Джон Стейнбек - Неведомому Богу. Луна зашла

Внутренняя дверь, выходившая в коридор, который в свою очередь вел к низкой калитке, была рядом с железной печкой.

В мягкой качалке у стола сидела Молли Морден. Она распускала старый голубой свитер и наматывала шерсть на клубок. Клубок был уже толстый. На столе лежали большие ножницы и вязанье, в котором торчали спицы. Очки Молли были тут же на столе, но она обходилась без них во время работы. Молли была молодая, стройная и хорошенькая. Золотистые волосы, повязанные голубой ленточкой, лежали у нее на макушке валиком. Ее руки проворно разматывали шерсть. Работая, она то и дело поглядывала на дверь в коридор. Ветер негромко подвывал в трубе, хоть ночь была тихая, приглушенная снегом.

И вдруг Молли бросила работу, ее руки замерли. Она посмотрела на дверь и прислушалась. За окном раздались тяжелые шаги патрульных, и в комнату долетел слабый звук их голосов. Потом все мало-помалу стихло. Молли потянула следующую нитку и намотала ее на клубок. Потом она опять бросила работу. В коридоре что-то зашуршало, и вслед за этим в дверь три раза негромко постучали. Молли положила свитер на стол и подошла к двери.

— Да?

Она отодвинула задвижку и, открыв дверь, впустила в комнату женщину в широком длинном пальто. Это была красноглазая кухарка Энни, закутанная в теплый шарф. Энни с такой быстротой прошмыгнула в комнату, словно она давно уже практиковалась в искусстве незаметно проскальзывать в двери, которые тут же захлопываются за ней. Она стала у печки и, шмыгая своим красным носом, быстро огляделась по сторонам.

Молли сказала:

— Добрый вечер, Энни. Я не ждала вас сегодня. Снимайте пальто, погрейтесь. На улице холодно.

Энни сказала:

— Это солдаты такую раннюю зиму принесли. Мой отец всегда говорил: как война, так жди плохой погоды, или как плохая погода, так жди войны. Я уж забыла, что после чего.

— Снимайте пальто, садитесь к печке.

— Не могу, — важно сказала Энни. — Они сейчас придут.

— Кто придет? — спросила Молли.

— Его превосходительство, — сказала Энни, — еще доктор и двое Андерсов.

— Сюда? — спросила Молли. — Зачем?

Энни выпростала руку из-под шарфа и протянула Молли маленький сверток.

— Вот, возьмите, — сказала она. — Стащила у полковника с тарелки. Мясо.

И Молли развернула бумагу, сунула маленький катышек мяса в рот и, не успев прожевать, спросила:

— А себе?

Энни сказала:

— А кто стряпает? Разве не я? У меня всегда есть.

— Когда они придут?

Энни шмыгнула носом:

— Андерсы уезжают в Англию. Приходится, ничего не поделаешь. Они сейчас прячутся.

— Прячутся? — спросила Молли. — Почему?

— Да ведь это их брата Джека сегодня расстреляли за испорченную вагонетку. Солдаты всю семью разыскивают. Знаете, как это делается?

— Да, — сказала Молли. — Я знаю, как это делается. Садитесь, Энни.

— Некогда, — ответила Энни. — Надо еще поспеть домой, сказать его превосходительству, что здесь все в порядке.

Молли спросила:

— Кто-нибудь видел, как вы сюда шли?

Энни гордо улыбнулась:

— Нет, я ловкая — прошмыгну, никто не заметит.

— А как же мэр выйдет из дому?

Энни засмеялась.

— Джозеф ляжет в его постель, на случай, если они заглянут в спальню, и его ночную рубашку наденет, и рядом с мадам! — Энни опять засмеялась. — Лежи, Джозеф, и не шелохнись!

Молли сказала:

— Страшно в такую ночь в море.

— Все лучше, чем под расстрел.

— Да, верно. А зачем мэр сюда придет?

