Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Оскар Уайльд
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.77/5. Голосов: 131
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Оскар Уайльд, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Одно из величайших литературных произведений последних полутора столетий, единственный роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» (1890) поднимает весьма деликатные вопросы, неизменно насущные для постижения искусства и этики. История человека, пожелавшего навеки сохранить молодость и заставить собственный портрет стареть вместо себя, при жизни автора вызывала яростные споры, а ныне признана непревзойденным шедевром мировой литературы.

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Оскар Уайльд

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Gradually the events of the preceding night crept with silent blood-stained feet into his brain, and reconstructed themselves there with terrible distinctness.	Постепенно события прошедшей ночи бесшумной и кровавой чередой с ужасающей отчетливостью стали проходить в мозгу Дориана.
He winced at the memory of all that he had suffered, and for a moment the same curious feeling of loathing for Basil Hallward that had made him kill him as he sat in the chair, came back to him, and he grew cold with passion.	Он с дрожью вспоминал все, что пережито, и на мгновение снова проснулась в нем та необъяснимая ненависть к Бэзилу Холлуорду, которая заставила его схватиться за нож. Он даже похолодел от бешенства.
The dead man was still sitting there, too, and in the sunlight now.	А ведь мертвец все еще сидит там наверху! И теперь, при ярком солнечном свете.
How horrible that was!	Это ужасно!
Such hideous things were for the darkness, not for the day.	Такое отвратительное зрелище терпимо еще под покровом ночи, но не днем...
He felt that if he brooded on what he had gone through he would sicken or grow mad.	Дориан почувствовал, что заболеет или сойдет с ума, если еще долго будет раздумывать об этом.
There were sins whose fascination was more in the memory than in the doing of them; strange triumphs that gratified the pride more than the passions, and gave to the intellect a quickened sense of joy, greater than any joy they brought, or could ever bring, to the senses.	Есть грехи, которые вспоминать сладостнее, чем совершать, -- своеобразные победы, которые утоляют не столько страсть, сколько гордость, и тешат душу сильнее, чем они когда-либо тешили и способны тешить чувственность.
But this was not one of them. It was a thing to be driven out of the mind, to be drugged with poppies, to be strangled lest it might strangle one itself.	Но этот грех был не таков, его надо было изгнать из памяти, усыпить маковыми зернами, задушить поскорее, раньше, чем он задушит того, кто его совершил.
When the half-hour struck, he passed his hand across his forehead, and then got up hastily, and dressed himself with even more than his usual care, giving a good deal of attention to the choice of his necktie and scarf-pin, and changing his rings more than once.	Часы пробили половину десятого. Дориан провел рукой по лбу и поспешно встал с постели. Он оделся даже тщательнее обычного, с особой заботливостью выбрал галстук и булавку к нему, несколько раз переменил кольца.
He spent a long time also over breakfast, tasting the various dishes, talking to his valet about some new liveries that he was thinking of getting made for the servants at Selby, and going through his correspondence.	За завтраком сидел долго, отдавая честь разнообразным блюдам и беседуя с лакеем относительно новых ливрей, которые намеревался заказать для всей прислуги в Селби.
At some of the letters he smiled.	Просмотрел утреннюю почту.
Three of them bored him. One he read several times over, and then tore up with a slight look of annoyance in his face.	Некоторые письма он читал с улыбкой, три его раздосадовали, а одно он перечел несколько раз со скучающей и недовольной миной, потом разорвал.
"That awful thing, a woman's memory!" as Lord Henry had once said.	"Убийственная вещь эта женская память!" -вспомнились ему слова лорда Генри.
After he had drunk his cup of black coffee, he wiped his lips slowly with a napkin, motioned to his servant to wait, and going over to the table sat down and wrote two letters.	Напившись черного кофе, он не спеша утер рот салфеткой, жестом остановил выходившего из комнаты лакея и, сев за письменный стол, написал два письма.

One he put in his pocket, the other he handed to the valet.	Одно сунул в карман, другое отдал лакею.
"Take this round to 152, Hertford Street, Francis, and if Mr. Campbell is out of town, get his address."	-- Снесите это, Фрэнсис, на Хертфордстрит, сто пятьдесят два. А если мистера Кэмпбела нет в Лондоне, узнайте его адрес.
As soon as he was alone, he lit a cigarette, and began sketching upon a piece of paper, drawing first flowers, and bits of architecture, and then human faces.	Оставшись один, Дориан закурил папиросу и в ожидании принялся рисовать на клочке бумаги сперва цветы и всякие архитектурные орнаменты, потом человеческие лица.
Suddenly he remarked that every face that he drew seemed to have a fantastic likeness to Basil Hallward.	Вдруг он заметил, что все лица, которые он рисовал, имели удивительное сходство с Бэзилом Холлуордом.
He frowned, and, getting up, went over to the bookcase and took out a volume at hazard.	Он нахмурился, бросил рисовать, и, подойдя к шкафу, взял с полки первую попавшуюся книгу.
He was determined that he would not think about what had happened until it became absolutely necessary that he should do so.	Он твердо решил не думать о том, что случилось, пока в этом нет крайней необходимости.
When he had stretched himself on the sofa, he looked at the title-page of the book.	Дориан прилег на кушетку и раскрыл книгу.
It was Gautier's "?maux et Cam?es," Charpentier's Japanese-paper edition, with the Jacquemart etching.	Это были "Эмали и камеи" Готье в роскошном издании Шарпантье на японской бумаге с гравюрами Жакмара.
The binding was of citron-green leather, with a design of gilt trellis-work and dotted pomegranates.	На переплете из лимонножелтой кожи был вытиснен узор -- золотая решетка и нарисованные пунктиром гранаты.
It had been given to him by Adrian Singleton.	Книгу эту подарил ему Адриан Синглтон.
As he turned over the pages his eye fell on the poem about the hand of Lacenaire, the cold yellow hand "du supplice encore mal lav?e," with its downy red hairs and its "doigts de faune."	Перелистывая ее, Дориан остановил взгляд на поэме о руке Ласнера, "холодной желтой руке, с которой еще не смыт след преступления, руке с рыжим пушком и пальцами фавна".
He glanced at his own white taper fingers, shuddering slightly in spite of himself, and passed on, till he came to those lovely stanzas upon Venice:-	Дориан с невольной дрожью глянул на свои тонкие белые пальцы -- и продолжал читать, пока не дошел до прелестных строф о Венеции:
"Sur une gamme chromatique, Le sein de perles ruisselant, La V?nus de l'Adriatique Sort de l'eau son corps rose et blanc. "Les d?mes, sur l'azur des ondes Suivant la phrase au pur contour, S'enflent comme des gorges rondes Que soul?ve un soupir d'amour. "L'esquif aborde et me d?pose, Jetant son amarre au pilier, Devant une fa?ade rose, Sur le marbre d'un escalier."	В волненье легкого размера Лагун я вижу зеркала, Где Адриатики Венера Смеется, розовобела. Соборы средь морских безлюдий В теченье музыкальных фраз Поднялись, как девичьи груди, Когда волнует их экстаз. Челнок пристал с колонной рядом, Закинув за нее канат. Пред розовеющим фасадом Я прохожу ступеней ряд (Перевод Н. Гумилева.)
How exquisite they were!	Какие чудные стихи!
As one read them, one seemed to be floating down the green water-ways of the pink and pearl city, seated in a black gondola with silver prow and trailing curtains.	Читаешь их, и кажется, будто плывешь по зеленым водам розовожемчужного города в черной гондоле с серебряным носом и вьющимися на ветру занавесками.

The mere lines looked to him like those straight lines of turquoise-blue that follow one as one pushes out to the Lido.	Даже самые строки в этой книге напоминали Дориану те бирюзовые полосы, что тянутся по воде за лодкой, когда вы плывете на Лидо.
The sudden flashes of colour reminded him of the gleam of the opal-and-iris-throated birds that flutter round the tall honey-combed Campanile, or stalk, with such stately grace, through the dim, dust-stained arcades.	Неожиданные вспышки красок в стихах поэта приводили на память птиц с опаловорадужными шейками, что летают вокруг высокой, золотистой, как мед, Кампаниллы или с величавой грацией прохаживаются под пыльными сводами сумрачных аркад...
Leaning back with half-closed eyes, he kept saying over and over to himself:-	Откинув голову на подушки и полузакрыв глаза, Дориан твердил про себя:
"Devant une fa?ade rose, Sur le marbre d'un escalier."	Пред розовеющим фасадом Я прохожу ступеней ряд.
The whole of Venice was in those two lines.	Вся Венеция была в этих двух строчках.
He remembered the autumn that he had passed there, and a wonderful love that had stirred him to mad, delightful follies.	Ему вспомнилась осень, проведенная в этом городе, и чудесная любовь, толкавшая его на всякие безумства.
There was romance in every place.	Романтика вездесуща.
But Venice, like Oxford, had kept the background for romance, and, to the true romantic, background was everything, or almost everything.	Но Венеция, как и Оксфорд, создает ей подходящий фон, а для подлинной романтики фон -- это все или почти все...
Basil had been with him part of the time, and had gone wild over Tintoret.	В Венеции тогда некоторое время жил и Бэзил. Он был без ума от Тинторетто.
Poor Basil! what a horrible way for a man to die!	Бедный Бэзил! Какая ужасная смерть!
He sighed, and took up the volume again, and tried to forget.	Дориан вздохнул и, чтобы отвлечься от этих мыслей, снова принялся перечитывать стихи Готье.
He read of the swallows that fly in and out of the little caf? at Smyrna where the Hadjis sit counting their amber beads and the turbaned merchants smoke their long tasselled pipes and talk gravely to each other; he read of the Obelisk in the Place de la Concorde that weeps tears of granite in its lonely sunless exile, and longs to be back by the hot lotus-covered Nile, where there are Sphinxes, and rose-red ibises, and white vultures with gilded claws, and crocodiles, with small beryl eyes, that crawl over the green steaming mud; he began to brood over those verses which, drawing music from kiss-stained marble, tell of that curious statue that Gautier compares to a contralto voice, the "monstre charmant" that couches in the porphyry-room of the Louvre.	Он читал о маленьком кафе в Смирне, где в окна то и дело влетают ласточки, где сидят хаджи, перебирая янтарные четки, где купцы в чалмах курят длинные трубки с кисточками и ведут между собой степенную и важную беседу. Читал об Обелиске на площади Согласия, который в своем одиноком изгнании льет гранитные слезы, тоскуя по солнцу и знойному, покрытому лотосами Нилу, стремясь туда, в страну сфинксов, где живут розовые ибисы и белые грифы с золочеными когтями, где крокодилы с маленькими берилловыми глазками барахтаются в зеленом дымящемся иле... Потом Дориан задумался над теми стихами, что, извлекая музыку из зацелованного мрамора, поют о необыкновенной статуе, которую Г отье сравнивает с голосом контральто и называет дивным чудовищем, monstre charmant -- об изваянии, которое покоится в порфировом зале Лувра.
But after a time the book fell from his hand.	Но вскоре книга выпала из рук Дориана.