Бус Таркинтон - Суета и смятение

— Боже мой! — только и смог вымолвить он. — РОСКОУ!

— Так меня зовут, — сказал Роскоу. — Что уж тут поделаешь.

— РОСКОУ! — Поначалу Шеридан не чувствовал ничего, кроме изумления. Ничто на свете не могло настолько поразить его: он не ожидал, что можно застать Роскоу, этого безукоризненного работягу, в таком состоянии.

— Почему ты пьян? — строго спросил отец. — Ты простудился и слишком много принял на грудь для лечения?

В ответ Роскоу хрипло загоготал.

— Угу! Простыл! Да я в последнее время не просыхаю. Впервые заметили?

— Господи! — вскричал Шеридан. — Я замечал, что от тебя идет запах, но не думал, что ты злоупотребляешь. Фу! Да ты нажрался как свинья!

Роскоу хохотнул и бессмысленно взмахнул правой рукой.

— Свинья! — повторил он с усмешкой.

— Да, свинья! — зло откликнулся Шеридан. — В рабочее время! Я не возражаю, когда кто-то выпьет, ежели захочет, но в свободные часы, а если человек пашет как вол, то я не осужу, увидев, как он раз в два-три года хорошенько надерется. САМ я так не делаю. Но пройду мимо и ни за что не стану принуждать взрослого сына жить по моим законам. Может, я неправ! Ты считаешь, что люди в приемной ждут, надеясь обсудить дела с пьяницей? Думаешь, тебе позволено являться на работу и сидеть тут нетрезвым? О, Господи! Интересно, сколько раз это повторялось, а я ничего не знал? Завтра проверю все твои бумаги, я…

Пошатываясь, Роскоу поднялся и, дико засмеявшись, вцепился, чтобы не упасть, в спинку кресла, в котором только что сидел.

— Гип-гип-ура! — завопил он и продолжил, с трудом выговаривая слова: — Я только за. Заливай зенки, когда захочешь, только не в рабочее время. А на работе ни-ни, ни капельки. Дело есть дело! Вот! Папа, вы правы. Будем пить! Упьемся до смерти! Пошлем всё к чертям, но только если оно не мешает работе!

Шеридан схватил телефон на столе Роскоу и позвонил наверх, в свой офис:

— Аберкромби? Спуститесь к моему сыну Роскоу и избавьтесь от джентльменов, ожидающих встречи с ним в комнате двести четырнадцать. Там сидят Мейплз, Ширмер и два парня от Кинси. Скажите им, что у меня срочные дела, которые нужно обсудить с Роскоу, и пусть придут послезавтра к двум. В кабинет не заходите, не сообщайте, что они ушли: не надо нас беспокоить. А Поли пускай позвонит ко мне домой и вызовет Клауса, чтобы тот прибыл сюда в закрытом автомобиле. Возможно, мы куда-то поедем. Пусть поспешит, а когда машина придет, позвоните мне сюда, в кабинет Роскоу. Приступайте!

Всё это время Роскоу не прекращал заливаться горьким смехом.

— Пьян в рабочее время! Вот жуть-то! Так нельзя! Не напивайся, не играй на деньги, не убивай — в рабочее время ни-ни! В любое другое — пожалуйста. Хочешь кого убить… дождись ухода с работы! Славно! Дело прежде всего, его не порть. Оставь проблемы дома. Не тащи их в контору. Это может делу помешать! Все похороны в воскресенье — иначе страдает работа! И жена в нее пусть не суется! Держи все, все, ВСЕ беды, и печали, и тра… трагедии… держи их ВСЕ дома! Хочешь умереть, иди домой и умирай… в конторе умирать нельзя! Может помешать делу!

Шеридан взял газету со стола Роскоу и сел спиной к сыну, делая вид, что читает. Роскоу, казалось, не замечал нарочитой позы отца.

— Знаете, что я думаю? — продолжал он заплетающимся языком. — Я думаю, что в нашей семье мозги только у Биббза. Работать не хочет, не женат. Джим работал — и умер. Я работал — и женился. Посмотрите на меня! Просто посмотрите, умоляю. Многообещающий молодой предприниматель. Посмотрите, во что я превратился! Всё отлично! — Он оторвал руку от спинки, воздел ее в скорбном жесте и, мгновенно потеряв равновесие, перелетел через кресло и с грохотом растянулся на полу, где пролежал, распластавшись, пару минут, а Шеридан, не отвлекаясь, старательно пялился в газету. Он даже не взглянул, что случилось, когда Роскоу громко шлепнулся на пол.

Придерживаясь за кресло и подтягиваясь, Роскоу медленно поднялся на ноги. Пока лежал на полу, он слегка протрезвел, растеряв вызывающий пьяный пыл. Он потер мутные глаза кистью левой руки.

— Так о чем… о чем вы спрашивали меня?

— Ни о чем.

— Это не так. О чем шла речь?

— Ни о чем. Лучше присядь.

— Вы спросили, что я думаю о Лэмхорне. Вот о чем вы спросили. Так вот, я вам не скажу. Не скажу ни единого слова, будь я проклят!

Задребезжал телефон. Шеридан поднес трубку к уху и произнес:

— Спускаемся.

Затем достал пальто и шляпу Роскоу из шкафа и подал их сыну.

— Одевайся, — сказал он. — Ты едешь домой.

— Хорошо, — послушно пробормотал Роскоу.

Они вышли в вестибюль через боковую дверь, чтобы их не заметили из приемной; Шеридан дождался пустого лифта, остановил его и приказал лифтеру не брать пассажиров, а сразу отправляться вниз. Роскоу не шатало, когда он вышел из здания и сел в автомобиль; через двадцать минут он довольно уверенно прошагал в собственный дом. За всё время отец с сыном не обменялись ни словом.

Шеридан не пошел с Роскоу, направившись к себе в особняк, а там укрылся в своем кабинете, не поздоровавшись ни с кем из домочадцев. Когда он проходил мимо комнаты Биббза, до его ушей донесся веселый молодой голос, счастливо напевавший:

Впервые в жизни Шеридан слышал, как Биббз соприкасается с музыкой: при нем тот даже никогда не насвистывал — и то, что этот никчемный идиот сегодня веселится, показалось ему последней насмешкой судьбы.

«Дом горит, чокнутый шут распелся», — подумал Шеридан и не стал мешкать, а поспешил к себе в кабинет и заперся там.

Пару часов спустя он вышел к ужину, после того как его позвали дважды, и появился в столовой столь бледный и молчаливый, что жена заговорила с ним, не скрывая тревоги, но была немного успокоена объяснением, что обед «не пошел ему впрок».

Тем не менее чуть позже он разговорился. Биббз, чей аппетит разыгрался не на шутку, накладывал себе добавку — грудку каплуна с подноса белого фрака.

— У петуха и Мидаса имеется еще одно отличие, — мрачно заметил Шеридан. — Мидас может съесть петуха, а петух Мидаса не может. Полагаю, ты упустил это из вида. Мне кажется, здесь у Мидаса преимущество.

Биббзу удалось сохранить самообладание и донести каплуна до тарелки, не уронив.

— Да… и он любит кукарекать об этом, — произнес он.

Ответив на огонь противника таким выстрелом, он вспыхнул — сейчас все могли видеть его румянец — и мать, с удовольствием посмотрев на сына, подумала, что ей, конечно, не понять тарабарщину про петухов и Мидаса.

— Вы только гляньте, как поправился мой мальчик! — воскликнула она. — Биббз, верь мне, в последнее время ты иногда прямо красавчик!