Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие

Мне нравился Мортимер – он всем нравился. Тем не менее я удивлялся, что Бетти с ним обручилась. Как я уже говорил, в нем не было притягательности – того внутреннего магнетизма, который, как мне казалось, должен в первую очередь привлекать Бетти. Она была девушка пылкая, восторженная, и мне в роли ее кумира виделся рыцарь или корсар. Однако, разумеется, спрос на рыцарей и корсаров нынче превышает предложение; теперешние девушки вынуждены умерить свои запросы. Должен сказать, что Мортимер Стерджис вполне устраивал Бетти – по крайней мере так представлялось.

Тут появился Эдди Дентон, и начались неприятности.

В тот вечер мы с Бетти пили чай у знакомых, после чего я пошел ее проводить. По дороге мы заметили Мортимера: завидев нас, тот припустил навстречу, размахивая листом бумаги. Он был явно чем-то взволнован, чего за этим уравновешенным человеком, как правило, не водилось. Широкое добродушное лицо сияло.

– Отличная новость! – закричал Мортимер. – Старина Эдди возвращается!

– Ой, милый, как я за тебя рада! – сказала Бетти. – Эдди Дентон – лучший друг Мортимера, – объяснила она мне. – Морти столько о нем рассказывал, что я сама жду его не дождусь.

– Вот увидишь! – вскричал Мортимер. – Старый добрый Эдди! Он просто чудо! Лучший человек на земле! Мы сидели за одной партой в школе и в университете. Второго такого нет! Вчера вернулся в Англию из Центральной Африки. Путешественник, – пояснил он, обращаясь ко мне. – Всю жизнь по таким местам, где белому человеку – смерть.

– Путешественник! – выдохнула Бетти как будто про себя.

Боюсь, на меня слова Мортимера не произвели столь же сильного впечатления. Уверен, трудности кочевой жизни порядком преувеличены – по большей части самими землепроходцами. В большой стране, как, например, Африка, трудно куда-нибудь не попасть – иди себе да иди. Нет, мне подавай человека, который может нырнуть под землю на площади Пиккадилли и отыскать нужную платформу метро, руководствуясь лишь множеством невразумительных указателей. Впрочем, все мы устроены по-разному, и, судя по румянцу, вспыхнувшему на щечках Бетти, она путешественниками восхищалась.

– Я сразу послал телеграмму, – продолжал Мортимер, – и пригласил его сюда. Два года не виделись. Мне не терпится, милая, познакомить тебя с Эдди! Он – в твоем вкусе. Я знаю, как ты романтична, как обожаешь приключения и все такое. Вот услышишь, как Эдди последним патроном уложил дикого буйвола бонго, когда все понго – туземные носильщики – попрятались в донго, то есть в кусты.

– Какая прелесть! – прошептала Бетти, и глаза ее зажглись. (Полагаю, впечатлительных девушек такое и впрямь увлекает. По мне, бонго еще скучней понго, а донго – и вовсе тоска смертная.) – Когда ты его ждешь?

– Телеграмма придет сегодня. Надеюсь, завтра во второй половине дня мы увидим моего старого доброго приятеля. Вот удивится Эдди, когда узнает, что я обручен! Сам он – неисправимый холостяк. Однажды сказал мне, что самое мудрое, на его взгляд, высказывание в мире – пословица на суахили: «Всяк, вводящий женщину в свой крааль, заваривает вонго, которое не расхлебает по гроб жизни». Вонго – местное кушанье из вареных злаков, вроде нашей каши. Обязательно попроси Эдди, пусть скажет на суахили – еще красивей звучит.

Глаза девушки блеснули, лицо приняло то странное напряженное выражение, которое знакомо всем женатым мужчинам. Оно тут же исчезло, однако дало мне пищу для раздумий по пути домой и в безмолвии ночных страж. Я симпатизировал Мортимеру Стерджису и видел его будущее, как если бы гадал на рынке по ладони. Есть пословицы не менее мудрые, чем та, которую Мортимер перевел с суахили; одну из мудрейших передают от поколения к поколению жители восточного Лондона и шепотом повторяют в вигвамах торговцев рыбой: «Никогда не знакомь свою зазнобу с приятелем». В этих семи словах заключена мудрость веков. Чего было ждать после того, как Мортимер разжег воображение Бетти рассказом о романтической жизни товарища, а вдобавок разрекламировал его как закоренелого женоненавистника? С тем же успехом он мог сразу попросить назад кольцо. Сердце мое обливалось кровью.

Мне случилось заглянуть к Мортимеру на второй день после того, как приехал его друг. Судя по всему, мои худшие опасения уже начали сбываться.

Дентон был из породы жилистых, закаленных людей с горящим взором и продубленной от солнца и ветра кожей. Он выглядел, кем был – человеком действия. Про волевой подбородок можно даже не упоминать – что за путешественник без волевого подбородка? Мортимер рядом с ним казался жалким продуктом нашей тепличной цивилизации. Я забыл сказать, что Мортимер носит очки. Они вообще редко красят мужчину, особенно когда рядом загорелый кареглазый покоритель неведомых земель рассказывает симпатичной девушке о своих приключениях.

Именно этим Дентон и занимался. Мой приход, по-видимому, прервал его на середине рассказа. После крепкого молчаливого рукопожатия он продолжил:

– Туземцы вели себя вполне мирно, я и решил у них заночевать.

Я мысленно взял на заметку никогда не вести себя вполне мирно с путешественниками, не то они непременно заночуют.

– Утром они отвели меня к реке. На этом отрезке она расширяется, образуя конго, или заводь, где, как мне объяснили, по большей части и обитают крокодилы, питаясь местными буйволами – короткорогими жонго, которых смывает течением при переходе через брод и увлекает к лонго, то есть водопадам. Впрочем, лишь на второй день мне удалось приметить над водой уродливые ноздри аллигатора. Я выжидал в засаде и на третий день увидел, как он вытащил тяжелое тело из воды и выполз на песчаную отмель посреди реки, чтобы подремать на солнцепеке. Это было настоящее чудище – целых тридцать футов, – вы ведь не бывали в Центральной Африке, мисс Уэстон? Нет? Вам обязательно надо там побывать – целых пятьдесят футов от носа до хвоста. Там он и лежал, сверкая на солнце влажной кожей. Никогда не забуду этого зрелища!

Дентон смолк, чтобы закурить сигарету. Бетти затаила дыхание. Мортимер, поблескивая очками, улыбался, как хозяин собаки, которая развлекает гостей забавными фокусами.

– И что вы сделали, мистер Дентон? – с придыханием спросила Бетти.

– Да, и что же ты сделал, старина? – подхватил Мортимер.

Дентон задул спичку и бросил ее в пепельницу.

– Что? Ах да, – беспечно отвечал он. – Доплыл до заводи и застрелил его.

– Доплыли и застрелили!

– Да. Жаль было упускать такой случай. Разумеется, можно было выстрелить с берега, но я опасался, что не попаду в уязвимое место. Поэтому я доплыл до отмели, вложил дуло ему в пасть и выстрелил. Мне редко доводилось видеть крокодила таким ошарашенным.