Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 1

Французская армия шла вперед [801]. Правое крыло составляли корпуса маршалов Сульта и Нея; центр – корпуса маршалов Даву и Бернадота, императорская гвардия под начальством маршала Бессьера и резервная кавалерия Мюрата. Левое крыло образовали корпуса Ланна и Ожеро.

8 октября (вследствие слов Наполеона, сказанных в Бамберге) впервые раздались выстрелы. Мюрат, явясь на берегах реки Саалы, противу Саальбурга, заставил пруссаков ретироваться [802]. 9 октября Сульт вступил в Гоф и завладел огромными магазинами [803], не дав пруссакам времени ни спасти их, ни истребить; того же числа Бернадот атаковал город Шлейц, разбив прусского генерала Тауенцина, командовавшего девятитысячным отрядом, принудил к отступлению, взяв у него несколько пушек, казенных ящиков и фур. Маршал Ланн 10 числа встретил авангард князя Гогенлоэ при Саальфельде, под начальством принца Лудовика Фердинанда Прусского. Завязалось жаркое дело. Принц Лудовик, двоюродный брат короля Прусского, молодой человек, исполненный блистательных дарований, страстный к военной славе, уже отличившийся мужеством в кампанию 1792 года и получивший честную рану, сражаясь в передних рядах, был одним из главных зачинщиков войны. Красавец и молодец собою, красноречивый и увлекательный в обществе, неустрашимый на поле битвы, он был обожаем войском и народом и, имея сильное влияние на умы, воспламенял их жаждою славы. Не зная, что Шлейц уже занят французами, принц Лудовик почел обязанностью защищать Саальфельд до последней крайности, чтоб спасти огромные магазины. После двухчасовой канонады дивизия генерала Сюшета ударила в штыки на прусскую пехоту и, смяв ее, отбросила в лес и загнала в болота. Французские гусары в то же время бросились на прусскую и саксонскую конницу, которою лично начальствовал принц Лудовик: пруссаки и саксонцы не устояли. В преследовании французский гусарский унтер-офицер Генде (Guindé) наскакал на принца Лудовика и, не зная его, замахнулся саблею, крича: «Сдайся, полковник – или убью!» Принц отвечал ему сабельным ударом. Принужденный защищаться, французский гусар отпарировал удар и пронзил юного героя… он упал мертвый с лошади… Смерть принца посеяла ужас в сердцах пруссаков, и они обратились в бегство, лишившись 800 человек убитыми, 1 200 человек пленными, тридцати трех пушек и, так сказать, лучшего украшения двора и войска – принца Лудовика!

Эти две первые неудачи при встрече с французами навели уныние на прусское войско и возбудили в них недоверчивость к собственным силам и к искусству их генералов. Кроме того, лишение магазинов на первой операционной линии водворило недостаток и почти голод в армии, принужденной быстро отступать после столь блистательных предсказаний.

Прусское войско разделено было на две армии. Одною, при которой находился сам король, начальствовал главнокомандующий, герцог Брауншвейгский, другою – престарелый фельдмаршал Моллендорф, – два воина Семилетней войны, ученики Фридриха Великого. Но Моллендорф начальствовал более для вида, а войском распоряжал князь Гогенлоэ. Одна армия, при которой находился король, сосредоточивалась при Веймаре, другая при Йене. Князь Гогенлоэ предлагал: или соединить обе армии для выдержания генерального сражения, или отступить вместе к Эльбе. Но его не послушали – и сделали большую ошибку. Распоряжением герцога Брауншвейгского прусское войско, имевшее сто тысяч пехоты под ружьем, двадцать тысяч отличной конницы и более 400 орудий, было растянуто на пространстве двадцати верст!..

Наполеон в эту кампанию раскрыл всю силу своего военного гения. Передвигая, как шахматы, свои корпуса, предводимые опытными и знающими военное дело маршалами, он фланговыми движениями довел прусскую армию до того, что она, в противность всем прежним планам и расчетам, должна была переменить фронт и в день сражения, 14/26 октября [804], очутилась тылом к Рейну, к которому прежде шла фронтом, французы стояли тылом к Эльбе и к Рейну лицом!

