Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник

Такимъ образомъ дошелъ я до Парижа безъ всякой опредѣленной цѣли, намѣреваясь тамъ осмотрѣться немного и отправляться дальше. Парижане большіе охотники до такихъ иностранцевъ, у которыхъ денегъ много, предпочитая ихъ даже тѣмъ, у кого много ума; я ни тѣмъ, ни другимъ не могъ похвастаться и потому никто мною не плѣнялся. Походивъ по городу дней пять и полюбовавшись на лучшія зданія только съ улицы, я собирался ужъ покинуть это обиталище покупного гостепріимства, какъ вдругъ, идя по одной изъ главныхъ улицъ, встрѣчаю — кого же? Того самаго кузена, къ которому вы давали мнѣ рекомендательное письмо! Я ему ужасно обрадовался, да и онъ, кажется, не былъ недоволенъ нашею встрѣчей. Онъ спросилъ, зачѣмъ я пріѣхалъ въ Парижъ, и сообщилъ мнѣ, что привело его сюда. Оказалось, что онъ собираетъ коллекцію картинъ, медалей, гравюръ и всевозможныхъ античныхъ предметовъ для одного джентльмена въ Лондонѣ, который вдругъ получилъ большое наслѣдство и вкусъ къ изящному. Я тѣмъ болѣе удивился такому занятію нашего родственника, что онъ не разъ мнѣ говорилъ, что ровно ничего не смыслитъ въ вопросахъ искусства. Когда я его спросилъ, какимъ образомъ онъ въ столь короткое время могъ прослыть знатокомъ живописи, онъ увѣрилъ меня, что это дѣлается очень легко и скоро, и для этого нужно лишь очень строго придерживаться двухъ правилъ: во-первыхъ, всегда говорить, что эта картина могла бы быть еще лучше, если бы художникъ потрудился ее отдѣлать какъ слѣдуетъ; во-вторыхъ — превозносить всѣ произведенія Пьетро Перуджино.

— Однако, сказалъ онъ, такъ какъ я уже училъ васъ когда-то искусству прослыть писателемъ въ Лондонѣ, давайте я васъ научу, какъ надо покупать картины въ Парижѣ.

Я съ величайшей готовностью согласился на его предложеніе: этимъ все-таки можно было жить кое-какъ, а я только тѣмъ и ограничивалъ теперь свое честолюбіе. Я отправился къ нему на квартиру и съ его помощію пріодѣлся получше. Вскорѣ онъ сталъ брать меня съ собою на аукціоны картинъ, куда обыкновенно покупателями являлись члены англійской аристократіи. Къ немалому моему удивленію, онъ оказался хорошо знакомъ со знатью и разныя высокія особы при покупкѣ картины или медали обращались къ нему за совѣтами, какъ къ человѣку, извѣстному своимъ развитымъ вкусомъ и званіемъ дѣла. При этихъ случаяхъ, онъ, съ своей стороны, обращался за помощію ко мнѣ: каждый разъ, какъ спрашивали его совѣта, онъ пресерьезно отводилъ меня въ сторону, совѣщался, пожималъ плечами, строилъ глубокомысленную физіономію и, возвращаясь къ публикѣ, утверждалъ, что въ такомъ важномъ вопросѣ не рѣшается высказать свое мнѣніе.

Иногда, впрочемъ, ему случалось проявлять доказательства самой невозмутимой самоувѣренности. Такъ, напримѣръ, однажды, высказавъ мнѣніе, что краски на какой-то картинѣ слишкомъ рѣзки, онъ преспокойно взялъ кисть, обмакнулъ ее въ случайно стоявшую тутъ посудину съ бурымъ лакомъ и, помазавъ картину въ присутствіи всей честной компаніи, спросилъ, не правда ли, что теперь тоны стали значительно мягче?

Покончивъ со своими дѣлами въ Парижѣ онъ озаботился передъ отъѣздомъ отрекомендовать меня нѣсколькимъ знатнымъ лицамъ какъ человѣка, могущаго превосходно выполнить обязанности воспитателя. Вскорѣ я получилъ именно такое мѣсто у джентльмена, привезшаго своего воспитанника въ Парижъ съ тѣмъ, чтобы отсюда объѣхать всю Европу. Мнѣ поручили должность гувернера при этомъ юношѣ, но предупредили, что онъ меня слушаться не будетъ. Въ сущности, впрочемъ, молодой человѣкъ гораздо лучше меня умѣлъ управляться со всѣми денежными дѣлами. Ему предстояло получить по наслѣдству отъ дяди, умершаго въ Вестъ-Индіи, до двухсотъ тысячъ фунтовъ состоянія, и опекуны, чтобы пріучить его какъ можно разумнѣе распоряжаться своими средствами, отдали его въ ученье въ контору стряпчаго. Этотъ послѣдній развилъ въ немъ такую скаредность, которая угрожала обратиться въ страсть. Дорогой онъ то-и-дѣло спрашивалъ: а нельзя ли подешевле? Какъ бы истратить поменьше денегъ? Который способъ передвиженія будетъ выгоднѣе? Что бы такое тутъ купить, что могло бы потомъ пригодиться и въ Лондонѣ?

