Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

И пока служаночка выкладывала свои познания, подошёл некто в одежде пекаря, весь измазанный сажей, и, вслушавшись в спор, вмешался в него и с таким знанием и пониманием принялся толковать священное писание, что флорентийские учёные между собой единодушно признали, что лучшего толкования им доселе слышать не доводилось. После окончания учёной беседы флорентийцы улеглись спать, а с наступлением дня держали между собой совет, следует ли им вернуться домой или двинуться дальше. После продолжительных споров они решили, что вернуться домой будет правильнее и лучше, ибо, если столько учёности обнаружилось в земледельцах, гостинщиках, слугах и простых женщинах, то какою же она окажется в городе, где живут люди искушённые и многоопытные, которые не знают никакого другого дела, кроме непрерывных занятий своею наукой. Итак, хорошенько поразмыслив обо всём этом они, нисколько не мешкая и даже не повидав городских стен Бергамо, сели на лошадей и пустились назад во Флоренцию. Вот так, хитроумно обманув флорентийцев, бергамасцы одержали победу над ними. С той поры и поныне они располагают дарованной им императором привилегией свободно и беспрепятственно передвигаться по всему миру.

Синьор Ферьеро закончил свою короткую повесть под смех присутствовавших, и все одобрили хитрость бергамасцев и осадили трусливое благоразумие флорентийцев. И так как Синьора сочла, что такие разговоры ведут к умалению достоинства флорентийцев, к которым у неё были нежные чувства, она повелела всем немедленно замолчать, а синьору Ферьеро заключить свой рассказ должной загадкою. Повернувшись к Фьордьяне, тот сказал так: "Синьора, вы возложили на меня обязанность повествовать вместо вас, что было принято всеми без особого удовольствия; было бы правильно и справедливо, чтобы обязанность предложить загадку вы взяли теперь на себя. Такая задача, и вправду, мне не по силам, так как в подобных вещах я отнюдь не дока". Фьордьяна, не малодушная и не робкая, но смелая и отважная сердцем сказала: "Синьор Ферьеро, я не отказываюсь от этой задачи к приношу вам благодарность за все, что вы исполнили вместо меня". Засим она весело и оживлённо произнесла нижеследующее:

Так как час был поздний, и уже прекращали своё стрекотанье сверчки и близился ясный день, Синьора повелела, чтобы Фьордьяна разъяснила свою загадку и чтобы, после того как она будет разгадана, все отправились по домам и на следующий вечер, соответственно принятому обыкновению, возвратились в собрание. И Фьордьяна очень мило и достойным всяческой похвалы образом развязала трудный и запутанный узел, произнеся такие слова: "Предложенная мною загадка означает не что иное, как ячмень, каковое слово - мужского рода; будучи смолот, он меняет своё название и становится словом женского рода, то есть мукой; далее, избитый вконец кулаками, он превращается в хлеб и, чтобы стать пищею человека, испекается на огне". Присутствовавшие, отозвавшись с немалою похвалой о разъяснении Фьордьяной загадки, встали и, попрощавшись с Синьорой, разошлись со смежающимися от одолевающей их дремоты глазами.

Конец девятой ночи

Уже везде и повсюду истомлённые дневными трудами твари земные предоставляли отдых своим натруженным членам, кто на подстилке из мягких перьев, кто на твёрдых и жёстких камнях, кто на нежной траве, а кто и на ветках широко раскинувшихся деревьев, когда Синьора вместе с девицами покинула свой покой и вошла в залу, где уже собрались все её гости и приближённые, дабы выслушать сказки, которые предполагалось рассказать этой ночью. Подозвав слугу, Синьора повелела ему принести золотую чашу. В неё были опущены записки с именами пяти девиц и, когда стали извлекать эти записки наружу, первым вышло имя Лауретты; вторым - Ариадны, третьим - Альтерии, четвёртым - Эритреи, пятым - Катеруццы. Синьора пожелала, однако, чтобы сказки начали рассказывать лишь после нескольких танцев и после того как Бембо споёт какую-нибудь песенку. Не имея возможности уклониться от этого, тот в воцарившейся тишине сладостно начал следующим образом:

Всем чрезвычайно понравилось пение Бембо, и лишь только он умолкнул, поднялась со своего места благородная Лауретта и начала свою сказку, говоря таким образом.

Не раз думая и размышляя о треволнениях и печалях, что ни день постигающих горемычных смертных, я не нахожу мучения и страдания большего, нежели выпавшее на долю женщины, которая искренне любит мужа, но без всякого основания встречает с его стороны лишь презрение и глумление. Поэтому не следует удивляться, если порою горемычные и несчастные женщины стремятся всеми доступными для них способами скрасить свою злую судьбу. И если бедняжки случайно и необдуманно впадают в какие-нибудь прегрешения, пусть их мужья сетуют не на них, а на самих себя, потому что они-то и являются первой и главной причиною обрушившихся на них неприятностей и позора. Это легко могло бы случиться и с одной знатною дамой, о которой я собираюсь вам рассказать. Но, благоразумная и рассудительная, она добродетельно презрела стрелы любви и сохранила незапятнанной как свою честь, так, равно, и честь мужа.

В Вероне, городе знаменитом и древнем, в былые времена жил некий мессер Брокардо ди Кавалли, человек богатый и в своём городе хорошо известный. Будучи холост, он взял за себя дочь мессера Кан далла Скала по имени Вероника. Хоть она была хороша собой, стройна и добронравна, муж, тем не менее, её не любил, а, как это частенько бывает, содержал женщину, которая была усладою его сердца, и о жене нисколько не думал. Жена из-за этого очень печалилась и не могла примириться с тем, что несравненную её красоту, так высоко ценимую всеми, муж не видит и вовсе не замечает. И вот, пребывая летом в их поместье, прекрасная дама как-то одна-одинёшенька прогуливалась взад и вперёд у дверей своего дома, подробно разбирая сама с собой обхождение, нравы, поступки мужа, а также размышляя о том, что он её мало любит и что какая-то подлая и дрянная девка, премерзкая и отвратительная, в столь короткое время до того ослепила глаза его разума, что он у него ничего больше не видит.