Коллектив авторов - Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории

Моя душа – как иволга,
Что у гнезда в листве поёт,
Моя душа – как яблоня,
Чью ветвь сгибает сочный плод;
Моя душа – ракушечка,
Что тихо плещется в волне,
Моя душа всех радостней —
Моя любовь пришла ко мне.

Мне трон шелковый сделай ты;
Укрась пурпурным, голубым;
Гранат, голубок вырежи,
И с сотней глаз павлинов к ним;
Обвей лозой из золота,
Сребристым fleurs-de-lys [189]в огне;
Ведь жизни день рождения
Настал, любовь пришла ко мне.

Опущенные шторы, пол метённый,
Боярышник и розмарин лежат
На ложе, где лежу я, и кружат
Там тени от плюща – узор сплетённый.
Он надо мной склонился, угнетённый,
Я слышала, его слова дрожат:
«О бедное дитя!» – он сник, зажат,
Он плачет, знаю, в тишине бездонной.
Не приподнял он саван – посмотреть
Моё лицо, мою не взял он руку,
Подушки мне под голову не взбил;
Увы, живой меня он не любил,
А мёртвой – пожалел; что ж, знать не мука,
Что тёплый он, меня ж сковала смерть.

Пока здесь алеет роза,
И лилия вся бела,
Зачем свой лик от восторга
Женщина вознесла?
Она не мила, как роза,
И лилии не стройней,
Но будет алой иль белой,
Только третьей быть ей.
Иль в лето любви – румяна,
Иль в зимы любви – бледна,
Иль красотой щеголяет,
Иль под вуалью она,
Будет румяной иль бледной,
Прямой иль склонённой тут,
Время с ней выиграет гонку,
И в саван её завернут.

Любовь – юнцам, фиалки – для весны,
Но расцветя вдруг осенью тоскливой,
В двойной тени все прячутся пугливо:
Своей листвы и павшей желтизны.
Они с прилётом птиц цвести должны,
А не с отлётом тех на юг счастливый,
И не когда покошены все нивы,
Но если почки, травы зелены.
Фиалки – для весны, любовь – юнцам,
С их красотой, надеждою заветной:
Но если поздно, полная тоски,
Она придёт, пусть будет незаметной,
Отдавшись, не прося ответа, нам —
То Руфь, что подбирает колоски [192].

Как глупо в полдень быть во сне,
А ночью встать прохладной
С луной печальной в вышине;
Как глупо было розу мне
Рвать с лилией отрадной.

Свой садик я не берегла;
Покинутая всеми
Я плачу – раньше не могла:
Ах, летом крепко я спала,
Зимой проснуться время.

Как будущей весне ты рад,
Ждёшь тёплый день прекрасный: —
А я надежд сняла наряд,
Забыла смех и песен лад,
Одна я и несчастна.

Зачем так небо далеко,
И так далёк земли оплот?
Звезду поймать мне нелегко,
Что вдаль плывёт.

И не влечёт меня луна,
Круг монотонных перемен;
Но вне меня её тона,
Её рефрен.

Я не смотрю на блеск огня
И звёзд, и солнечных дорог,
Одно желанье у меня,
Тщета – мой рок.

Увы, у плоти я в плену;
Где красота и благодать?
Сжав сердце, руки протяну,
Хочу поймать.

Что, дуб, ты смотришь вниз,
Желтея и скорбя?
Осенний нежен бриз,
И зелень – у тебя.

Но ветер окрылит
Потом твою листву;
И ветви оголит,
Озолотив траву.

Пол-оперенья ивы
Желтеет молчаливо
Над вспученным ручьём;
Кусты косматы, стылы,
Все камыши унылы,
Сквозь тучи – проблеск днём.

Чертополох устало
Склоняет стебель вялый,
Головка – снежный сад;
Листвы гниют останки,
Замолкли коноплянки,
Дрозды пока свистят.

