Коллектив авторов - Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории

Взнеси уста и обернись скорее
к слепой любви, что ночью гонит сон,
Твой милый рот всех больше утомлён
Улыбкой долгой, нет её мертвее.
Хоть ты не любишь, но стократ милее,
Есть две любви – будь к лучшей устремлён;
Борьба их мнёт груди твоей бутон,
А победит лишь та, что посильнее.
В дыханье их огонь любви стремится
Твои глаза и губы сжечь грешно,
Кто смог тобой, прекраснейшим, дивиться,
И жизнь свою, и кровь спалил давно:
Желанье от отчаянья родится,
Отчаянье желаньем сметено.

В тот краткий миг меж сном и проживаньем,
Любовь, как вкруг чела златой венец,
Руками, ртом два пола, наконец,
Сплела, враждебность их сменив лобзаньем —
Супружеским, бесплодным трепетаньем;
Но всё же, в них пылает, как багрец,
То нечто, что не знает лишь мертвец,
Хоть жизнь и сон тем не владеют знаньем.
Любовь, став плотью, не пустила в дом
Услады тех, кто полюбил подобных:
Мужчина, словно смерть – в углу одном,
И женщина, как образ дел греховных.
Так, пряча взгляд, в рыданиях, тайком
Любовь ушла от радостей любовных.

Страсть или сон, тень или свет: в смиренье
Что взор твой из-под век твоих таит?
Цветок ли, что цветами перевит,
Или в ночи росы ночной свеченье.
Любовь, что здесь, в своём создаст ли рвенье,
Хоть нет заката, без луны зенит,
Тебя мужчиной, жён что усладит,
Иль женщиной – мужам для наслажденья.
Зачем прекрасным сделал странный бог
Тот цвет двойной для двух цветов бесплодных?
И страсть вложил в твой каждый завиток,
Кормя под солнцем в струях полноводных?
И золото сезонов приберёг
Тебе для дней бесцельных, безысходных?

Любимый, да, то не любовь, а страх.
Нет, милый, то не страх – любовь, я знаю.
Зачем расцвёл ты телом, словно в мае,
Но ясный взгляд застыл в твоих глазах?
Хотя за миг любви в твоих слезах
Пролить готов я слёзы – кровь без края,
Хоть страсть, и жизнь, и смерть уйдут, мелькая,
Желанны, грозны, милы – после прах.
Да, милый, знаю: видел я так ясно:
От поцелуев нимфы и воды
Ты растворился в Салмакиде [148]властной,
И в твёрдом взгляде больше нет нужды,
Дыханье стало вздохом, о, несчастный,
Слепой Эрот в том не узрел беды!

Эрот! Ну, кто ты, мне ответь?
Сын горя? радостного чрева?
Ты слеп, но хочешь зреть?
Беспол, но вид иметь
Юнца иль девы?

Вчера я грезил о губах
И щёчках, странных и румяных,
Как будто розы – ах! —
Когда они в садах
В бутонах рдяных.

Где ты росла, какой лесок
Сокрыл тебя, Эрота роза,
Загадочный цветок;
Приманен голубок
Бутона грёзой.

Лобзать не смею, чтоб мой рот
Её не жал сильней дыханья,
Стекает жизни мёд,
И с листьев сок течёт,
Что кровь, к скончанью.

Одна лишь страсть моих услад!
Одна услада этой страсти!
И день, и ночь мой взгляд
Тобой питаться рад,
Как губы – сластью.

Ты горлом мраморным в ответ
Курлычь голубкой, страстно глядя;
Среди Эротов нет
Ни дев, чей нежен цвет,
Ни женской пряди.

Как персик – грудь; густая прядь;
Изящны бёдра, ноги стройны;
Чиста, как благодать:
Эроты эту стать
Хвалить достойны?

Под именем каким, когда
Ты всех мужчин влечёшь без меры,
Без страсти, без стыда?
Сестра Эрота? да!
Коль дочь Венеры.

Мила: девичьих губ мороз,
И грудь – румяней цвета лилий,
И золото волос,
Что кольчиками кос
Чело обвили.

Твой рот огонь с вином – упьюсь;
Целую лоно без ответа,
Душой к тебе стремлюсь,
И в сладость губ вопьюсь:
Моё всё это.

Твоих где прядей завиток,
Змея свернулась, ужасая;
Ах, грудь твоя – цветок!
Ах, слишком мил роток,
Чтоб жечь, лобзая!

Люби меня, насыть свой рот,
Целуй глаза мои смущённо,
Лежи здесь, как Эрот,
Что смерть свою зовёт,
В тебя влюблённый.

Сжав голову твою в руках,
Твой лик губами обжигал я:
Как розы на кустах,
Кровь прилила в местах,
Где целовал я.

О горечь – сладостный медок!
О слабые голубки ноты!
На крыльях быстр божок,
И барса резвость ног
Есть у Эрота.

Коль не сломила
Смерть страсти силу,
Не запретила
Играть в словах,
Душа, уместны ль
Мольбы и песни,
И шум словесный?
Ведь ждёт их крах!
Иль мы не знали:
Ручьи смолкали,
И нет печали,
Когда мы – прах;
Меч лет преклонных
Разит влюблённых,
Услад лишённых,
В одних слезах.

Коль наше бремя
Вновь стукнет в темя,
Коль жизнь – на время,
А платит – смерть,
Коль души – пленны,
Коль жизнь – согбенна,
В ночи и денно
Восстань, чтоб зреть:
Зачем кричал ты,
Всю жизнь вздыхал ты,
Жив или вял ты —
Молитвы петь?
Что все рыданья,
Сны, просыпанья,
Жнёт смерть в молчанье,
Дабы владеть.

Хоть жизнь, колыша,
Рвёт с балок крышу,
Смех тихий слыша,
Ценю, скорей,
Его я боле
Сокровищ, воли,
Восторгов, боли,
И жизни всей;
Ведь сменит горе
Веселье вскоре;
То гимны в хоре,
То песнь милей;
Живи, как птица;
Зачем стремится
В свою гробницу
В земле – под ней.

Резной, покрытый кровью бог Желанья,
Стоящий на основе золотой
Среди людей – старик ли, молодой;
Он дарит Боль, весь в огненном сиянье,
И Наслажденье, полное терзанья.
Здесь тянется костлявою рукой
Он к ненасытной Алчности людской,
И, необутый, месит грязь в молчанье.
Грехи, переживанья и печаль
У Ненависти грудь сосут влюблённо,
Пока укус не виден на соске,
Где губ шлепки, как хлопы крыльев вдаль.
Смерть за решёткой смотрит притуплённо —
Начертано «Сомненье» на замке.

Смех, слёзы на прощанье,
Лобзанье, рук тепло;
Лишь раз, без обещанья,
Чтоб ни произошло.
Забудем путь разлада
И эту грусть разлук;
Не обесцень усладу
От алых ягод мук.

Мы пару разделили:
Что сделают со мной
От злости боги, или
Из-за любви – с тобой?
Забудь о зимней стыни,
Грезь, ведь апрель так мил,
Забудь, что помню ныне,
Грезь то, что я забыл.

У спящей страсти время
Лобзаньем вздох крадёт;
Зачем нам плачей бремя,
Хоть страсть, уснув, умрёт?
Её нам пить – отрада,
Но кончили мы вдруг,
Чтоб выпить всхлип услады
И пульс сердечных мук.

Грезь, что уста мгновенно
Желаньем вспыхнут вновь;
Скажи – душа нетленна,
А боги есть любовь,
Чтоб скорби таял иней,
Март к сентябрю приплыл;
Не так, как помнишь ныне,
Не так, как я забыл.