Наполеон был сильнее пруссаков, имея в строю, по малой мере, 150 000 человек, закаленных в боях воинов. Сам он с отборным войском (в состав которого входила его непобедимая фаланга – гвардия) устремился к Галле, противу князя Гогенлоэ, а противу герцога Брауншвейгского, к Веймару, выслал корпуса Даву и Бернадота. По странному недоразумению Бернадот, ссылаясь на изустные приказания Наполеона, не хотел содействовать маршалу Даву, предоставив ему опасности и славу победы! [805]

Не мое дело описывать подробности несчастного для Пруссии дня, 14/26 октября, в который произошли две кровопролитные битвы – под Йеной и при Ауэрштедте, близ Веймара. Все мы читали об этом, а кроме того, я слышал рассказы очевидцев, маршала Сюшета и одного из лучших прусских офицеров, любимца знаменитого Блюхера – майора Коломба, начальствовавшего прусским партизанским отрядом в 1813 и 1814 годах [806]. Маршал Сюшет отдавал полную справедливость пруссакам, а Коломб превозносил французов. Оба были только справедливы. Так поступают честные воины! Они никогда не унижают вопреки истине своих неприятелей. Коломб говорил, что французы были в каком-то восторженном состоянии: кидались с воплями на прусские ряды и защищались отчаянно в отступлении. При всем превосходстве своей конницы пруссаки не могли врубиться ни в одно французское каре. Наполеон, зная дух французского солдата, открыл войску перед сражением свои предположения (как было под Аустерлицем) для водворения в солдатах уверенности в победе и рассеяния всех впечатлений, произведенных рассказами о превосходстве прусской конницы. Он сказал перед фронтом: «Прусская армия отрезана, как за год пред сим была армия генерала Мака, в Ульме. Пруссаки будут драться для того только, чтоб очистить себе путь к отступлению. Корпус французских войск, который даст ей пробиться, подвергнется вечному бесчестию! Что же касается до этой превосходной конницы, которую столько прославляют, противопоставьте ей сомкнутые кареи и штыки». В ответ на эту речь французские солдаты кричали как исступленные: «Вперед! вперед!» – и бросились в сражение, как на пир. Весьма замечательна привычка Наполеона обращаться всегда к солдатам перед сражением и говорить им о своих видах и предположениях, как в совещаниях с генералами! Но он испытал, какое действие производит эта доверенность в солдатах французских, которые обожали его и верили, что под его начальством они непобедимы.

Пруссаки дрались отлично. Генералы, офицеры и солдаты шли мужественно на смерть и употребляли все усилия к одержанию победы. Пример короля и принцев королевской крови одушевлял всех; но никакие усилия не могли спасти их от поражения. Когда герцог Брауншвейгский был убит, фельдмаршал Моллендорф, принц Гейнрих Прусский и множество других генералов и офицеров были переранены или убиты, обе прусские армии дрогнули и в беспорядке оставили поле сражения. В этот день прусская армия потеряла 20 тысяч убитыми, 30 000 пленными, 300 пушек и 60 знамен; но, что всего важнее, прусское войско упало духом и, почитая все погибшим, разбрелось. Где только собирались отряды, они были разбиваемы французами, преследующими их по пятам. Резерв прусской армии разбит совершенно при Галле Бернадотом; князь Гогенлоэ с герцогом Мекленбургским капитулировали в Пренцлау [807], с 16 000 пехоты, шестью полками конницы и 64 орудиями. Остатки армии, с фельдмаршалом Калькрейтом, настигнутые маршалом Сультом, претерпев поражение, спаслись в горах Гарца. Только Блюхер с четырьмя или пятью тысячами конницы, уверив преследующего его генерала Клейна, что заключено перемирие, прошел невредимо сквозь французское войско, намереваясь пробиться до Любека и на судах уйти в Англию, но и он должен был наконец сдаться. Словом, прусская армия была совершенно уничтожена. Крепости, снабженные всем нужным к сильной защите, сдавались одна после другой, без выстрела, при приближении французов, и некоторые коменданты высылали нарочных с ключами крепости, для отыскания французских войск, чтоб предупредить атаку добровольною сдачею! Магдебург сдался 8 ноября, имея 30 000 гарнизона, отдавшегося в плен. В Гаммельне также 9 000 гарнизона сдались без выстрела. Кюстрин, Штеттин, Шпандау без боя поддались французам [808], и Наполеон с торжеством вступил в Берлин 25 октября [809], кончив кампанию в семь недель уничтожением войска и покорением большей части государства, поставленного в первый разряд европейских держав успехами и славою Семилетней войны. Дела чудные и почти неимоверные!