Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

Если в высшем петербургском обществе и между высокими государственными сановниками были различные мнения насчет мира или войны с Франциею, то в русском войске и во всем русском народе был один голос – за войной. Суворов доказал, что можно побеждать непобедимых, и неудачи наши в Швейцарии и Голландии, происшедшие от неискренности наших союзников, требовали возмездия. Русское войско кипело желанием переведаться с французами, и множество молодых людей вступали в службу в новоформировавшиеся или преобразуемые полки. Ежедневно ждали повеления выступить за границу. Все готовились к войне.

Генерал-адъютант барон Винценгероде был послан в Вену с проектом операционного плана. По расчету австрийского двора, союзники долженствовали выставить противу Франции более полумиллиона войска, кроме резервов, на трех главных пунктах, а именно: в Северной и Южной Германии, в верхней Италии и в Неаполе.

Лето 1805 года прошло в вооружениях и приготовлениях к войне и в дипломатических сношениях с германскими владетельными князьями, которых хотели присоединить к союзу противу Франции. Баварский курфирст [712]подавал надежду на согласие с союзниками, и австрийская армия в сентябре перешла через Инн, вступила в Баварию и поспешила занять Ульм. В России был издан манифест о войне, и войска стояли на границе. В августе генерал Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов выступил чрез Радзивиллов за границу, с корпусом из 46 405 человек для совокупных действий с австрийцами [713]. Жребий был брошен!

Но союзники имели полмиллиона людей на бумаге, а Наполеон действительно повелевал армиею в шестьсот тысяч человек на разных пунктах [714]. Предусмотрительный во всем, он приготовлялся деятельно к войне, пока шли переговоры о мире. Усилив войска свои в Тироле и в Италии и имея уже собранную армию в булонском лагере, Наполеон, при первом известии о вступлении австрийцев в Баварию, двинулся быстро противу их, в сентябре перешел Рейн и Дунай, разбил отдельные корпуса, обложил Ульм и принудил генерала Макка сдаться с 28 000 войска [715]. Кутузов стоял в это время на баварской границе, в Браунау [716], ожидая подкреплений и распоряжений к вступлению на боевую линию, когда получил известие о сдаче Ульма, и прежде чем русские встретились с французами, главная австрийская армия почти не существовала: она была разбита отдельно в Италии, в Тироле и в Южной Германии, и изо ста тысяч австрийцев, действовавших противу самого Наполеона, шестьдесят тысяч человек, с множеством генералов, были уже в плену, и двести пушек австрийских уже находились во власти французов! Что оставалось делать Кутузову? У него с австрийскими отрядами было всего до 50 000 человек, и австрийские генералы побуждали его двинуться вперед; но благоразумный и дальновидный Кутузов не хотел отваживать слабые силы свои противу превосходного числом и ободренного победами неприятеля и начал знаменитое свое отступление, которое столь же славно в военной истории, как отступление 10 000 греков с Ксенофонтом [717].

Отступление Кутузова от Кремса до Вишау, где он соединился с корпусом графа Буксгевдена, т. е. от 17 октября до 8 ноября, есть, по моему мнению, самая блистательная кампания Кутузова [718], точно так же, как Ватерлооская кампания, невзирая на неудачное ее окончание, есть блистательнейшая из кампаний Наполеона. Хотя по силе обстоятельств русские должны были отступить после сражения под Кремсом, но победа принадлежит, без всякого сомнения, русским [719]. Сражаясь, так сказать, на каждом шагу с превосходным в силах неприятелем, предводимым лучшими полководцами нашего времени, избегая обходов и опасности быть окруженным и отрезанным, Кутузов в этом славном отступлении возвысил честь русского имени и принудил даже неприятелей отдать первенство русскому солдату пред всеми другими воинами. И то правда, что Кутузов имел необыкновенных помощников: князь Багратион и Милорадович командовали его пехотою, князь Витгенштейн – конницею, а Ермолов (в чине подполковника) артиллериею [720]. Что за люди!

