Генрих Клейст - Драмы. Новеллы

Вот радость! Генрих, здравствуй, милый друг!
Меня освободили?

Слава богу!

Что ты сказал?

Тебя освободили?
Тебе вернули шпагу?

Нет.

Нет?

Нет.

Откуда ж взял ты, что освободили?

Я думал, ты принес ее. Да пусть!

Не знаю ничего.

Да пусть! Ты слышишь?
Пускай его. Другому передаст,
И принесут.

Садись. Скажи, что слышно?
Приехал курфюрст из Берлина?

Да.
Вчерашний вечер.

Праздновали в замке
Победу? Курфюрст с вами в церкви был?

Присутствовал. С супругой и Натальей.
Храм был в достойной мере освещен.
В суровую торжественность Те Deum
Врывались с воли залпы батарей.
Вдоль стен висели шведские знамена,
И по желанью курфюрстову — ты
Как победитель с кафедры был назван.

Слыхал, слыхал. Еще какие вести?
Мой друг, невесел что-то будто ты?

Ты с кем-нибудь видался?

С Гольцем, в замке,
Где только что происходил допрос.

Что думаешь ты о своей судьбе.
Которая так странно изменилась?

То самое, что ты и Гольц — и судьи.
Князь поступил, как заставляет долг.
Теперь черед за повеленьем сердца.
«Ты совершил проступок», — скажет он
И что-нибудь ввернет про смерть иль крепость.
«Но, скажет, я дарю тебе свободу», —
И чем-нибудь еще украсит меч,
Который добыл родине победу.
А если нет, так что ж — не заслужил.

Ах, Артур!

Ну?

Ты в этом так уверен?

Я думаю! Он мною дорожит,
Как сыном, я ведь знаю: это с детства
Он мне тысячекратно доказал.
Какие у тебя еще сомненья?
Не радовался ль он, живей меня,
Развитию моей недавней славы?
Не через него ли стал я всем, что есть?
Так как же он теперь цветок растопчет,
Что сам растил, за то, что он не в срок
И слишком пышно распустился! Что ты!
Его врагу я в этом не поверю,
Тебе ж подавно: ты ведь друг его.

Ты только что с военного допроса
И полон веры, Артур?

Оттого,
Что я с допроса! Боже, так далеко
Нейдет никто, вперед не предрешив
Помиловать. Как раз-то пред барьером
Военного суда, как раз-то там,
Ко мне опять и возвратилась вера!
Ах, разве это было преступленьем,
Достойным смерти, разгромить врага
На две минуты раньше приказанья?
А что за грех еще лежит на мне?
Да мог ли он призвать меня к допросу
Судей без сердца, наподобье сов,
Поющих мне каноны о расстреле,
Когда б, как бог, он не предполагал
Вступить в их круг со словом избавленья?
О, нет, мой друг, он копит эту ночь,
Чтоб надо мной потом подняться солнцем,
И эту радость можно разрешить.

Я слышал, суд тебя приговорил…

Я знаю — к смерти.

Ты и это знаешь?

Решенье слышал Гольц и рассказал.

И эта вещь не трогает тебя?

Меня? Ни в малой мере.

Сумасшедший!
На чем беспечность зиждется твоя?

На чувствах к князю.

Перестань! Довольно!
Зачем меня сомненьями терзать?

Суд мог признать вину достойной смерти.
На то и суд, чтоб уважать закон.
Но прежде чем он даст исполнить кару
И это сердце, верное ему,
Отдаст на казнь, платку на мановенье,
Он сам себе скорее вскроет грудь
И кровь свою разбрызжет в прах по капле.

Но, Артур, уверяю…

Полно!

Маршал…

Оставь, мой друг!

Два слова дай сказать.
А не дойдет, умолкну.

Знаю! Понял!
В чем дело?

Маршал только что, представь,
Был с приговором во дворце, и курфюрст,
Хотя б и мог помиловать, велел
Прислать ему твой приговор на подпись.

Мне все равно. Ты слышишь?

Все равно?

На подпись?

Да, клянусь тебе.

Решенье?
Не протокол?

Нет, осужденье на смерть.

Кто это все тебе сказал?

Сам маршал.

Когда?

Сейчас.

По выходе?

Ну да.
Когда назад по лестнице спускался.
Когда он увидал мое смущенье,
То он сказал, что завтра тоже день,
Не все пропало; но дрожали губы
Немым признаньем: поздно, я боюсь!