Жермена Сталь - Коринна, или Италия

Когда они вернулись в замок, леди Эджермон сказала зятю:

— Теперь я спокойна; я вверила вам счастье моей дочери, мне недолго осталось жить, и я радуюсь при мысли, что вы сумеете меня заменить.

Лорд Нельвиль был очень тронут ее словами; с воодушевлением и тревогой он думал о возложенном на него долге. Прошло несколько дней, и Люсиль, чуть-чуть осмелев, начала поднимать робкий взгляд на супруга и, перестав его стесняться, вероятно, открыла бы ему свою душу, если бы злополучные обстоятельства не пошатнули этот союз, который, казалось, обещал быть счастливым.

Мистер Диксон приехал навестить новобрачных; извинившись за то, что он не был на свадьбе, он сообщил, что долгое время был болен после тяжелого потрясения, пережитого им, когда опрокинулась на полном ходу его карета. Рассказывая об этом происшествии, он упомянул о какой-то необычайно привлекательной женщине, которая поспешила к нему на помощь. Освальд в это время играл в волан с Люсиль. Она играла очень грациозно в эту игру, и, заглядевшись на нее, Освальд не слушал мистера Диксона.

— Милорд, — крикнул тот Освальду с другого конца комнаты, — прекрасная незнакомка, которая мне помогла, наверное, много слышала о вас, потому что она подробно о вас расспрашивала.

— О ком это вы говорите? — спросил лорд Нельвиль, продолжая играть.

— Об одной прелестной женщине, — ответил мистер Диксон, — правда, она, казалось, была убита горем; он не могла без волнения говорить о вас.

Эти слова привлекли внимание лорда Нельвиля, и, подойдя к мистеру Диксону, он попросил его повторить свой рассказ. Люсиль, которую ничуть не интересовал этот разговор, пошла к матери, приславшей за ней слугу. Оставшись с глазу на глаз с мистером Диксоном, Освальд спросил, о какой женщине тот говорил.

— Я не знаю, кто она, — ответил мистер Диксон, — но, судя по ее произношению, она англичанка; однако мне редко приходилось встречать среди наших женщин такую предупредительную особу и вдобавок так прекрасно умеющую выражать свои мысли; она ухаживала за мной, стариком, как родная дочь; в ее обществе я даже позабыл о своих ушибах. Но, мой дорогой Освальд, неужто вы и в Англии были таким же ветреником, как в Италии? моя очаровательная благодетельница бледнела и дрожала, произнося ваше имя.

— Боже правый! о ком вы говорите? так, по-вашему, она англичанка?

— Да, без сомнения, — подтвердил мистер Диксон. — Вы же знаете, что иностранцы никогда не говорят по-английски без акцента.

— А какое у нее лицо?

— О, я никогда не видывал такого выразительного лица, хотя она бледна и худа и без жалости невозможно на нее смотреть.

Судя по описанию, это не была Коринна, которая отличалась яркой красотой; но, быть может, она заболела? быть может, ей пришлось много выстрадать, раз она приехала в Англию и не смогла его повидать? При этой мысли Освальд содрогнулся; в крайнем волнении он продолжал свои расспросы. Мистер Диксон все время твердил, что речь незнакомки отличалась таким изяществом, какого он не встречал ни у одной женщины, что в глазах ее светилась небесная доброта, но она казалась истомленной и печальной. Это не было похоже на Коринну; но разве не могла она измениться под влиянием горя?

— Какого цвета у нее волосы? — спросил лорд Нельвиль. — Какого цвета глаза?

— Великолепного черного цвета.

Лорд Нельвиль побледнел.

— И она оживленно с вами говорила?

— Нет, — сказал мистер Диксон, — время от времени она задавала мне какой-нибудь вопрос или же отвечала на мой, но, хоть она и немного говорила, речь ее была полна очарования.

Он бы продолжал еще, но в комнату вошли леди Эджермон и Люсиль, он замолчал, а лорд Нельвиль, прекратив свои расспросы, в глубокой задумчивости вышел прогуляться в парк, надеясь еще поговорить наедине с мистером Диксоном.

Леди Эджермон, которую поразил печальный вид Освальда, выслала Люсиль из комнаты и спросила мистера Диксона, что могло огорчить ее зятя во время их разговора, и старик простодушно все ей рассказал. Леди Эджермон, мгновенно догадавшись, в чем дело, ужаснулась при мысли о том, как огорчится Освальд, если узнает, что Коринна приезжала в Шотландию повидаться с ним; и, предвидя, что он снова станет расспрашивать мистера Диксона, она подсказала старику, как надо отвечать, чтобы рассеять подозрения лорда Нельвиля. Мистер Диксон во время их второго разговора постарался успокоить Освальда, но это ему не удалось, и тот первым делом спросил слугу, все ли письма за последние три недели пришли с почтой и не припомнит ли он случая, чтобы какое-нибудь письмо было доставлено с посыльным. Слуга уверял его, что этого ни разу не случилось; однако, уже выходя из комнаты, он вдруг вернулся и сказал лорду Нельвилю: «Мне сдается, что в день бала слепой нищий передал мне письмо для вашей милости; верно, он просил вас о помощи».

— Слепой! — подхватил Освальд. — Нет, я не получал письма ни от какого слепого. Не мог ли бы ты разыскать его?

— Ничего нет проще, — ответил слуга, — он живет здесь в деревне.

— Ступай и приведи его! — сказал лорд Нельвиль: ему так не терпелось увидать слепого, что он пошел ему навстречу и столкнулся с ним в конце подъездной дороги.

— Мой друг, — сказал он старику, — вам передали для меня письмо, когда был бал в замке: кто вам дал его?

— Милорд видит, что я слепой; как же я могу это сказать?

— Не показалось ли вам, что это была женщина?

— Да, милорд, и у нее был такой нежный голос, я сразу это приметил, несмотря на ее слезы; я слышал, как она плакала.

— Она плакала! — воскликнул Освальд. — И что же она вам сказала?

— «Отдайте это письмо, добрый старик, кому-нибудь из слуг Освальда». Потом спохватилась и прибавила: «Лорда Нельвиля».

— Ах! Коринна! — вскричал Освальд; он должен был опереться о плечо старика, ибо был близок к обмороку.

— Милорд, — продолжал слепой, — я сидел под деревом, когда она дала мне это поручение; я хотел сейчас же пойти; но в мои годы трудненько бывает встать на ноги, и она изволила сама мне помочь, и уж так много дала мне денег, сколько я давненько не получал, а когда она меня поддерживала, я чувствовал, что у нее дрожит рука, точь-в-точь как сейчас у вас.

— Довольно! — сказал лорд Нельвиль. — Вот вам и от меня деньги, добрый старик; молитесь за нас обоих! — И он удалился.

С этой минуты Освальдом овладела ужасная тревога; тщетно старался он напасть на след Коринны; он не мог постигнуть, почему, приехав в Шотландию, она не искала с ним встречи; он всячески старался разгадать, чем вызвано ее поведение; и скорбь его была так велика, что, хотя он и пытался ее скрыть, леди Эджермон догадалась обо всем; даже Люсиль заметила, как он несчастен; она стала грустной и задумчивой, и в их доме царило глубокое молчание. Тогда-то лорд Нельвиль и написал первое письмо князю Кастель-Форте, которое тот не счел нужным показать Коринне, а между тем, прочитав его, она была бы глубоко тронута тем, что Освальд тревожится за нее.