Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика)

Мы скоро отчалили и проплыли далѣе, сколько могли. Теперь подвигаться впередъ было труднѣе, но Гербертъ и Стартопъ гребли безъ остановки, пока солнце не сѣло. Къ тому времени уровень рѣки немного поднялся, и мы могли видѣть вдаль по берегу. На самомъ горизонтѣ виднѣлось солнце, въ ярко-багровомъ сіяньи, постепенно переходившемъ въ болѣе-темные оттѣнки; казалось, между нами и солнцемъ лежало одно пустынное болото; только одинокіе чайки своими криками по временамъ нарушали спокойствіе этого безжизненнаго мѣста.

Ночь быстро темнѣла, а луна всходила не рано, такъ-какъ было время полнолунія, и потому мы остановились, чтобъ держать совѣтъ о томъ, какъ поступать далѣе. Совѣтъ длился недолго: намъ, очевидно дѣлать было нечего, какъ остановиться на ночь у какого-нибудь заброшеннаго кабака. Итакъ, мы снова принялись за весла, а я высматривалъ по сторонамъ желаемое пристанище. Такимъ образомъ, мы плыли молча еще четыре или пять скучнѣйшихъ миль. Было холодно и сыро, такъ-что барка съ углемъ, на которой былъ разведенъ огонекъ, показалась намъ самымъ завиднымъ помѣщеніемъ. Между-тѣмъ, уже совершенно стемнѣло; казалось, до насъ доходило болѣе свѣта отъ рѣки, нежели съ неба, ибо звѣзды отражавшіяся на водѣ, множились сотнями при каждомъ всплескѣ веселъ.

Въ эти грустныя минуты, каждый изъ насъ былъ видимо проникнутъ мыслью, что насъ преслѣдуютъ. Приливъ нерѣдко нагонялъ волну на пустынный берегъ; при каждомъ плескѣ подобной волны, когда она ударялась о прибрежные камни, кто-нибудь изъ насъ вздрагивалъ и всматривался въ мракъ, по тому направленію, откуда слышался звукъ. По мѣстамъ рѣка образовала маленькія бухты, и мы объѣзжали каждую изъ нихъ, съ какимъ-то нервнымъ трепетомъ, опасаясь, чтобъ въ нихъ не скрывались преслѣдователи. По временамъ, одинъ изъ насъ восклицалъ; «Что это за плескъ?» или «это не лодка ли тамъ?» Потомъ наступала мертвая тишина, и я, сидя у руля, удивлялся шуму, съ какимъ весла скрипѣли въ своихъ гнѣздахъ и ударяли воду.

Наконецъ, мы замѣтили свѣтъ на берегу въ какомъ-то домикѣ и потомъ разглядѣли, что мимо его шла дорога, уложенная камнемъ. Оставивъ прочихъ въ лодкѣ, я вышелъ на берегъ и убѣдился, что это было освѣщенное окно кабачка. Кабачекъ былъ довольно-грязный и вѣроятно, хорошо знакомъ контрабандистамъ; но въ кухнѣ пылалъ заманчивый огонь; изъ съѣдобнаго тамъ оказалось только яйца и ветчина, въ напиткахъ же не было недостатка. Въ домикѣ кромѣ того были двѣ комнаты, каждая съ двойною постелью; «ужъ какія ни на есть», остроумно замѣтилъ хозяинъ. Все общество въ кабачкѣ состояло изъ хозяина, его жены и какого-то сѣренькаго существа, въ качествѣ мѣстнаго Джака или мальчика, крайне-грязнаго и неопрятнаго, кто бы сказалъ, что и онъ валялся въ тинѣ и грязи, вмѣстѣ съ палками и каменьями, торчавшими по берегу.

Съ этимъ помощникомъ, я воротился къ лодкѣ, и мы всѣ вышли на берегъ, взяли съ собою весла, руль и багоръ, а лодку втащили на землю. Мы очень хорошо поужинали и раздѣлили между-собою спальни: Гербертъ и Стартопъ заняли одну изъ двухъ комнатокъ, я съ Провисомъ другую. Мы нашли, что та и другая, были тщательно лишены воздуха, словно самаго вреднаго элемента для здоровья; а подъ постелями оказалось количество стараго платья и грязнаго бѣлья, далеко не соразмѣрное малочисленности жильцовъ. Несмотря на это, ни очень радовались тому, что попали въ столь уединенное мѣсто.

