Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

От стенки в гонку-гандикап на четверть мили по непересечённой местности стартовали М. К. Грин, Х. Грифт, Т. М. Патей, К. Скейф, Д. Б. Джеффс, Г. Н. Морфи, Ф. Стивенсон, К. Адерли и В. С. Хаггард, по очереди. Шагая мимо Финн-отеля Кэшл Бойл О'Коннор Фицморис Тисдал Фарелл уставился свозь яростный монокль поверх экипажей на голову Е. М. Соломонса в окне Австро-Венгерского вице-консульства. В глубине Лейнстер-Стрит, у служебных ворот Троицы, верный слуга королю, Горнбловер, коснулся своего охотничьего картуза. Когда лоснящиеся кони цокали по Марион-Сквер, юный господин Патрик Алоизий Дигнам, пережидая, увидел как приветствуют джентла в цилиндряке и тоже поднял свою новую чёрную кепку пальцами в жиру от обёртки свинины. И воротник его тоже подскочил. Вице-король, следуя на торжественное открытие Мируского базара для сбора средств на мерсерский госпиталь, проехал со своим кортежем в направлении Нижней Маунт-Стрит. Он миновал слепого юношу напротив заведения Бродбента. На Нижней Маунт-Стрит прохожий в коричневом макинтоше, жуя сухой хлеб, пересёк их путь, быстро и невредимо. У моста над Королевским каналом от своей дощатой ограды м-р Юджин Страттон, с улыбкой на пухлых губах, зазывал всех проходящих пожаловать в местечко Пемброк. На углу Хадингтон-Роуд две запесоченные женщины остановились, зонт и сумка, а в ней одиннадцать беззубок, повернулись обозреть, удивившись, лорда-мэра и леди-мэршу, только он почему-то без своей золотой цепи на груди. На Нортамберленд-Роуд и Лендедон-Роуд Его Превосходительство отвечал, неукоснительно, на приветствия редких пешеходов, приветствие пары маленьких школьников у садовых ворот дома, которым, говорят, залюбовалась покойная королева при посещении ирландской столицы со своим супругом, принцем-консортом, в 1849 году, и на приветственный взмельк Альмидано Артифониовых крепких штанов, заглатываемых захлопывающейся дверью.

Бронза с золотом услыхали железо подков, сталезвонное.

Разряснснтснсн.

Заусеницы, сколупнуть заусеницы с тверди ногтя большого пальца, заусеницы.

Ужас! И зарумянилась ещё червонней золото.

Осиплый насвист пяти нот.

Посвист. Синий цвет на золоте башенкой уложенных волос.

Прыгучая роза на атласистых грудях атласа, роза Рима.

Заливается, наливая: Идолорес.

Зырк! Кто в …златовзгляде?

Звяк окликнул бронзу жалея.

И зов, чистый, долгий, полный биения. Вожделенномирающий зов.

Зазыв. Мягкое слово. Но глянь! Гаснут яркие звезды. О, роза! Замечает ответную трель. Рим. Занимается утро.

Дилинькает колясочное диньканье.

Монеты звяк. Часов тик.

Признание. Sonnez . Не могу. Шлепок резинки. С тобой расстаться. Шлёп. La cloche! Ляжки шмяк. Воткрытую. Милая, прощай!

Динь. Цве.

Грянули аккорды. Когда любовь зовет. Война! Война! Литавры.

Парус! Вуаль трепещет над волнами.

Пропало выфлейтил дрозд. Всё пропало теперь.

Рог. Вьюнок.

Когда впервые он узрел. Увы!

Спарились на всю. Ходуном, вовсю.

Заливистая трель. А, подманка. Обманчивая.

Марта! Приди!

Хлопхлуп. Хлипхлап. Хлоппихлоп.

Божемилостивый онник огданес лышалзавсю.

Глухой лысый Пат отрезал и поддел под.

Зов в светлолунную ночь: так далёк: далёк.

Мне так тоскливо. P.S. Так одинокоцветно.

Слушай!

