Исроэл-Иешуа Зингер - Йоше-телок

Малкеле отправилась с ней. Ребе очень боялся, что она не захочет ехать, что ответит ему дерзостью. Но оказалось, Малкеле желает ехать. Она стала к нему очень ласкова. Поэтому ребе решил, что вскоре после водолечебницы поедет в путешествие, объедет всех своих хасидов и соберет много денег, накупит жене новых вещей, украшений и оставит ей деньги в завещании. Она это заслужила.

За день до отъезда к ребе пришло много людей из соседних местечек, чтобы попрощаться. Они напекли груду коврижек, принесли подарки. Вся Нешава вышла провожать ребе и шла за ним несколько километров. Парни бежали за каретой, получая от кучера удары кнутом. А затем в доме ребе воцарилась пустота, уныние. Хасиды больше не приходили, приживалы разбрелись, разъехались. Лишь десяток незадачливых, ни на что не годных приживал шатались по обгоревшему двору, с голодными глазами ходили по кухне. Слуги и служанки не хотели ничего делать, они лежали в кухнях и дремали; служанка госпожи Малкеле, крепкая смешливая девица, которая должна была следить за комнатами ребецн, бросила ее покои без присмотра. В одной отдаленной деревне под Нешавой у гончара умерла жена, оставив ему кучу детей, мал мала меньше. Засидевшаяся в девках служанка почувствовала, что еще может устроить свою судьбу и в сорок лет сыграть свадьбу с гончаром. Поэтому она часто ходила к нему в деревню, подметала глиняный пол его дома, расчесывала детям волосы и ставила заплату на штаны вдовца, без конца вздыхая:

— Такой мужчина, право слово, и один…

Во дворе крутились ремесленники: гасили известь, рыли ямы, стучали молотками, готовили все для строительства. По вечерам было темно, пустынно, как на кладбище. Так же темно, пустынно и уныло было на душе у Нохемче, который остался один в доме, в комнатке на втором этаже, которую пожар обошел стороной.

Он не хотел никуда ехать, сколько его ни упрашивали, сколько ребе ни толковал с ним.

— Я хочу остаться дома, — говорил он, — так надо.

И теперь Нохемче целыми днями сидел в своей учебной комнате. Он не спускался вниз, чтобы помолиться с миньяном приживал, не показывался на улице, ел мало, зачастую вообще не притрагивался к еде, которую один из приживал приносил ему из кухни, — лишь глядел в священные книги или вовсе часами сидел неподвижно и мрачно смотрел на безмолвные трубы, что остались торчать после пожара.

«Самый худший на свете грех, — читал он в книгах, — это разврат с замужней женщиной. Ибо человек, который открыл наготу своего ближнего, говорит Святое Писание, должен быть убит; и мужчина, и женщина, что изменила мужу, должны быть истреблены из народа. И горе преступникам, что согрешили с чужими женами, ибо они, попав на тот свет, молят об аде, но их не пускают туда, так как злодеяние слишком велико, и швыряют их души с одного края земли до другого, и они превращаются в скот, и в зверей, и в птиц, и в гадов, и в рыб, и в растения, и горе их велико, но еще больше их стыд. И когда они умирают и земля покрывает их, приходят бесы в обличье быков и топчут их ногами, и Ангел Молчания [94] Ангел Дума (молчание — арам. ) — ангел тишины и неподвижности как атрибутов смерти; встречается в раввинистической литературе и в фольклоре. бьет по могиле огненным прутом и кричит: „Кто ты, грешник, и как тебя зовут?“ А грешники, осквернившие еврейский народ, особенно те, по чьей вине в общине появились незаконнорожденные, забывают свои имена. Тогда приходят бесы, числом равные числу песчинок в море, и избивают их, и терзают, и насмехаются, и голоса терзаемых грешников слышны на четыреста сороков миль окрест, и каждый хочет искупить свою вину, но бесы смеются над ним и говорят: „Теперь уже слишком поздно“».

