Фрэнсис Фицджеральд - Великий Гэтсби - английский и русский параллельные тексты

Все мои знакомые служили по кредитной части; так неужели там не найдется места еще для одного человека? All my aunts and uncles talked it over as if they were choosing a prep school for me, and finally said, Был созван весь семейный синклит, словно речь шла о выборе для меня подходящего учебного заведения; тетушки и дядюшки долго совещались, озабоченно хмуря лбы, и наконец нерешительно выговорили: "Why-ye-es," with very grave, hesitant faces. Father agreed to finance me for a year, and after various delays I came East, permanently, I thought, in the spring of twenty-two. "Ну что-о ж..." Отец согласился в течение одного года оказывать мне финансовую поддержку, и вот, после долгих проволочек, весной 1922 года я приехал в Нью-Йорк, как мне в ту пору думалось -навсегда. The practical thing was to find rooms in the city, but it was a warm season, and I had just left a country of wide lawns and friendly trees, so when a young man at the office suggested that we take a house together in a commuting town, it sounded like a great idea. Благоразумней было бы найти квартиру в самом Нью-Йорке, но дело шло к лету, а я еще не успел отвыкнуть от широких зеленых газонов и ласковой тени деревьев, и потому, когда один молодой сослуживец предложил поселиться вместе с ним где-нибудь в пригороде, мне эта идея очень понравилась. He found the house, a weather-beaten cardboard bungalow at eighty a month, but at the last minute the firm ordered him to Washington, and I went out to the country alone. Он подыскал и дом - крытую толем хибарку за восемьдесят долларов в месяц, но в последнюю минуту фирма откомандировала его в Вашингтон, и мне пришлось устраиваться самому. I had a dog-at least I had him for a few days until he ran away-and an old Dodge and a Finnish woman, who made my bed and cooked breakfast and muttered Finnish wisdom to herself over the electric stove. Я завел собаку, - правда, она сбежала через несколько дней, - купил старенький "додж" и нанял пожилую финку, которая по утрам убирала мою постель и готовила завтрак на электрической плите, бормоча себе под нос какие-то финские премудрости. It was lonely for a day or so until one morning some man, more recently arrived than I, stopped me on the road. Поначалу я чувствовал себя одиноким, но на третье или четвертое утро меня остановил близ вокзала какой-то человек, видимо только что сошедший с поезда. "How do you get to West Egg village?" he asked helplessly. - Не скажете ли, как попасть в Уэст-Эгг? -растерянно спросил он. I told him. Я объяснил. And as I walked on I was lonely no longer. И когда я зашагал дальше, чувства одиночества как не бывало. I was a guide, a pathfinder, an original settler. Я был старожилом, первопоселенцем, указывателем дорог.

He had casually conferred on me the freedom of the neighborhood.	Эта встреча освободила меня от невольной скованности пришельца.
And so with the sunshine and the great bursts of leaves growing on the trees, just as things grow in fast movies, I had that familiar conviction that life was beginning over again with the summer.	Солнце с каждым днем пригревало сильней, почки распускались прямо на глазах, как в кино при замедленной съемке, и во мне уже крепла знакомая, приходившая каждое лето уверенность, что жизнь начинается сызнова.
There was so much to read, for one thing, and so much fine health to be pulled down out of the young breath-giving air.	Так много можно было прочесть книг, так много впитать животворных сил из напоенного свежестью воздуха.
I bought a dozen volumes on banking and credit and investment securities, and they stood on my shelf in red and gold like new money from the mint, promising to unfold the shining secrets that only Midas and Morgan and Maecenas knew.	Я накупил учебников по экономике капиталовложений, по банковскому и кредитному делу, и, выстроившись на книжной полке, отливая червонным золотом, точно монеты новой чеканки, они сулили раскрыть передо мной сверкающие тайны, известные лишь Мидасу, Моргану и Меценату.
And I had the high intention of reading many other books besides.	Но я не намерен был ограничить себя чтением только этих книг.
I was rather literary in college-one year I wrote a series of very solemn and obvious editorials for the Yale News-and now I was going to bring back all such things into my life and become again that most limited of all specialists, the "well-rounded man."	В колледже у меня обнаружились литературные склонности - я как-то написал серию весьма глубокомысленных и убедительных передовиц для "Йельского вестника", - и теперь я намерен был снова взяться за перо и снова стать самым узким из всех узких специалистов - так называемым человеком широкого кругозора.
This isn't just an epigram-life is much more successfully looked at from a single window, after all.	Это не парадокс парадокса ради; ведь, в конце концов, жизнь видишь лучше всего, когда наблюдаешь ее из единственного окна.
It was a matter of chance that I should have rented a house in one of the strangest communities in North America.	Случаю угодно было сделать меня обитателем одного из самых своеобразных местечек Северной Америки.
It was on that slender riotous island which extends itself due east of New York-and where there are, among other natural curiosities, two unusual formations of land.	На длинном, прихотливой формы острове, протянувшемся к востоку от Нью-Йорка, есть среди прочих капризов природы два необычных почвенных образования.
Twenty miles from the city a pair of enormous eggs, identical in contour and separated only by a courtesy bay, jut out into the most domesticated body of salt water in the Western hemisphere, the great wet barnyard of Long Island Sound.	Милях в двадцати от города, на задворках пролива Лонг-Айленд, самого обжитого куска водного пространства во всем Западном полушарии, вдаются в воду два совершенно одинаковых мыса, разделенных лишь неширокой бухточкой.
They are not perfect ovals-like the egg in the Columbus story, they are both crushed flat at the contact end-but their physical resemblance must be a source of perpetual confusion to the gulls that fly overhead.	Каждый из них представляет собой почти правильный овал - только, подобно Колумбову яйцу, сплюснутый у основания; при этом они настолько повторяют друг друга очертаниями и размерами, что, вероятно, чайки, летая над ними, не перестают удивляться этому необыкновенному сходству.

To the wingless a more arresting phenomenon is their dissimilarity in every particular except shape and size.	Что до бескрылых живых существ, то они могут наблюдать феномен еще более удивительный -полное различие во всем, кроме очертаний и размеров.
I lived at West Egg, the-well, the less fashionable of the two, though this is a most superficial tag to express the bizarre and not a little sinister contrast between them.	Я поселился в Уэст-Эгге, менее, - ну, скажем так: менее фешенебельном из двух поселков, хотя этот словесный ярлык далеко не выражает причудливого и даже несколько зловещего контраста, о котором идет речь.
My house was at the very tip of the egg, only fifty yards from the Sound, and squeezed between two huge places that rented for twelve or fifteen thousand a season.	Мой домик стоял у самой оконечности мыса, в полусотне ярдов от берега, затиснутый между двумя роскошными виллами, из тех, за которые платят по двенадцать - пятнадцать тысяч в сезон.
The one on my right was a colossal affair by any standard-it was a factual imitation of some Hotel de Ville in Normandy, with a tower on one side, spanking new under a thin beard of raw ivy, and a marble swimming pool, and more than forty acres of lawn and garden.	Особенно великолепна была вилла справа - точная копия какого-нибудь Hotel de Ville в Нормандии, с угловой башней, где новенькая кладка просвечивала сквозь редкую еще завесу плюща, с мраморным бассейном для плавания и садом в сорок с лишним акров земли.
It was Gatsby's mansion.	Я знал, что это усадьба Гэтсби.
Or, rather, as I didn't know Mr. Gatsby, it was a mansion, inhabited by a gentleman of that name.	Точней, что она принадлежит кому-то по фамилии Гэтсби, так как больше я о нем ничего не знал.
My own house was an eyesore, but it was a small eyesore, and it had been overlooked, so I had a view of the water, a partial view of my neighbor's lawn, and the consoling proximity of millionaires-all for eighty dollars a month.	Мой домик был тут бельмом на глазу, но бельмом аким крошечным, что его и не замечал никто, и потому я имел возможность, помимо вида на море, наслаждаться еще видом на кусочек чужого сада и приятным сознанием непосредственного соседства миллионеров - все за восемьдесят долларов в месяц.
Across the courtesy bay the white palaces of fashionable East Egg glittered along the water, and the history of the summer really begins on the evening I drove over there to have dinner with the Tom Buchahans.	На другой стороне бухты сверкали над водой белые дворцы фешенебельного Ист-Эгга, и, в сущности говоря, история этого лета начинается с того вечера, когда я сел в свой "додж" и поехал на ту сторону, к Бьюкененам в гости.
Daisy was my second cousin once removed, and I'd known Tom in college.	Дэзи Бьюкенен приходилась мне троюродной сестрой, а Тома я знал еще по университету.
And just after the war I spent two days with them in Chicago.	И как-то, вскоре после войны, я два дня прогостил у них в Чикаго.
Her husband, among various physical accomplishments, had been one of the most powerful ends that ever played football at New Haven-a national figure in a way, one of those men who reach such an acute limited excellence at twenty-one that everything afterward savors of anticlimax.	Том, наделенный множеством физических совершенств - нью-хейвенские любители футбола не запомнят другого такого левого крайнего, - был фигурой, в своем роде характерной для Америки, одним из тех молодых людей, которые к двадцати одному году достигают в чем-то самых вершин, и потом, что бы они ни делали, все кажется спадом.

Читать дальше