Пока мы грѣлись. передъ огонькомъ послѣ ужина, Джакъ, сидѣлъ въ углу и старался выказать пару разбухшихъ башмаковъ, очевидно снятыхъ съ утопленника. Вдругъ онъ обратился ко мнѣ съ вопросомъ, «встрѣтили ли мы четырехъ-весельный катеръ, плывшій съ приливомъ вверхъ по рѣкѣ?» Когда я отвѣтилъ «нѣтъ», онъ замѣтилъ, что значитъ катеръ поплылъ внизъ, хотя, отчаливъ, и направился вверхъ по рѣкѣ.

— Они, вѣрно, раздумали по какой-нибудь причинѣ, да и спустились, вмѣсто того, чтобъ подняться, сказалъ Джакъ.

— Четырехъ-весельный катеръ, вы сказали? спросилъ я.

— Дѣ, четырехъ-весельный, отвѣтилъ онъ: — и съ двумя сѣдоками.

— А выходили они здѣсь на берегъ?

— Они выслали каменный кувшинъ за пивомъ. Я охотно подсыпалъ бы имъ чего-нибудь въ это пиво, этимъ голубчикамъ.

— Отчего жь?

— Я знаю отчего, сказалъ Джакъ.

Онъ говорилъ невнятнымъ, глухимъ голосомъ, будто часть прибрежной грязи попала ему въ горло.

— Онъ думаетъ, сказалъ хозяинъ, слабый мечтательный человѣкъ съ мутными глазами, повидимому, совершенно полагавшійся на своего Джака:- онъ думаетъ, что они то, что они не есть.

— Я знаю, что я думаю, замѣтилъ Джакъ.

— Ты, небось, думаешь, таможенники, Джакъ? сказалъ хозяинъ.

— Я такъ думаю, возразилъ тотъ.

— Ну, такъ напрасно жь ты такъ думаешь, Джакъ.

— Не-уже-ли.

Грязненькій Джакъ произнесъ послѣднее многозначительное слово, съ видомъ величайшей увѣренности въ непогрѣшимости своего мнѣнія, и съ тѣмъ же видомъ снялъ разбухшій башмакъ, взглянулъ въ него, вытрясъ изъ него песокъ на кухонный полъ и снова надѣлъ. Все это онъ сдѣлалъ съ отчетливостью молодца, увѣреннаго въ правоту своего дѣла до того, что считалъ все себѣ позволеннымъ.

— Такъ, куда жь по-твоему они дѣвали свои пуговицы, Джакъ? спросилъ хозяинъ, начиная колебаться съ своемъ мнѣніи.

— Куда дѣвали пуговицы? воскликнулъ Джакъ:- Въ воду бросили. Проглотили. Посѣяли, чтобъ горохъ выросъ. Куда дѣвали пуговицы?

— Не горячись, Джакъ, возразилъ хозяинъ, убѣдительно-печальнымъ голосомъ.

— Таможенникъ, знаетъ куда дѣвать свои пуговицы, продолжалъ Джакъ, повторяя эти слова съ видомъ величайшаго презрѣнія:- когда онѣ ему мѣшаютъ. Четырехвесельный съ двумя сѣдоками не станетъ кататься взадъ да впередъ, несмотря ни на приливъ, ни на отливъ, безъ того, чтобъ подъ этимъ не крылась какая-нибудь таможенная штука.

Съ этими словами онъ вышелъ, и хозяинъ, видя, что никто же намѣренъ возражать, почелъ за лучшее оставить предметъ этотъ въ сторонѣ.

Однако, разговоръ этотъ очень насъ встревожилъ, меня въ-особенности. Вѣтеръ вылъ вокругъ дома, рѣка плескала о берегъ: мнѣ казалось, что мы словно пойманы въ клѣтку. Четырехвесельный катеръ, рыскавшій взадъ и впередъ до-того, что обратилъ на себя вниманіе, было очень зловѣщее обстоятельство. Уговоривъ Провиса лечь спать, я вышелъ изъ дому съ своими товарищами, и мы стали держать новый совѣтъ. (Стартопа мы о-сю-пору не посвятили въ свою тайну). Поджидать ли намъ тутъ парохода, или рано утромъ спуститься ниже: вотъ вопросъ, который мы обсуждали. Мы рѣшили, что лучше всего оставаться здѣсь, и только за часокъ до того времени, когда, по нашему разсчету долженъ пройдти пароходъ, — поплыть потихоньку внизъ по теченію, держась средины рѣки. Порѣшивъ это, мы возвратились въ свои спальни и улеглися спать.