Каждую ночь ему виделись пожары, языки пламени. Нешавский двор горел. Место, где стоял бесмедреш, вдруг превращалось в ад. Вот ангелы в атласных капотах стоят в аду и читают «Тикун Швуэс». Ребе стоит с ними. Но вдруг приходят бесы и начинают насмехаться над ребе, уводят его в лес, к дереву с дуплом. Он и Малкеле, раздетые догола, бегут и бегут, люди подгоняют их, приводят в Иерусалим, где стоит Храм; у городских ворот сидят коэны [95] Коэн — жрец Храма в Иерусалиме. . Ребе, показывая на Малкеле, кричит коэнам, что она согрешила. Малкеле все отрицает. Тогда встает один коэн с черной бородой до пояса, очень сердитый, и дает Малкеле выпить горькой воды, и громко проклинает ее, и кричит: «Если ты согрешила, и осквернила себя, и изменила мужу, да раздуется твой живот от этой воды, да вздуется чрево твое от этой воды, да опадут твои чресла и да будешь ты проклята в народе своем» [96] Бемидбар, 5:27. . Она кричит: «Нохем, Нохемче!» Он хочет заслонить ее собой, но люди хватают камни, бросают в него и кричат: «Человек, открывший наготу замужней женщины, да будет предан смерти, кровь его на нем!..» [97] Неточная цитата из Ваикра, 20:10. Открыть наготу — эвфемизм для запрещенных половых сношений.

С жалобным криком он пробуждался ото сна, корчась от боли.

Наяву его тоже преследовали видения. Особенно по вечерам, когда он сидел один в сгущающихся сумерках и безмолвные трубы глядели в его окно. Приглушенные далекие голоса доносились до него из темных углов. Являлись образы, вошедшие не через дверь, и говорили с ним в сумерках.

«Слеп тот, — говорил один образ, — кто полагает, что если он оступился, то больше нет никакой надежды; ибо Бог милостив, и Он дает человеку возможность исправить то, что он испортил. И даже если твои грехи красны, как красная нить, раскаяние и страдание могут очистить их, и они станут белыми как снег. Согрешивший должен истязать свое тело, и поститься, и посыпать голову пеплом, и всем сердцем сожалеть, ибо как огонь очищает железо от ржавчины, так страдания очищают тело грешника от его проступков. И лучше истязать свое тело в этом мире, пока еще не поздно, чем мучиться в тысячи раз сильнее в том мире…»

«Лишь дурак может полагать, — смеялся другой образ, — что самоистязаниями и постом можно приблизиться к цельности. Глупцы, они не знают, что помыслы, думы людские, в тысячу раз сильнее самого греха и размышлять о грехе, которого ты не совершал, намного хуже, чем совершить грех, ибо грех непродолжителен, а мысль постоянна. Ведь если человек поддался дурному побуждению и утолил свою жажду, то в нем уже больше нет греха, он освободился, и голова его чиста, рассудок ясен, и он может понимать высшие вещи. Но если человек постится, а думает о еде, если человек отдаляется от похоти и женщин, а думает о разврате, то помыслы его темны, и рассудок замутнен, и он не может служить Богу, и погружается в дурные мысли и уныние, подобное греху. Были праведники, которые хотели принести еврейскому народу освобождение греховными поступками, ведь Мессия может прийти лишь тогда, когда все будут праведниками или все — грешниками [98] «Сказал рабби Йоханан, что не придет сын Давида, пока не появится поколение, в котором все будут праведниками или все — грешниками» (Вавилонский Талмуд, трактат Сангедрин, 98а). . И поскольку сам грех — тоже от Бога, и бесы, нечистая сила, являются частью Божественной силы, то Бог есть и в грехе, ибо Он — во всем, и сказано в Писании: „Я пребуду с вами в ваших грехах…“ И как нельзя сделать черное белым, так нельзя до конца отмыть запятнанное, поэтому очиститься от греха можно, лишь объедаясь им сверх меры и выплевывая от пресыщения, словно обжора, который наедается до рвоты, — и таким путем достичь Божественного».