Победу при Кремсе торжествовали в Петербурге и во всей России. Она возвысила дух войска и народа. Вероятно, что на основании этого славного отступления Кутузова решились на продолжение борьбы с Наполеоном, невзирая на то, что Австрия уже предлагала ему мир и что он, заняв Вену, по справедливости торжествовал свои победы над австрийцами в их столице.

Между тем, пока Кутузов отступал от Браунау, русская и австрийская армии сосредоточивались у Ольмюца [721], куда прибыли император Александр и император Франц. Русских было 68 500 человек, австрийцев 14 000, по показанию генерала Данилевского [722]. В этом составе была и русская гвардия в числе 8 500 человек, под начальством его высочества цесаревича великого князя Константина Павловича [723]. Ожидали приближения эрцгерцога Карла с 30 000 человек из Тироля и русских колонн Эссена и Беннингсена и надеялись на Пруссию [724], которая с Саксониею и герцогством Веймарским долженствовала выставить до 250 000 войска. План кампании был превосходный, и Наполеон долженствовал, по всем соображениям, уступить силе. Главнокомандующим назначен Кутузов, дежурным генералом – генерал-адъютант князь Петр Михайлович Волконский (ныне министр императорского двора), генералом-квартирмейстером – австрийский генерал Вейротер.

Я не пишу истории войны 1805 года и не намерен описывать Аустерлицкого сражения [725], которое уже прекрасно и справедливо изображено генерал-лейтенантом Александром Ивановичем Михайловским-Данилевским; но расскажу только то, что знаю о бывшей семье моей, т. е. об Уланском его высочества полку, о последствиях сражения и передам тогдашнее общее мнение.

Сорок лет, почти полвека, Аустерлицкое сражение было в России закрыто какою-то мрачною завесою! [726]Все знали правду, и никто ничего не говорил, пока ныне благополучно царствующий государь император не разрешил генералу А. И. Михайловскому-Данилевскому высказать истину. Уже ли полагали, что стыдно сознаться в том, что мы были разбиты! Да разве был и есть хотя один народ в мире, который бы не проигрывал сражений? Разве римляне скрывали свои неудачи? Разве мы разбиты были от недостатка храбрости? Нет, сам Наполеон отдал нам справедливость! В военной присяге, составленной Петром Великим, воин обязывается «поступать в поле, обозе и на карауле, водою и сухим путем, как храброму и неторопливому солдату надлежит» [727]. Вот где наша ошибка! Мы проиграли сражение от торопливости. А. И. Михайловский-Данилевский говорит, что государь был молод и окружен молодыми людьми, жаждавшими битвы. Надеясь на наше мужество, мы слишком опрометчиво бросились в борьбу с опытным и искусным полководцем. Главная ошибка, как мне кажется, в том, что австрийцам не надлежало начинать военных действий до соединения всех сил своих с силами России. Если б до сдачи Ульма и всех потерь австрийской армии, имевших пагубное влияние и на общее мнение в Германии, и на политику германских государств, Австрия и Россия выдвинули все свои силы внутрь Германии, то вероятно, что не только германские государства второго разряда, но и самая Пруссия пристали бы к союзу, и тогда-то надлежало начать военные действия очищением Германии и Италии от французов и уже на берегах Рейна трактовать о мире, налагая условия Франции. Вся эта война 1805 года представляет только желание сразиться с Наполеоном как возможно скорее! Когда русская сила собралась у Ольмюца, австрийская армия уже почти не существовала, и все ее военные запасы, вместе с столицею, находились в руках Наполеона. Страх, наведенный на всю Германию наполеоновскими победами, удерживал всех от вмешательства в дело, проигранное в самом начале, и к тому же репутация австрийского войска много пострадала. На одних русских мало надеялись, а русские, по несчастию, были слишком самонадеянны. Старик Кутузов, как видно из рассказа А. И. Михайловского-Данилевского, не высказал всего, что бы надлежало сказать в таком важном деле, и противу убеждения повел войска на бой с неприятелем.