Джеймс Купер - На суше и на море. Сатанстое (сборник)

Было уже поздно, когда все эти дела были закончены, и Гурт предложил мне сесть в его сани и прокатиться по реке. Из беседы с моим новым другом я вскоре узнал, что у него нет уже родителей, что они оставили ему хорошее состояние и что он живет широко и весело. Здесь, в Олбани, главной роскошью богатых людей считались чистокровные рысистые лошади, щегольская упряжка и обильный яствами стол, в Нью-Йорке же роскошь выражалась обилием серебра, хрусталя и ценной посуды, дорогим столовым бельем и иногда ценными картинами старых мастеров.

Катаясь, мы заехали к Гурту; его холостое хозяйство в образцовом порядке содержала старушка-домоправительница, дом старинный, унаследованный им еще от деда, был во всех отношениях полной чашей.

Я высказал ему свое мнение, что таким домом и таким порядком не побрезговала бы мисс Уаллас.

– Согласись она стать моей женой, я построил бы для нее новый дом, настоящий дворец! Этому дому больше ста лет, и хотя по тому времени он был великолепным, но теперь он не достоин ее! Счастливый вы смертный, Корни, вы сегодня завтракали у Мордаунтов! Вы, как я вижу, в самых дружеских отношениях с этой семьей!

– Да, я имел счастье оказать однажды маленькую услугу мисс Аннеке, и с тех пор вся семья помнит об этом.

– И, насколько я мог заметить, особенно хорошей памятью в этом отношении может похвастать мисс Аннеке! Мисс Уаллас рассказала мне всю эту историю. Ах, хоть бы мне Бог дал такую возможность оказать такую услугу мисс Уаллас, чтобы доказать ей, что и Гурт Тэн-Эйк не трус и что у него тоже есть сердце! Но пока не предвидится подобного случая, я хотел попросить вас, Корни, об одной услуге!..

– Все, что в моих силах, я сделаю с большой готовностью! – сказал я.

– Надо вам сказать, что на целых двадцать миль в округе вы ни у кого не найдете таких коней, как мои!

– Так вы желаете их продать мисс Мэри Уаллас?

– Да, пожалуй, и с упряжью, и с санями, и домом, и с фермами, и складами на реке, и с вашим покорным слугой в придачу, если бы только она захотела. Но так как она пока еще ничего не сказала на этот счет, то я хотел бы только прокатить ее на моих рысаках, в моих санях, вместе с мисс Аннеке.

– Я думаю, что это возможно будет устроить: барышни обыкновенно любят такие прогулки.

– Вы посмотрите только, Корни, что это за кони! Ведь они доносили меня за час двадцать минут отсюда до Шенектади, это шестнадцать миль по линии птичьего полета и чуть не шестьдесят по проезжей дороге. А какие красавцы! Я назвал их Джек и Моиз и готов дать что угодно, чтобы прокатиться на них с мисс Мэри.

Я обещал Гурту сделать все от меня зависящее, чтобы уговорить барышень согласиться на такую прогулку. Чтобы убедить меня в достоинствах коней, саней и возницы, Гурт приказал подать сани и предложил мне прокатиться за город. Сани его, окрашенные в небесно-голубой цвет, излюбленный цвет голландцев, были покрыты мехами черно-бурых лисиц с такой же полостью необычайной красоты, окаймленной алым сукном. Вороные кони его были увешаны бубенцами и колокольчиками в таком множестве, что получился целый концерт.

Промчавшись по главной улице города, мы понеслись вдоль западного берега Гудзона к северу от Олбани по гладкой снежной равнине, любимой дороге для вечерних катаний всего избранного общества. По пути заехали к госпоже Скайлер, почтенной вдовствующей аристократке, стоявшей во главе местного общества и пользовавшейся громадным влиянием в городе. Гурт предложил заехать к ней и представить меня ей, тем более что знатные приезжие никогда не упускали случая представиться ей, а я еще не успел исполнить этой приятной обязанности.

– Ну и счастливые же мы! – воскликнул Гурт, когда мы въехали в ворота дома госпожи Скайлер. – Смотрите, ведь это сани Германа Мордаунта. Вероятно, барышни здесь!

Действительно, Аннеке и Мэри Уаллас обедали у почтенной дамы и уже собирались уезжать. Я много слышал еще дома о госпоже Скайлер, и поэтому в первый момент все мое внимание сосредоточилось на ней. Это была чрезвычайно тучная особа, едва умещавшаяся в большом кресле и с трудом поднимавшаяся с него, но у нее были прекрасные, умные и добрые глаза и приятная, ласковая улыбка. Когда Гурт назвал ей мою фамилию, она многозначительно переглянулась с барышнями, и я заметил, что Аннеке покраснела и как будто немного сконфузилась, на лице же Мэри Уаллас, как всегда при виде Гурта Тэн-Эйка, отразилась робкая радость.

– Имя вашей матери мне хорошо знакомо, мистер Литтлпейдж, – приветливо обратилась ко мне хозяйка, – мы с ней знавали друг друга в молодости. Добро пожаловать, молодой человек, как ради нее, так и ради вас самих, тем более что вы оказали такую громадную услугу моей юной приятельнице мисс Мордаунт.

«Значит, Аннеке рассказала ей об этом, и в лестных для меня словах», – подумал я, и сердце мое радостно забилось при этой мысли. Гурт был, по-видимому, в большом фаворе у этой почтенной и уважаемой дамы, которая относилась к нему как к балованному ребенку, которого нельзя не любить, несмотря на все его шалости и проделки.

– Ваша чудесная вороная пара все еще у вас, Гурт? – спросила хозяйка с любезностью светской женщины, умеющей всегда сказать каждому то, что ему особенно приятно и интересно услышать.

– Еще бы! Лучших нельзя найти во всей округе, и хотя господа военные уверяют, что хороши только чистокровные лошади, по их мнению английские, а мои чистой породы голландские, но Скайлеры и Тэн-Эйк никогда не согласятся, что голландская раса нечистокровная – и раз уже зашла речь о моих лошадях, то я желал бы попросить этих барышень позволить мне сегодня отвезти их домой на моих лошадях; ваш экипаж может ехать за нами, и так как ваши лошади, mesdames, английские, то можно будет устроить испытание. Ваши будут везти порожние сани, а мои – четверых седоков, и я готов заложить что угодно, что мои обойдут их и придут первыми!

Однако Аннеке не нашла нужным согласиться на это испытание; репутация Гурта была не такая, чтобы двум барышням было прилично показаться вечером в его санях, в которых нередко появлялись дамы совершенно другого сорта. Она мягко отклонила его предложение, но он так горячо настаивал на своем желании их прокатить, и я, со своей стороны, всячески старался уговорить обеих барышень доставить ему это удовольствие, что наконец было решено переговорить с мистером Мордаунтом и заручиться его разрешением для подобной прогулки как-нибудь на будущей неделе.

Мы были у госпожи Скайлер в субботу вечером, а в понедельник решено было испытать быстроту бега Джека и Моиза. Но, проснувшись утром в воскресенье, я увидел, что на улице льет дождь и дует сильный южный ветер. Мы дожили до двадцать первого марта, и эта оттепель предвещала конец зимы.