Ахмед аль-Шидийяк - Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

Возможно, читатель, ты со мной не согласишься, как ты это делаешь постоянно, читая эту книгу, и задашь мне вопрос: если названия даются объекту в зависимости от его достоинств и приносимой им пользы, почему же тогда существует множество названий для старухи и для коварной женщины и мало для солнца и луны? Отвечаю: для старухи потому, что она когда-то была молодой, а теперь оправдывает свое поведение старостью. Для коварной — из страха перед нею. Восхвалять можно из страха или из любви. Что касается солнца и луны, то у них очень много названий, но у нас они неизвестны. И это не первая несправедливость, допущенная людьми по отношению к нашему языку, о чем я писал в другой книге.

А теперь я приведу список других имен и названий «львенка», которые мне удалось разыскать: пышный, мясистый, увесистый, качели, упругий, большая миска, даритель [...] {244}и так далее — все их невозможно перечислить. Обладают ли наш достопочтенный господин судья и наш обожаемый эмир хотя бы половиной подобных званий и титулов?

Это был последний довод в доказательство ошибочности метода поворачивания спиной. А теперь скажу, что как бы ни обстояло дело той ночью, утром ал-Фарйаку удалось уговорить жену на поездку. Ему помогли в этом торговец и его жена, расписывая супруге ал-Фарйака прелести острова, которые помогут ей преодолеть горечь разлуки с родными. Она положилась на милость Всевышнего и на удачу, и они поплыли на «огненном» судне. Господь оказался милостив еще и в том, что вселил в сердце капитана неприязнь к молодой жене. Слыша ее жалобы на неудобства поездки, он начинал злиться и ругать всех женщин, а особенно вздумавших путешествовать на судне. Правда, один из его помощников, красивый мужчина, пытался заменить его при ней, но не преуспел из-за краткости плавания — всего пять дней. На суше этого времени было бы достаточно, чтобы добиться любви пяти девушек, десяти замужних женщин и пятнадцати вдов. Они прибыли на остров, провели тридцать дней в карантине и получили доступ в город, где каждая семья сняла понравившееся ей жилье.

Ал-Фарйак и его жена отправились осматривать город, и вышли на улицу в своих каирских нарядах. На нем были широченные шаровары, закручивающиеся при ходьбе вокруг его ног. На ней — бурнус с длиннющими рукавами, волочащимися по земле. Прохожие и владельцы лавок взирали на них с удивлением и не признавали в супруге ал-Фарйака женщину. Одни спрашивали: это женщина или мужчина? Другие шли за ними по пятам, пытались пощупать их одежду, заглядывали им в лица и говорили: никогда ничего подобного не видел, ни то ни се. Навстречу им попался мужчина, один из ученейших англичан по имени Стефен. Он внимательно в них вгляделся и понял, что ал-Фарйак мужчина, а ал-Фарйакиййа — женщина. После чего предложил им: «О, мужчина и женщина, не соблаговолите ли вы отобедать у меня в следующее воскресенье?» «С удовольствием, — ответил ал-Фарйак, — это очень любезно с вашей стороны». «Чтобы попасть в мой дом, объяснил англичанин, — надо переправиться через морской залив в таком-то месте. Приходите пораньше, с утра».

Утром в воскресенье ал-Фарйак с женой сели в лодку и переправились к дому англичанина. Они застали его на пороге, он собирался выйти, очевидно, затем, чтобы привести каких-то своих друзей полюбоваться на его гостей. Выйдя, он так больше и не вернулся, возможно, крепко выпил по дороге или у друзей. А перед уходом сказал гостям: «Мне необходимо выйти по неотложному делу. Но вот моя жена и дочери, побудьте с ними до моего возвращения, и мы пообедаем вместе». «Конечно», — согласился ал-Фарйак, и они с женой сели. В комнате находился еще какой-то молодой англичанин, он сидел рядом с одной из дочерей и держал ее за руку, а потом стал целовать в присутствии матери и приглашенных. Ал-Фарйак побледнел, жена его покраснела, а лица членов семьи во главе с матерью сияли. Ал-Фарйакиййа шепнула мужу: «Как этот молодой человек целует девушку, не стесняясь нас?» Муж объяснил:

— Франки не видят в поцелуях ничего предосудительного. У них принято, чтобы гость, приходящий в дом друзей, поцеловал хозяйку и всех ее дочерей, особенно, в дни праздников. Таков их обычай.

— Его не смущает то, что мы чужие люди? — спросила жена.

— Раз таков обычай, то он соблюдается и при своих, и при чужих. А, может быть, этот человек думает, что нам, в нашей стране подобные обычаи вообще не известны.

— Так думать может только невежественный человек. У нас поцелуй сопровождается вздохами, придыханиями, стонами, закрыванием глаз. А этот, как я вижу, глазом не моргнул, он ничуть не взволнован и ничего не чувствует.

— Если верить «Словарю», поцелуй в губы имеет названия: поединок, затыкание рта, лобызание, надевание намордника, преддверие и много других.

— Благослови Господь арабов, знающих толк и в молитвах, и в поцелуях. А целовать в лоб, как делают эти люди, что в том толку? Но почему целование других мест, кроме губ и щек, не доставляет такого удовольствия?

— Потому что жаждущий не напьется, приложив губы к крышке или к боку кувшина.

— Кстати, о жажде, почему поэты говорят о слюне иногда, что она сладкая, а иногда, что она утоляет жажду, а это противоречит одно другому?

— Думаю, об этом надо спросить самих поэтов или женщин. Это их проблемы и загадки.

— Кстати, о проблемах и загадках, приятно ли влюбленному утолять жажду изо рта любимой?

— Некоторые арабы, вероятно, так и делают, однако франки это осуждают. Слово слюна напоминает им о плевке.

— Кстати, о разном отношении к вещам, что ты скажешь о матери, которая радуется, видя, как целуют ее дочь? Не назовешь ли ты ее сводницей?

— Обычно в роли сводников выступают мужчины, которые торгуют своими женщинами.

— Женщины занимаются этим гораздо чаще. Мамаши захлебываются от радости, заполучив жениха для одной из своих дочерей. Знаешь, почему? Потому что мать думает, что жених находит дочь красивой только, если красива мать, произведшая ее на свет, и влюбился в девушку потому, что ему нравится мать.

Они продолжали беседовать таким образом до тех пор, пока в комнате не появилась одна из дочерей англичанина, державшая в руке кусок хлеба с сыром. Она жевала его стоя. За ней пришла вторая и делала то же самое. У этого ученого было семь дочерей и несколько сыновей. Когда прошло еще два часа, хозяйка дома сказала гостям: «Вы, наверное, проголодались. Время обеда прошло, а мужа моего все нет. Он велел нам ожидать его». В пять часов пополудни прозвенел звонок, собирающий к столу живущих в доме, как это принято в английских семьях. Прошел еще час, и звонок снова зазвенел. Так продолжалось до одиннадцати часов. Мамаша время от времени наведывалась на кухню, а дочери бродили мрачнее тучи. Ал-Фарйак сказал жене: «Если мы сейчас же отсюда не уйдем, мы не найдем лодки, а ночевать на переправе не годится». Они поднялись со своих мест, пожелали доброго вечера хозяйке дома, сели в лодку и около полуночи были в городе, где и совместили в одном ресторанчике обед с ужином.