— Я не знаю. Хочет поговорить с Андерсами. Ну, надо идти, я только за тем и пришла, чтобы предупредить.

Молли спросила:

— Скоро они придут?

— Так, через полчаса, а может, и через три четверти, — сказала Энни. — Сначала я приду. Кто посмотрит на старую кухарку? — она зашагала к двери, но на полдороге остановилась и, словно приписав Молии свои последние слова, сказала воинственным тоном: — Я еще не такая старая! — и шмыгнула в коридор, быстро прикрыв за собой дверь.

Молли взялась было за вязанье, потом встала, подошла к печке и приоткрыла дверцу. Яркий огонь осветил ее лицо. Она помешала угли, подкинула еще несколько кусков и снова закрыла печку. Потом повернулась к столу, но в это время в наружную дверь постучали. Молли пошла открыть, удивляясь про себя: «Что Энни забыла?» Она вышла в коридор и крикнула:

— Вы что?

Ей ответил мужской голос. Она открыла дверь, и мужской голос сказал:

— Я вас не обижу. Я вас не обижу.

Молли попятилась назад, и следом за ней в комнату вошел лейтенант Тондер. Молли сказала:

— Кто вы? Что вам нужно? Сюда нельзя. Что вам нужно?

Лейтенант Тондер был в зимней серой шинели. Он вошел в комнату, снял каску и заговорил умоляющим голосом:

— Я вас не обижу. Пожалуйста, разрешите мне войти.

Молли спросила:

— Что вам нужно?

Она закрыла за ним дверь, и он сказал:

— Я хочу только поговорить с вами. Я хочу услышать ваш голос. Больше мне ничего не нужно.

— Вы врываетесь насильно? — спросила Молли.

— Нет, мисс! Вы только позвольте мне немножко побыть у вас, а потом я уйду.

— Но что вам нужно?

Тондер силился объяснить:

— Поймите меня… Поверьте мне… Неужели нельзя забыть эту войну, хоть на минутку? На одну минутку! Неужели мы не можем поговорить друг с другом, как люди?

Молли долго смотрела на него, потом на ее губах промелькнула улыбка:

— Вы не знаете, кто я такая?

Тондер сказал:

— Я видел вас в городе. Я знаю, что вы красивая. Я знаю, что мне хочется говорить с вами.

А Молли все еще улыбалась. Она тихо сказала:

— Нет, вы не знаете, кто я такая, — она села в качалку, и он стал рядом с ней; неуклюжий, как мальчишка. Молли спокойно продолжала: — Да вам, наверное, одиноко здесь. Этим все и объясняется?

Тондер провел языком по губам и горячо заговорил:

— Вот, вот! Вы меня поняли. Я знал, что вы поймете, я знал, — речь у него была сбивчивая. — Я так одинок, а это мучительно, как болезнь. Я одинок и в спокойные минуты, и когда чувствую вокруг себя ненависть. — И он сказал умоляюще: — Неужели нам нельзя поговорить, хотя бы несколько минут?

Молли взяла в руки вязанье. Она бросила быстрый взгляд на дверь.

— Хорошо, останьтесь, только не больше, чем на четверть часа. Садитесь, лейтенант.

Она снова посмотрела на дверь. В глубине дома что-то скрипнуло. Тондер насторожился и спросил:

— У вас кто-нибудь есть?

— Это снег на крыше — очень намело. Мужа у меня теперь нет, сбросить некому.

Тондер тихо спросил:

— Кто в этом виноват? Может быть, мы?

И Молли кивнула, глядя прямо перед собой куда-то вдаль: — Да.

Он сел.

— Я очень сожалею. — Потом после небольшой паузы сказал: — Я бы хотел чем-нибудь помочь вам. Я велю сбросить снег с крыши.

— Нет, — сказала Молли, — не надо.

— Почему?

— Потому что люди подумают, будто я перешла на вашу сторону. Со мной никто не будет знаться, а я не хочу этого.