Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

Если все сии подробности не были известны Ф. В., если кто обезобразил ему историю Хвостова и Давыдова, как же мог он всему поверить – поверить, что Хвостов и Давыдов «прошли пешком из Камчатки через всю Сибирь, не показываясь в городах, проселочными дорогами» (которых нет в Сибири) и что им «помог пробраться в Россию известный разбойник, начальствовавший толпою беглецов», как будто этот разбойник был какой-нибудь воевода сибирский! Положим, Ф. В. верит, что «тогда в Сибири бог весть что делалось», но чем же воображает он себе Сибирь и еще более, за кого он нас принимает, рассказывая подобные небылицы, если он и не сам выдумал их?

Так же неверно представлена остальная часть истории Хвостова и Давыдова и самая смерть сих храбрых офицеров. И тут уж не чужие рассказы, не в Сибири происходило дело, а в Финляндии, перед глазами самого Ф. В. Что ж мы находим? Ф. В. уверяет, что после морской битвы, где храбрецы отличились, «главнокомандующий граф Буксгевден привез обоих друзей в главную квартиру и в награду за их подвиги велел отдать им гауптвахте генеральскую почесть !». Почтеннейший Ф. В.! разве какой-нибудь главнокомандующий имеет власть позволить подобные почести? И если Хвостову и Давыдову за их, согласимся, храбрый подвиг Буксгевден отдал такой почет, то что же должен был делать другим? Дело все происходило так: бывший тогда морской министр П. В. Чичагов, когда Хвостов и Давыдов приехали в Петербург (а не «внезапно явились» и «под суд отданы не были»), представил государю императору все дело и испросил им дозволение отправиться в Финляндию, государь император позволил, повелевая до времени оставить все дальнейшие исследования. Удальцы отправились и показали чудеса храбрости в деле с шведами между островами Суццалом и Ворцеллом, августа 18‐го 1808 года. Главнокомандовавший флотилиею капитан 1‐го ранга Селиванов, донося обо всем главнокомандующему, послал с донесением Хвостова. Заставши главнокомандующего на прибрежной пристани, Хвостов так восхитил его рассказом, что когда шли они в то время мимо гауптвахты и караул выбежал отдавать честь, Буксгевден обратился к окружавшим его и сказал с улыбкою, указывая на Хвостова: «Господа! честь сию отдают не мне, но победителю!» Вот все, а то ли находим в «Воспоминаниях» самовидца ?

Так, в каком-то мифическом рассказе представлена смерть Хвостова и Давыдова… Но, довольно! Представленных нами замечаний достаточно для убеждения, что в книге Ф. В. Булгарина находятся не только что «ошибки в числах и именах», но и такие, которые не знаем чем может он оправдать! Сохрани нас Бог основать на этих ошибках обвинение против всего, что воспоминает Ф. В., но грустно думать, что если мы находим ошибки в том, что мы хорошо знаем, автор «Воспоминаний» дает нам право подозревать ошибки и в том, чего мы не знаем, но что знают другие… Для чего же вводить нас в такое грустное искушение? Для чего свое прекрасное, легкое, живое творение безобразить странными мнениями, не справиться ни о чем хорошенько – для чего вообще торопиться воспоминать ?

Да не здесь ли тайна всего? Торопливость и поспешность отказываются [556]в подробностях, в общности, даже в слоге «Воспоминаний». Автор скачет на почтовых и забывает подорожную почти на всякой станции, а без подорожной смотритель почтовых станций литературы, критика не может дать ему лошадей, хотя он ехал бы даже по казенной надобности. Автор избрал в эпиграф свой слова: «Отцы и братие! еже ся где описал, или переписал, или не дописал, чтите, исправливая Бога для, а не кляните!» Эпиграф нисколько не оправдывает автора. Слова, им приведенные, написал смиренный инок, списывавший Несторову летопись, и прибавил далее к словам, приводимым Ф. В. Булгариным: «Зане ум молод, не домысли, а книги беша ветшаны», то есть: «Я молодым умом не домыслил, а книги, с которых списывал, были ветхие». Но Ф. В. не с ветхих книг списывал, и ум его, зрелый ум старца, не мог не домыслить . Следовательно, эпиграф ему не оправдание.