Онъ готовъ былъ останавливаться и осматривать всякія диковинки, если ихъ показывали даромъ; если же приходилось платить, онъ говорилъ, что этого смотрѣть не стоитъ. Онъ ни разу не уплатилъ по счету, не замѣтивъ со вздохомъ, какъ дорого обходится путешествовать? А ему еще не исполнилось двадцати одного года отъ роду!

Въ Ливорно мы съ нимъ отправились полюбоваться гаванью и кораблями и тутъ ему вздумалось спросить, что стоитъ проѣздъ моремъ до Англіи. Оказалось, что сравнительно съ сухопутною дорогой это стоитъ сущіе пустяки. Искушеніе было слишкомъ сильно и онъ не въ силахъ былъ побороть его. Уплативъ мнѣ часть жалованья, которую я успѣлъ зажить, онъ распростился со мной и, захвативъ съ собой одного только слугу, отплылъ въ Лондонъ.

Я снова очутился одинъ какъ перстъ и безъ дѣла; но къ этому я ужъ привыкъ. Однако, мои музыкальныя способности были совсѣмъ непримѣнимы въ странѣ, гдѣ каждый крестьянинъ смыслитъ въ музыкѣ больше моего. Хорошо, что къ этому времени я развилъ въ себѣ другой талантъ, не менѣе выгодный, а именно искусство поддерживать диспуты. Во всѣхъ иностранныхъ университетахъ и монастыряхъ въ извѣстные дни происходятъ философскіе споры: объявляется какой нибудь тезисъ и диспутантъ обязанъ защищать его противъ всѣхъ, кому вздумается съ нимъ спорить; и если онъ достаточно навострился и съ успѣхомъ умѣетъ отражать нападенія, ему выдаютъ за это небольшое денежное вознагражденіе, съ правомъ одинъ разъ пообѣдать и разъ переночевать даромъ въ мѣстной гостинницѣ. И вотъ такимъ-то способомъ пробивался я на пути къ Англіи: шелъ отъ одного города до другого, исподволь присматривался къ людямъ и, такъ сказать, изучалъ обѣ стороны медали. Впрочемъ, мои выводы могутъ быть выражены очень коротко — я убѣдился, что бѣднымъ людямъ всего лучше живется при монархическомъ правленіи, а богатымъ — въ республикахъ; что во всѣхъ странахъ понятіе о богатствѣ неразлучно съ понятіемъ о свободѣ; и что даже самые искренніе и горячіе поклонники свободы не прочь подчинить волю хоть нѣсколькихъ человѣкъ своей собственной.

Добравшись до Англіи, я предполагалъ прежде всего повидаться съ вами, а потомъ записаться волонтеромъ въ первую военную экспедицію, какая случится. Но пока шелъ домой, встрѣтился со старымъ пріятелемъ, который поступилъ въ труппу комедіантовъ и вмѣстѣ съ ними собирался въ теченіе лѣта объѣзжать страну. Члены этой компаніи, казалось, расположены были принять меня въ свою среду. Они предупреждали меня, однако же, что задача моя будетъ вовсе не легкая: говорили, что публика — многоглавое чудовище, что угодить ей далеко не всякому удается; что актерскому ремеслу нельзя научиться въ одинъ день, и что если я не привыкну къ нѣкоторымъ условнымъ движеніямъ, которыя на сценѣ (но только на сценѣ) обязательны для каждаго актера и практикуются вотъ уже болѣе ста лѣтъ, то изъ меня никогда ничего не выйдетъ. Но главное затрудненіе представилось тогда, когда нужно было назначить мнѣ роль, потому что все было распредѣлено уже заранѣе. Пробовали приспособить меня то къ той пьесѣ, то къ другой, и наконецъ окончательно поручила мнѣ роль Гораціо; къ счастію, однакожъ, присутствующее здѣсь общество помѣшало мнѣ выполнить это предпріятіе.