Лао Шэ - Сказители

Сюлянь с трудом сдерживала слезы. Многие здесь заразились горячкой и другими болезнями. Здесь был убит дорогой дядюшка, а она осталась жива. Живет и она, и ее девчушка, у которой нет даже имени. Чем так жить, может, лучше было умереть?

Ей уже больше не хотелось смотреть на эти места, но она была к ним привязана и не могла так сразу уйти. Почему этот город притягивал ее с такой силой? Сюлянь разом все вспомнила и заплакала. Именно здесь она потеряла невинность и стала женщиной. И опять стало совестно, что не пошла вместе с отцом в Наньвэньцюань на могилу дядюшки.

Она взяла дочь на руки и продолжила свой путь. Десятки тысяч люден хотели вернуться в родные края. Улицы пестрели лотками, на которых продавали все, что нельзя было увезти с собой. Вещи почти ничего не стоили. Понаехало народу из окрестных деревень приобрести кое-что по дешевке. Горожане также наперебой скупали вещи. Глядишь, отъезжающие могли выручить несколько юаней.

Увидев, как люди торгуются, она невольно сравнила себя с тем старьем, которое лежит на лотках. Она теперь

стала такой же подержанной, рваной, ничего не стоящей вещью, как какая-нибудь сломанная кровать или дырявая туфля.

Вдруг Сюлянь захотелось взглянуть на то место, где возникла ее семья, на ту маленькую комнатку, в которой она жила вместе с Чжан Вэнем. Она ускорила шаг и вскоре дошла до хорошо знакомого ей поворота. От нахлынувших воспоминаний учащенно забилось сердце. Дальше она не могла сделать ни шагу. Ребенок на руках стал тяжелым, она опустила его на землю. В той маленькой комнатке угасла ее любовь, оставив после себя боль издевательств и горечь одиночества. Здесь она изведала, что такое настоящий ад. Другое можно забыть, но эту маленькую комнатку забыть невозможно. Каждую мелочь, каждый предмет в этой каморке, расшитое по-сычуаньски одеяло, дыры в потолке, жестокое обращение и те мучения, которые она испытала в этой клетке, Сюлянь не забудет до самой своей смерти.

Все это глубоко сидело у нее в душе.

Сюлянь взяла дочь на руки и заставила себя идти дальше. Дойдя до переулка, она совершенно изнемогла. Он был узким и грязным. Опустив дочь на землю, она наклонилась и поцеловала ее в горячую головку.

Войти и посмотреть эту каморку! Живет ли там кто? А большущая крысиная нора, интересно, еще осталась? Она вошла в ворота и увидела знакомую дверь. Есть там кто-нибудь? Дверь медленно отворилась, и из комнатки вышла молодая женщина в красном халате, с густыми румянами на лице. Сюлянь повернулась, крепко прижала к себе дочь и, спотыкаясь, в ышл а. Да, еще одна молоденькая женщина живет здесь, не исключено, что проститутка. Конечно, может быть, это женщина, которая недавно вышла замуж. Какая разница, кто она. Все женщины одинаковы – слабы и никчемны.

Она приложила огромные усилия, чтобы уйти. Дом будто приковал ее к себе невидимой цепью. Перед глазами всплыл облик Чжан Вэня. Сюлянь ненавидела его. Вдруг он появится и потребует, чтобы она ушла вместе с ним, как тогда быть? Она заторопилась, дочь беспокойно вертелась у нее на руках. Скорее отсюда, нельзя, чтобы он увидел ее здесь! Она остановилась передохнуть лишь тогда, когда уже не было сил бежать. Сюлянь обернулась, чтобы посмотреть, не гонится ли он за ней. Вокруг лежал разрушенный город. Его можно отстроить заново, но чистоту и непорочность прежние дней уже не воскресишь.

При подходе к дому ее сознание вновь прояснилось. Что за дурацкие мысли! Если она сама не будет себя

унижать, то никто не сможет ее унизить. Возможно, она слишком слаба, молода и Малограмотна. Однако у нее есть еще силы и смелость. Она не боится стоять лицом к жизни. СюлЯнь вдруг подняла голову и посмотрела на небо. Счастье все же наступит. Ее наполнила решимость бороться за него и сделать все, чтобы иметь право называться счастливым человеком.

Она поцеловала дочь.

– Мама красивая? – спросила она.

Дочка заулыбалась и пробормотала:

– Мама, мама.

– Мама смелая?

– Мама!

– Мы с тобой сможем жить хорошо?

Та засмеялась:

– Мама!

– Мы с тобой вместе отправимся посмотреть мир, поедем в Нанкин, в Шанхай. Мама будет петь сказы и зарабатывать тебе деньги. Мама ничего не боится.

Вернувшись домой, она совсем успокоилась, и вся сияла от радости. Баоцин некоторое время внимательно следил за ней. Наверняка что-то увидела или снова влюбилась в кого-нибудь. Скорее на пароход, и чем быстрее, тем лучше.

И вот они снова в пути. На маленький пароходик набилась масса народу. Все было точь-в-точь как семь лет назад. На палубе груда вещей. Люди толкаются и поносят вся и всех, потому что не могут найти места, куда бы приткнуться. Никто не может добраться до ресторана, поэтому официанты вынуждены подносить еду туда, где стоят люди. Вся палуба измазана копотью. Дети плачут, старики проклинают все на свете.

Единственное, что было теперь по-иному, так это отсутствие страха у пассажиров. Война уже кончилась, и это было самое важное. Даже три ущелья на реке перестали казаться такими страшными. Каждый, кто был на пароходе, мечтал скорее добраться до трех ущелий, потому что оттуда было рукой подать до Ичана, а там уж и до дома недалеко.

Все находились в приподнятом настроении. Северяне думали о том, что скоро увидят огромную равнину вдоль реки Хуанхэ, почувствуют запах нагретого солнцем леса. Это их родина, их край. В местах, куда стремились попасть южане, уже все цвело, зеленели бамбуковые рощи. Люди пели песни, пили вино, веселились.

Однако Баоцин все же изменился и стал другим. Он уже не был таким ловким в движениях и живым, как семь лет назад. Время оставило на нем свою печать. На висках появилась седина, лицо похудело, глаза стали казаться еще больше, щеки ввалились. Но он по-прежнему старался как можно больше двигаться, разговаривал с пассажирами и даже рассказывал иногда пару-другую анекдотов. Он часто сидел на палубе и смотрел на Сюлянь с дочкой. Семь лет, а как будто прошла целая жизнь, сколько они принесли ему невзгод!

Ночью плыть через ущелья слишком опасно. Пароход причалил к самому подножию горы. На ее вершине расположился город Байдичэн. Все семейство Баоцина могло видеть его с парохода.

На следующий день рано утром капитан парохода объявил, что сломалась машина и на ее починку уйдет два дня.

А на третий день к вечеру подошел еще один пароход и пришвартовался поблизости, чтобы переждать ночь.

Баоцин пошел поглядеть на пароход. Большинство пассажиров готовились подняться на гору, чтобы осмотреть город. Баоцин уже был там днем раньше и потому остался внизу. Он довернулся и пошел обратно вдоль берега, медленно, заложив руки за спину, думая о чем-то своем.

Не пройдя и нескольких шагов, Баоцин почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и обомлел от радости. Перед ним стоял Мэн Лян, радостный, улыбающийся. Он сошел с только что причалившего парохода. Жутко похудевший, он был похож на скелет. Оказывается, его недавно выпустили.