Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

"Горе мне с тобой, да и только, сын мой! - воскликнул пре Папиро, - что ты мелешь? Тёмной скотинкой отбыл ты в Падую и такой же скотинкой воротился оттуда". И повернувшись к собравшимся, священник проговорил: "Да будет вам ведомо, братья мои, что опыт - учитель и наставник во всём без изъятия и что вода зовётся не lympha, а abundantia [ 175 175 Изобилие (лат.). ], ибо, если вы пойдёте к реке, чтобы набрать воды или напоить ваших животных, там воды сколько хочешь, и посему говорят, что там её abundantia" { 176 176 Богатство (лат.); divitarium - род. пад. мн. числа. }. Слушая священника, Джанотто стал как помешанный и всей душой горевал, что зря потерял время и пустил на ветер деньги. Заметив, что Джанотто впал в мрачное настроение, пре Папиро проговорил: "Я бы хотел напоследок услышать от тебя, мой Пирино, как будет по-латыни богатство, после чего мы положим конеп нашим вопросам". Пирино ответил: "Divitiae, divitarium" [ 177 177 ...abundantia... - по-итальянски "изобилие" - abbondanza. ]. - "Ах, сын мой, ты заблуждаешься и впадаешь в непростительную ошибку, ибо оно зовётся sostantia { 178 178 ...sostantia, так как поддерживает существование человека. - По-итальянски "имущество" - sostanza, "поддерживать" - sostenere. } так как поддерживает существование человека".

По завершении славного пиршества и экзамена пре Папиро увёл Джанотто в сторону и сказал ему так: "Мой добрый и старый приятель Джанотто, вы и сами можете без труда понять, сколь малых успехов добился ваш сын, учась в Падуе. А посему вот мой совет: больше не посылайте его обучаться наукам, дабы он не тратил попусту время, и вы - деньги, а буде вы поступите по-иному, то непременно раскаетесь в этом". Ни в чём таком совершенно не разбираясь, Джанотто принял на веру слова священника: приказав сыну снять городскую одежду, он облачил его в дерюжное платье и послал ходить, как прежде, за свиньями. Увидев, что невежественность Папиро взяла над ним верх, поскольку он был лишён возможности спорить с ним, и не потому что ему нечего было сказать, а дабы не волновать и не сердить родичей, глубоко почитавших священника; увидев себя к тому же превратившимся из школяра в свинопаса, Пирино затаил в душе нанесённое ему оскорбление и распалился таким гневом и яростью, что, в конце концов, надумал отметить за своё столь позорное унижение.

И судьба ему в этом явно благоприятствовала, ибо, направляясь однажды на выгон пасти свиней и проходя мимо дома священника, он увидел принадлежавшую тому кошку и так ловко приманил её хлебом, что она тут же попалась в его цепкие руки. Найдя затем пропитавшуюся салом паклю, он привязал её к хвосту кошки, после чего поджег паклю и выпустил на свободу кошку, которая, почувствовав, что к её хвосту что-то крепко привязано, а также жгучий огонь у зада, вихрем понеслась в дом и, проникнув через лазейку под дверью в комнату по соседству с тою, где спал пре Папиро, объятая страхом, забилась под лежанку, на которой было много льняного белья. Через несколько мгновений затлели и занялись льняное белье, лежанка, а затем и вся комната. Убедившись, что дом пре Папиро Скицца горит и что погасить огонь уже невозможно, Пирино принялся во весь голос кричать: Prestule, prestule, surge de reposorio et vide, ne cadas in guadium, quia venit saltograffa et portavit carniscoculum et nisi sucurras domum cum abundantia, non restabit tibi substantia" [ 179 179 Священник, священник, вставай с постели и смотри, как бы тебе не упасть на стол, потому что вбежала кошка и принесла огонь, и, если ты не придёшь на помощь своему дому водой, не останется у тебя имущества (якобы лат.). ]{ 180 180 ...tibi substantia". - В этой фразе, якобы целиком латинской, использованы придуманные пре Папиро слова, которые он приводил, опровергая ответы Пирино. }.

Пре Папиро, который всё ещё покоился на своём ложе и крепко спал, проснулся от пронзительного крика Пирино и, как говорится, весь обратился в слух, стремясь разобраться, кто кричит и чего ради кричат, но он не понял ни слова из обращённых к нему Пирино, так как успел начисто позабыть им же самим придуманные слова. Между тем огонь распространялся по всему дому и набирался силы; ему только и оставалось, что вломиться в ту комнату, где спал священник, когда пре Папиро, наконец, пробудился от сна и увидел, что весь его дом объят пламенем. Вскочив с постели, он бросился заливать огонь, но время уже было упущено, так как всё жарко пылало, да и сам он едва спасся от гибели. Так-то, лишившись преходящих и бренных благ, пре Папиро остался при своём вопиющем невежестве, а Пирино, сторицею отметив за нанесённые ему обиду и оскорбление и отделавшись от опёки над свиньями, постарался возможно скорее вернуться в Падую, чтобы возобновить прерванные было занятия, и, в конце концов, стал человеком, весьма и весьма прославленным своею учёностью.

После того как Виченца закончила свою презабавную сказку и все в один голос выразили ей горячее одобрение, Синьора приказала, чтобы она прочла и полагающуюся загадку, и Виченца, под ещё не умолкший смех присутствовавших, прочла нижеследующее:

Увидев, что никто не понимает её тёмной и замысловатой загадки, Виченца мило и с похвальною скромностью развязала завязанный ею узел: "Внимательно прослушанная вами загадка означает не что иное, как большой мяч, который сам по себе мёртв и бездушен, но, будучи надут, наполняется духом; играющие руками и ногами толкают его туда и сюда, и все его гонят прочь от себя, точно он - смертельный их враг". Фьордьяна, которой было предназначено жребием повествовать в эту ночь последнею, поднялась со своего места и весело проговорила: "Синьора, я бы испытала немалое удовольствие, если б синьор Ферьеро Бельтрамо со всегдашней своей готовностью услужить оказал мне любезность, которой обязал бы меня навеки". Услыхав, что его называют по имени и от него ждут любезности, Бельтрамо промолвил: "Синьора Фьордьяна, вам повелевать, мне - повиноваться. Итак, приказывайте всё, что вам будет угодно, и я постараюсь полностью удовлетворить ваше желание". Услыхав благоприятный ответ, девица сначала рассыпалась в благодарностях за доброе отношение к ней и вслед за тем молвила: "Я не попрошу у вас ничего иного, синьор Ферьеро, кроме того, чтобы вы рассказали за меня сказку - ведь подошла моя очередь повествовать". Выслушав столь смиренную и скромную просьбу, синьор Ферьеро сначала в учтивых, как обычно, словах стал отнекиваться и отговариваться, но вскоре, почувствовав, что и сам склоняется душою к тому, чтобы её исполнить, и все собравшиеся желают того же, смягчился и произнёс такие слова: "В угоду вам, синьора Фьордьяна, и всему этому почтенному обществу, я готов сдаться и уступить, но если вы не получите от меня того, чего страстно хотите и к чему всей душою стремлюсь также я сам, вините тогда не меня, слабое и не приспособленное для такого дела орудие, но себя самое, ибо только вы - первая и главнейшая причина этого". И произнеся настоящее предупреждение, он положил своей сказке начало и стал рассказывать таким образом.