Шипастый и крученый холодный рожок моря. Есть у тебя? Всем и каждому плеск и неслышный рокот.

Жемчуга: когда она. Рапсодии Листа. Снимсссс.

Ты нет?

Нет ещё: нет, нет: думаю: Лайдл. Петушком фазанчиком карра.

Чёрный.

Басовито. Давай, Бен, давай.

Погоди, пока угожу. Хи хи. Годи пока хи.

Но погоди!

Далеко в тёмных недрах земли. Вкраплена руда.

Вомягосподне. Всё минуло. Всё рухнуло.

Крохотныe, трепетные опахальца её девственных волос.

Аминь! Он яростно вгрызся.

Н-на! Туда-сюда, обратно! Жезл круто торчком.

Бронзалидия близ Минызлата.

Возле бронзы и злата, в океанозелёном сумраке. Цвет.

Старый Цвейт.

Примчался постучался. Петушком карра.

Молитесь за него! Молитесь люди добрые!

Его подагренные пальцы ошеиваются.

Большой Бенабен. Большой Бенбен.

Последняя роза Рима цвет лета оставила мне.

Так грустно и одиноко.

Фвии! Вейнул легонько.

Настоящие мужчины. Лид Кер Коу Де и Дол. Ага, ага. Честной народ. Враз подымут твой диньк донком.

Хху! Оо!

Где бронза сблизи? Где злато издали? Где подковы?

Рррпр. Краа. Краандл.

Только тогда и не. Напишите мою эпфрипфитапфию

Свершил.

Начали!

Бронза возле злата, головка мисс Даус подле головки мисс Кеннеди над шторкой Ормонд-бара, услыхали вице-королевские подковы сталью звякавшие мимо.

– Это она?– спросила мисс Кеннеди.

Мисс Даус сказала да, сидит с его превосходом, в жемчужно-сером рядом с eau de Nil .

– Изысканный контраст,– промолвила мисс Кеннеди, тогда как, встрепенувшись, мисс Даус пылко зачастила:

– Глянь на красавчика в шёлковом цилиндре.

– Кто? Где?– спросила золото ещё взволнованней.

– Во втором экипаже,– сказали влажные губы мисс Даус, подсмеиваясь на солнце.– Сюда смотрит. Думает посмотрю я, или нет.

Она метнулась, бронза, к другому краю, притиснув лицо к стеклу в ореоле учащённого дыхания.

Ее влажные губы подхихикнули:

– Готов, оглянулся.– Она засмеялась.

– О, несчастный! Ну, разве не идиоты эти мужчины?

С печалью.

Мисс Кеннеди отошла печально из яркого света, закладывая прядку волос за ухо.

Отходя опечаленно, уже не золото, она подвернула, заложила волосы. С печалью заложила она, отходя, золотую прядку за завиток уха.

– Им-то всё удовольствие,– печально сказала она потом.

Мужчина.

Цветорый шёлмимо мимо Моланговых труб, неся на груди услады греха от букиниста Вайна, неся в памяти сладость греховных слов, мимо пыльной мятой вывески Кэролла, для Рауля.

Коридорный к ним, к ним в бар, к ним, бармен-девам, пришел. Для них, сам открыв себе, он бухнул на стойку свой поднос болтливого фарфора.

И:

– Вот вам ваши чаи,– сказал он.

Мисс Кеннеди манерно переместила чайный поднос вниз на перевёрнутый плетеный короб, с глаз долой, пониже.

– Ну, чё там?– топотливый коридорный безманерно спросил.

– Поди узнай,– отрезала мисс Даус, оставляя свой смотровой пункт.

– Твой хахаль, небось?

И гордо бронза ответила:

– Я пожалуюсь на тебя м-с де Мэсси, если услышу ещё хоть одну из твоих развязных скабрезностей.

– Разряснсн снснтсноридорыло зашмыгало грубо, отходя, когда пригрозила, как и пришёл.

Цвет.

На цветок свой прихмурясь, мисс Даус сказала: