Лао Шэ - Сказители

– Я все понимаю, – сказала Сюлянь, когда Баоцин объявил ей, что не может проявить особой заботы о ребенке. – У меня в душе тоже все перепуталось. Иногда я люблю ее до безумия, а иногда злюсь, что не могу выбросить в окошко.

Спустя месяц в поисках работы вернулась Циньчжу. Ее муж промотал все состояние, и теперь они собирались разводиться.

Развод – ей на него наплевать. Она покачала головой, посмеялась, повыпячивала высокую грудь.

– Я люблю исполнять сказы, – шумела она, – потому я и вернулась!

Циньчжу очень завидовала Сюлянь.

– Тебе здорово повезло, золотко, – она стояла на коленях на полу, теребя розовый пальчик на ноге ребенка. – Я вот не могу родить. А у тебя все же есть ребенок. Иметь собственного ребенка во сто крат лучше, чем обладать всеми богатствами мира.

Сюлянь кивнула головой. Она не знала, горевать ей или радоваться. Хотелось и плакать, и смеяться. Она только крепко обняла ребенка и благодарно улыбалась.

Закончилась война сопротивления, длившаяся восемь лет. Япония капитулировала. К этому времени дочь Сюлянь уже научилась ходить. Жители Чунцина всю ночь напролет бурно праздновали окончание войны. Даже профессора университета и государственные служащие, всегда жившие впроголодь, и те приняли участие в празднествах. Отовсюду доносились возгласы «Да здравствует Китай!». Ко всеобщему ликованию присоединились и раненные на войне солдаты, у которых не было ничего, кроме рваной одежды и пустого желудка. Офицеры поверх цивильной одежды нацепили военную форму, натерли до блеска свои награды и гордо вышагивали по улицам. В действительности же некоторые из них даже и близко к фронту не были.

Простые жители города как-то растерялись, не зная, как поступить. Восемь лет войны они жили впроголодь. Теперь победа, а откуда взять денег хотя бы на бокал вина, чтобы отпраздновать такое событие? Лишь на пустое выкрикивание лозунгов не нужно было денег, вот они и драли глотку, примыкая то к одной группе демонстрантов, то к другой.

Баоцин остался дома, ему не хотелось шагать вместе с теми, кто праздновал победу. Он сидел, опустив голову, и вспоминал все» что произошло с ним за эти восемь лет. Потерял самого дорогого брата; любимая дочь была опозорена бандитом, и теперь у нее ребенок; лучший друг оказался в тюрьме. В Поднебесной наступил мир, выпустят ли теперь Мэй Ляна?

Баоцин вздохнул и улыбнулся. Жизнь продолжается. Скоро можно будет жить так же, как и до войны: из Бэйпина в Нанкин, в общем, куда хочется, туда и едешь, где хотят слушать сказы, туда и направляешься. Да, снова в путь. Актер может зарабатывать деньги. Цветут ли цветы или опадают – неважно, ты знай свое дело и пой. Будь то мир или война, продавай свое искусство, будут и заработанные деньги. Актеры, в общем, тоже могут жить в полном достатке.

Дел впереди было очень много. Хотел организовать общество сказителей – не получилось, школы для будущих сказителей нет и в помине. Все же наступит такой день, когда всем этим нужно будет хорошенько заняться.

Спустя несколько дней семья Фан начала собирать вещи. Баоцин отправился покупать билеты на пароход. За одну ночь цены на них резко подскочили, сразу появились спекулянты. При отъезде в Чунцин наблюдалась аналогичная картина. Баоцин потратил целый день на вручение подарков, мольбы, торговлю со спекулянтами и наконец, истратив чуть ли не все наличные деньги, достал несколько палубных мест. Пароход уходил через два дня.

Баоцин помолодел, он вновь ощутил прилив энергии и сил. Жизнь переходила на мирные рельсы. От возбужде ния он не мог усидеть на месте, не мог заснуть. В обратный путь по реке он вез примерно столько же вещей, что и сюда, не больше. Самыми ценным! были трехструнка и барабан. Только членов семьи стало больше. Он потерял любимого брата, но появились внук и внучка, да еще Сяо Лю.

С переполненным радостью сердцем он вспомнил своих коллег, которым повезло не так, как ему. Например, семья Тан. Он ходил к ним, спрашивал, готовы ли они отправиться вместе с ним. Вообще-то ходить, может, к ним и не стоило, но они все-таки были коллегами, и оставлять их во временной столице без денег было бы слишком жестоко. Но когда Баоцин стал их звать с собой, Тан Сые покачал головой. Он предпочел остаться. Опиум в Чунцине упал в цене, Циньчжу и без пения могла заработать большие деньги и содержать обоих стариков.

За день до отплытия Баоцин отправился попрощаться с братом. Рано утром он добрался до Наньвэньцюаня, поднялся на гору, пришел на могилу Тюфяка и долго рыдал, и причитал в безутешном горе. На душе у него стало немного легче. Будто слезы смыли тяготы и горести этих долгих восьми лет.

Самой большой его болью была Сюлянь. Брат любил и опекал ее, как родной отец. Если бы он дожил до сегодняшнего дня, разве попала бы она в такую переделку и натерпелась бы столько позора! Могила брата находилась на склоне горы, сплошь поросшей зеленой травой. Баоцин встал перед могилой на колени, чувствуя, что нужно попросить у брата прощения за то, что не углядел за дочерью. Выговорив все, что было у него на душе, он попросил Тюфяка простить его, попросил его охранять в семье мир и покой. Он сжег бумажные жертвоприношения и возвратился в Чунцин.

Поделившись с братом всеми обидами, Баоцин как бы сбросил с себя огромную тяжесть. Словно помолодев, он стал энергично укладываться. Тетушка всегда норовила к чему-нибудь прицепиться. Она хотела прихватить с собой все, начиная от чайных чашек и кончая столами, стульями

й скамейками. Баоцин же считал, что эти вещи нужно подарить на память тем, кто во время представлений был у него на подхвате.

Сюлянь и Дафэн собрали вещи, которые могли понадобиться ребятишкам в дороге. Такой длинный путь – взрослым-то что, а вот о детях надо позаботиться особо. Дел хватало по горло.

Сложив вещи, Сюлянь взяла дочь на руки и отправилась на улицу, желая на прощание еще разок глянуть на Чунцин. Столько лет прожито в этом городе, и перед отъездом было как-то жалко с ним расставаться. Она вышла из ворот, ребенок, держась за ее руку, вышагивал рядом. Сюлянь знала судьбу каждого дома. Она видела собственными глазами, как прежние красивые высокие здания после налетов противника превращались в груду кирпичей, в развалины, на которых потом появлялись временные навесы. С болью в сердце думала она о том, как война изменила город, как изменилась, и она сама.

В горах виднелись черные пасти бомбоубежищ, похожие на капли туши, случайно упавшие на картину с пейзажем. Сколько же дней и ночей провела она в этих пещерах! Сюлянь вновь почувствовала ужасный запах гари, от которого все задыхались, услышала свист осколков от рвущихся бомб. В какие страшные места загнала людей война!