Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 1. Детство. Юношеские опыты

Большая часть опонистовъ этой р ѣчи нападали на это разсужденіе, говоря, что ежели бы зло было не скрытно, то оно было бы бол ѣе прилипчиво. Я же скажу, что, правда, подъ покровом скрытности зло не прилипчиво, но и добро тоже; между т ѣмъ какъ, ежели бы добро и зло д ѣйствовали открыто, всякой согласится, что добро нашло бы больше подражателей. — Дал ѣе начинаются историческіе доказательства.

Я у[жъ] сказалъ свое мн ѣніе о доказательствахъ этаго и возраженія Gauthier и Короля Польскаго подтверждаютъ мое мн ѣніе, «что Исторія въ настоящемъ значеніи слишкомъ мало намъ изв ѣстна, чтобы, р ѣшая филоссофскіе вопросы, мы бы могли опираться на оную». — Они оба весьма основательно опровергаютъ исторически историческія доказательства Руссо. —

Я укажу только т ѣм ѣста, гд ѣавторъ явно себ ѣпротивор ѣчитъ. — Въ числ ѣи одно изъ главныхъ золъ, которое принесли науки, есть разстройство военной дисциплины, изн ѣженность и воообще отсутствіе вс ѣхъ военныхъ качествъ. Но для чего людямъ доброд ѣтельнымъ воинскія качества? спрошу я. — Мн ѣотв ѣтятъ: для защиты своего отечества. Но сама Исторія, на которую та[къ] твердо опирается авторъ, показываетъ, что народы защищались, когда науки и художества были изв ѣстны, и что они завое[вы]вали тогда, когда они не знали ихъ. —

Полна доказательствами историческими, которыя ничего не доказываютъ.

Обращаясь къ ученымъ, онъ говоритъ: Отв ѣчайте мн ѣвы, которые внушили намъ столько великихъ познаній: ежели бы вы насъ ничему этому не научили, были ли [бы] мы мен ѣе многочисленны, хуже управляемы, мен ѣе опасны, мен ѣе цв ѣтущи или бол ѣе порочны? —

Изъ этихъ словъ видно, что авторъ благосостояніе частныхъ лицъ и рода челов ѣческаго принимаетъ тождественнымъ; между т ѣмъ какъ большею частью благосостояніе частныхъ лицъ бываетъ въ обратномъ отношеніи съ благосостояніемъ Государствъ. — Дал ѣе говоритъ авторъ о вредномъ вліяніи роскоши. — Съ деньгами можно им ѣтъ все, кром ѣгражданъ и хорошихъ нравовъ. — (Мысль вполн ѣв ѣрная и превосходно выраженная.) — Зд ѣсь я разсмотрю, что есть роскошь? Откуда она беретъ свое начало и какія ея сл ѣдствія? — Слово роскошь совершенно условно; когда вс ѣлюди ходили безъ одежды, первый, который над ѣлъ шкуру какого нибудь зв ѣря, былъ челов ѣкъ роскошный, въ наше же время челов ѣкъ, который заставляетъ трудиться н ѣсколько л ѣтъ тысячи челов ѣкъ для своего спокойствія, почитается только исполняющимъ потребности жизни. —

Источникъ гордости есть удовлетвореніе потребностей. — Время увеличивало потребности. Съ увеличеніемъ потребностей увеличивалась трудность каждому челов ѣку удовлетворять вс ѣсвои потребности, съ увеличеніемъ этой трудности явилась мысль о разд ѣленіи трудовъ. — Одни занимались удовлетвореніемъ потребности бол ѣе, другіе — мен ѣе важной. — Это есть одна изъ причинъ неравенства людей. — Одни, которые занимались удовлетвореніемъ не главной потребности людей, стали чувствовать себя въ зависимости отъ другихъ, эта то зависимость, употребленная во зло, и произвела роскошь — роскошнымъ называю я того челов ѣка, который пользуется большимъ благомъ, ч ѣмъ то, которое самъ приноситъ обществу. — Сл ѣдствіе[мъ] же роскоши ясно, что будутъ гордость сильныхъ и зависть слабыхъ, имянно т ѣдва порока, которые служатъ источниками большей части золъ. — И такъ, ежели роскошь — одно изъ величайшихъ золъ, изъ этаго однако не сл ѣдуетъ, чтобы науки породили ее; ибо одна только наука правленія составляетъ одну изъ главныхъ потребностей человека; ежели науки и художества, какъ говоритъ Руссо, поддерживаютъ власть, то они способствовали къ развитію роскоши, но не породили ея. —

