Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

Последствия Аустерлицкого сражения были чрезвычайно важны и совершенно переменили положение Европы. Пресбургский мир [754]начертан окровавленным мечом победителя! Наполеон довольствовался только денежною контрибуциею для раздачи своему войску, и в первый раз после революции Франция заключила мир с побежденным неприятелем, не приобретая областей. Но Австрия все же лишилась до двух миллионов осьмисот тысяч подданных, населявших прекрасные страны Южной Германии и Италии, которые отданы были курфирстам Баварскому и Виртембергскому, принявшим титул королевский, и великому герцогу Баденскому, союзникам Наполеона. Владения Австрии в Италии, с Венецией, присоединены к новому Итальянскому королевству. Император Германский лишился прежнего титула и стал называться императором Австрийским [755]. Король Неаполитанский лишен всех своих владений и удалился в Сицилию, под покровительство Англии [756]. Пруссии, хотя и не союзной с Франциею, но не участвовавшей в войне, предоставлено занять принадлежавший Англии Ганновер. Замечательно, что, когда прусский министр Гаугвиц, отправленный из Берлина к Наполеону до получения известия об Аустерлицком сражении с самыми жесткими предложениями, явился к победителю в Бринне и, не считая нужным объяснять настоящей причины своего посольства, поздравлял его с победою в самых лестных выражениях [757], Наполеон отвечал: «Это такое приветствие, которого назначение (или адрес) переменено счастием!» (C’est un compliment, dont la fortune a changé l’adresse!).

He требовалось много предвидения и высоких соображений в политике, чтоб постигнуть, что все трактаты, заключенные первоклассными европейскими державами с Наполеоном, после Аустерлицкого сражения не прочны и что восстановленный мир на твердой земле есть только перемирие. Жестокое наказание Австрии и страшный для Европы перевес силы Франции заставляли каждого помышлять о средствах к утверждению равновесия в Европе для общего спокойствия и безопасности, и эта великая идея, чуждая всех корыстных видов, родившись в уме императора Александра, руководила им постоянно к предназначенной цели, до которой он достигнул в течение десяти лет, действуя с величайшим самоотвержением и не страшась никаких опасностей. Наполеон нашел достойного себе соперника в императоре Александре, с той между ними разницею, что император Александр знал, с кем имеет дело, а Наполеон, при всей своей гениальности, не постигнул Александра и был в совершенном заблуждении на его счет!

Император Александр не выслал в Париж полномочного посла для заключения мирного трактата, как желал того Наполеон. Статскому сов[етнику] Убри (Oubril), посланному будто бы для размена пленных, поручено было войти в сношения с французским правительством по этому предмету. Г. Убри подписал в Париже мирный договор (8/20 июля 1806), и, когда Наполеон торжествовал, что Россия соглашается на лишение неаполитанского короля престола и все предложения Франции, и напечатал трактат в «Монитере» [758], император Александр не утвердил трактата! [759]Это был удар прямо в сердце Наполеона! К довершению его горести и досады во «Франкфуртском журнале» [760], бывшем тогда органом нашей политики, напечатана статья, в которой было сказано, что посланный в Париж русским правительством для заключения мирного трактата отдалился от своей инструкции и действовал в духе совершенно противоположном и что российский император готов возобновить сношения о мирном трактате, которого бы основания согласовались с его достоинством. Эта журнальная статья была бомба, пущенная в политический мир! Статью перепечатали в немецких и английских журналах, и Европа с восторгом узнала, что Аустерлицкое сражение не покорило ее совершенно воле Франции и что еще есть благодетельный гений, пекущийся о ее независимости. Имя императора Александра произносилось везде с благоговением, везде выставляли его портреты, и всех русских принимали отличным образом за границей. Однако ж Наполеон, желая мира, чтоб утвердить могущество Франции и свое собственное на прочных основаниях, скрыл свое неудовольствие, и дипломатические сношения об утверждении европейского мира продолжались в Париже. Император Александр повторил с тою же твердостью и настойчивостью прежние свои требования, как будто не бывало Аустерлицкого сражения. Он снова объявил, что французы должны выступить из Германии, не соглашался на лишение престола неаполитанского короля и требовал даже, чтоб Наполеон не присоединял Далмации к Французской империи. Кроме того, император Александр не соглашался вывести русских войск из Бока-ди-Катаро, пока французы останутся в Германии [761]. Эти условия были те же, что пред Аустерлицким сражением. Наполеон казался уступчивым, отдавал России Корфу, соглашался даже решить умереннее неаполитанский вопрос и требовал только, чтоб Россия не вмешивалась в дела Германии и Западной Европы и содействовала к заключению мира с Англиею. Император Александр оставался непоколебимым и старался теснее сблизиться с Пруссией [762], для которой учреждение Рейнского союза и власть Наполеона в Германии были достаточною причиною к сопротивлению его видам. Пруссия была на военной ноге, имела многочисленное войско, несметные запасы военных потребностей и крепости в отличном состоянии. Россия вооружалась и комплектовала войско. По смерти начальника английского кабинета Фокса [763]английское министерство склонялось более к войне, нежели к миру с Франциею, и наконец трактации между Англией и Францией вовсе прекратились. Каждую минуту ожидали взрыва, и только не знали еще, с которой стороны начнется война. Наконец 2 октября 1806 года Пруссия внезапно издала манифест о войне с Франциею, и в то же время стотысячная прусская армия вошла в Саксонию и, соединившись с двадцатью тысячами войска курфирста Саксонского [764], начала наступательные движения к Рейну. Вся Европа удивилась этой внезапной решительности Пруссии. Пламя вспыхнуло [765]!