Заключим. Все, что заметили мы, должно показать почтенному автору «Воспоминаний» старание не вредить его книге, но полезным указанием недостатков ее заставить его быть осмотрительнее. Как ни охотно желаем мы видеть следующие томы «Воспоминаний», но лучше согласимся ждать долее, пусть только явятся они в виде более усовершенствованном. Ложка дегтя портит бочку меду. Да примет автор девизом: festina lente, Августово, помнится, и весьма мудрое изречение [557]. Пусть он устранит от себя странные мнения, будет менее резким и более осторожным в решениях. Пусть «Воспоминания» из памяти поверяет письменными и печатными фактами. Пусть особенно будет он осторожен, передавая рассказы других, ибо мы верим, что сам он не прибавляет , не искажает и не выдумывает , да нам от того не легче. Здесь должен он помнить русскую пословицу: Не всякому слуху верь . Мы уверены, что какой-нибудь враль пересказал ему историю, например, Хвостова и Давыдова, но как мог он поверить безотчетно и пересказывать ее за достоверное? Почтенный автор согласится, что мы не к мелочам привязывались, и охотно готовы выслушать его оправдание, даже сердечно желаем, чтобы он оправдался, ибо замечания наши внушены были нам не неприязнью, но желанием добра. Мы также и не выбрали всего, что можно заметить – осталось еще многое! Рады будем, если заметки наши побудят Ф. В. Булгарина быть снисходительнее к другим. Возглашая себя поборником правды, он беспрерывно воюет с другими за мелочи, за обмолвки, за журнальные пустяки. Как без ошибок? «Врачу! исцелися прежде сам!» [558]Вот, например, речь об языке: мы ни слова не говорим о небрежностях языка, какие беспрестанно встречаются в «Воспоминаниях», а тем менее думаем выводить из них доказательства незнания русского языка, как нередко делает с другими Ф. В. Булгарин, и вовсе не приписываем ошибок его против языка отсутствию Н. И. Греча [559]. Другой пример: на стр. 236–237 Ф. В. приводит слова Гамлета и пишет так: to bee, or not to bee, но глагол быть пишется по-английски to be. Вышла смешная ошибка. Слово a bee значит по-английски пчела , и следовательно вместо: быть иль не быть Ф. В. заставляет Гамлета говорить: пчела иль не пчела ! Это похоже на известную ошибку немца, который на щите в честь королевы Виктории написал вместо: God save the Queen ( Боже! спаси королеву! ), God shave the Queen ( Боже! выбрей королеву! ). Выведем ли из этого, что Ф. В. не знает по-английски? Нимало: ошибка, хоть и забавная! Да избавит только его Бог от опечаток другого рода, а подобные мы рады прощать!

Алексей, не буди яр!

Сто раз русские журналы повторяли знаменитое восклицание г. Полевого: « Я знаю Русь и Русь меня знает! » [561], равняющееся Цесареву: «Veni, vidi, vici» [562]. Кажется, однако ж, что Русь не все знает. С удивлением смотрит она на множество томов, томиков и томишков, которыми известный ей г. Полевой обогащает русскую письменность и книгопечатание, и не знает, почему эти томы, томики и томишки, развозимые, разносимые и рассылаемые по всей Руси, не переходят из пределов письменности и книгопечатания в область литературы. Кстати, мы скажем причину. Есть сочинения, которые производятся головою и сердцем, и есть сочинения, которые составляются руками и смышленостью. Первые, дело ума и чувства, составляют капитал невещественный ; вторые, дело рук человеческих, образуют капитал вещественный , что весьма хорошо изложено г-м Полевым в его работе «О невещественном капитале» [563]. Капитал невещественный принадлежит литературе, или, как мы говорим, области изящного, а капитал вещественный письменности и книгопечатанию, составляющим часть той силы, которая необходима для движения гражданских обществ – промышленности.