Нельзя еще не зам ѣтить ошибки, которую д ѣлаетъ авторъ, говоря о вліяніи однаго пола на другой. Онъ говоритъ, что преимущественное вліяніе [женщинъ] хорошо и что все зло, которое происходитъ отъ этого вліянія, зависитъ только отъ неправильнаго воспитанія женщинъ. — Хорошо для челов ѣка въ обществ ѣтолько то, что хорошо и въ естественно[мъ] его состояніи. Но ч ѣмъ ближе видимъ мы челов ѣка къ естественному быту, т ѣмъ мен ѣе зам ѣчаемъ мы это пагубное вліяніе женщинъ, источникъ котораго есть роскошь и праздность. — Природа по слабости способностей женщинъ поставила ихъ въ зависимость отъ мужчинъ въ удовлетвореніи потребностей жизни, въ исполненіи своего назначения (рожденія и воспитанія д ѣтей), первыя совершенно зависятъ отъ посл ѣднихъ. — Неминуемымъ сл ѣдствіемъ роскоши была праздность, неминуемымъ сл ѣдствіемъ праздности были пороки, ибо вм ѣст ѣсо вс ѣми стремленіями души челов ѣка находится стремленіе къ выраженію во вн ѣшность вс ѣхъ этихъ побужденій. —

————

Съ т ѣхъ поръ, какъ я помню свою жизнь, я всегда находилъ въ себ ѣкакую то силу истины, какое то стремленіе, которое не удовлетворялось; везд ѣодни противор ѣчія, одна ничтожность.

Ч ѣмъ больше я жилъ, т ѣмъ несносн ѣе становилась она для меня.

[ 1 неразобр. ] нельзя было перестать. Я началъ составлять себ ѣправила на н ѣкоторые предметы, находилъ въ нихъ пользу, но скоро оказывалась неудовлетворительность ихъ. Я составлялъ другія, — тоже самое. — Наконецъ, разсматривая правила, я находилъ въ нихъ соотношенія и понималъ, что вс ѣмогутъ [быть] подведены подъ одно начало или выведены изъ одного начала. Но какъ найдти это начало? Неужели изъ частныхъ случаевъ можно найдти его? Я пробовалъ, но напрасно. [157] Здесь на полях: Я начинаю исторію моего познанія съ того момента, до котораго я шелъ одинаково съ другими. — Я бросилъ съ самаго начала вс ѣ предразсудки, не найдя въ нихъ ничего удовле[творяющаго].

Не подвинувшись дал ѣе этой дорогой, я взялъ другую: я началъ разсматривать предметы, на которые я составлялъ правила, т. е. вообще все. Я нашелъ въ себ ѣд ѣятельность, причинною которой есть я и не я. [158] Скептицизмъ — есть я. Я познавалъ [въ] себ ѣпричины; одн[у] неясно, сознаніемъ, другую ясно, чувствами. Теперь я началъ разсматривать [ 2 неразобр. ] без пользы. Остается одинъ посл ѣдній способъ — разсматривать об ѣпричины.

Я не ограниченъ въ соединенія[хъ] съ не я, но ограниченъ самимъ соединеніемъ. — Соединеніе я сознательнаго съ чувственнымъ (чувственное постигнуть).

Я изъ двухъ частей.

Я одно только духовное.

Съ т ѣхъ поръ, какъ я себя помню, я всегда находилъ въ себ ѣкакое то стремленіе, которое не удовлетворялось, но удовлетвореніе котораго я понималъ, хотя неясно.

Я сознавалъ, что я ограниченъ во всемъ — и между т ѣмъ понималъ неограниченность, даже находилъ ее въ себ ѣ. —

Чтобы согласовать это противор ѣчіе, я составлялъ правила, которыми опред ѣлялось проявленіе неограниченнаго въ ограниченномъ; но при составленіи этихъ правилъ я долженъ былъ испытать сначала зло, чтобы знать, какъ его изб ѣжать. Не найдя этимъ способомъ удовлетворенія, я понялъ, что стремленіе, которое я находилъ въ себ ѣ, происходило отъ соединенія ограниченнаго съ неограниченнымъ — и такъ какъ я есмь неограниченное, то надо было знать, какимъ образомъ я — (неограниченное) долженъ согласоваться съ ограниченнымъ и чтобы знать это, надо было знать, что есть неограниченное и что ограниченное. [159]