С открытым взглядом, веря мненьям,
Ходил полжизни я земной [196];
Тщеславье вкупе с сожаленьем
На том пути брели за мной;
Да, гордость души разделила,
Что как перчатка и рука;
Краснел за сердце, что любило,
Но верил той любви пока.
Любви, что бренна иль достойна
Бессмертья, не желал я зла:
Считать с поющими нестройно,
Что ей не к месту похвала.
Любовь и есть моя награда,
Пусть дни бесстрастные вопят,
Мирт на моём челе – услада,
Мне мозг волнует аромат.

Когда в лазури прояснённой,
Где пролетают облака,
Как ложе брачное Юноны [197],
Как лебединая река —
Я вижу океан и горы,
В долинах тучные стада,
Ведёт моя кифара споры
С речами звонкими тогда.
Холмы среди долины ясной,
Всю сила ветра и морей,
Я воспою весной прекрасной,
Чтоб снова чувствовать быстрей.
Я ликовал от вольных песен,
И думал, что пора пришла
Петь гимн – ему и мир весь тесен, —
Тот гимн, где женщине хвала;
Гимн, что блистает словно птица,
И будит хор в глуби веков,
И с поцелуем рифм кружится,
С рапсодией прекрасных слов.
Когда ж я зрю тебя в надежде
Сказать, что рад и восхищён,
То мысли сжаты, как и прежде,
И гаснут, лишь их ряд рождён.
Ни таинство сплетённой речи,
Ни фраза нежности простой
Не восхвалят тебя при встрече:
Ведь лучше всех ты, став святой.
Созданий лучших половина
Ты лучшая, ты их душа,
Ты их венец, ты их вершина,
Ты цель их, дивно хороша.
И если б стал я в само мненье,
Забыв о пошлых песнях, петь
В тебе и ласку, и смущенье,
То породил бы только бредь.
И всё же я избрал задачу
Воспеть и Деву, и Жену;
Нет лучшей доли и удачи
Всю жизнь ценить её одну.
Я, на крылах любви, свободный,
Сумев от восхищенья взмыть,
Учу: мужчина благородный
Жены достойным должен быть;
Тогда возникнет в ней желанье,
От похвалы зажжётся страсть,
И воспарят они в молчанье,
В сражении вкушая сласть.
И как герань, что розовея,
Искусства силу познаёт,
Я мастерством своим сумею
Ей много новых дать красот —
Пока здесь нет простолюдина,
Что не почтит в гордыне трон
Царицы властной, столь невинной
И кроткой, не такой как он;
Пока (кто жаждет слишком много
Любви царицы получить?)
Мы счастья не нашли дорогу,
Дабы в восторгах жизнь прожить;
Пока не встанем мы, лишь мрачный
Туман исчезнет, густ и сер,
На полюса, где век наш брачный
Вращает мир небесных сфер.

Он встретил девушку случайно, —
Был дар ему от всеблагих,
И чар её постигнул тайну,
Что недоступна для других.
При ней он лучше и умнее,
Чтоб не упасть в её глазах,
Дыханье Рая вслед за нею
Кружит, как будто в небесах.
Он спать не может от волненья,
В мечтах её красу испив;
И поклоняясь в изумленье,
Льёт слёзы, сердце растравив.
О, парадокс любви, он долго
Переносить в тиши желал
Жестокий взгляд её и колкий,
Но получил страстей накал.
Его богатство – милость девы.
Величьем подлинным сражён,
И сладких снов презрев напевы,
Живёт её улыбкой он.
В своей молитве, преклонённый,
Он о поддержке попросил,
Дабы любви новорождённой
Придать могущества и сил.
Не велика цена для блага,
В обмен любви – всегда тоска;
Он в небеса глядит с отвагой:
Она Жена мне на века.
И видит, как царицы неги
К пажу склонились без корон;
Как, восприняв любви побеги,
Соразмеряют каждый стон;
И как преследует нас живо
Любовь шажками – дивный ход;
Как доблесть мягко и учтиво
Разит надменности оплот.
Но вот, хотя и не достоин
Её подол поцеловать,
В своей надежде, беспокоен,
Он получает благодать