Славчо Чернишев - Созопольские рассказы

Он с омерзением кинул свой билет в пепельницу, но, насколько мне помнится, немного погодя взял его обратно. Наверное, он был ему необходим для отчета.

— Вы, случайно, не курьер? — полюбопытствовал я.

— О, нет! — Незнакомец явно обиделся. — А вы, как видно, забыли меня. Я — Магеллан.

Я промолчал. Не сказал ни слова.

Он правильно понял мое молчание и мягко улыбнулся.

— Позвольте вам напомнить. Нас познакомил капитан Негро. Мы с ним тогда плавали на «Сириусе», под панамским флагом. Перевозили оружие. Как-то африканским утром бросили якорь у незнакомого песчаного берега. Перед нами — оранжевые дюны и темный тропический лес. Из устья невидимой реки вылетели сотни туземных пирог, и тотчас же началась разгрузка. Авралили вовсю. Замечательный народ эти негры! Солнце еще не взошло, как они исчезли со своим опасным грузом. Ну, да вы сами понимаете — свобода! Сладостная свобода!

Он был взволнован, глаза его увлажнились. Он показался мне очень чувствительным человеком.

— А что стало потом? — нетерпеливо спросил я.

— Ничего. Отплыли.

Я представил себе всю опасность положения и героизм экипажа, и мое сердце наполнилось гордостью.

— Простите! — искренне извинился я. — Я не знал, что вы моряк.

— Да, моряк, старший рулевой, — сказал Магеллан. — Всю жизнь — в море, вечно скитаюсь по свету — отсюда и моя редкостная кличка. Сами знаете — моряки охочи прозвища придумывать! Но я не в претензии. Свыкся. И если вы спросите, как меня зовут, я так и скажу — Магеллан. Забавно, не правда ли! — Помолчав, он добавил: — А некоторые считают меня свихнувшимся. Это больно.

Я виновато взглянул на старого моряка. На руках у него были вытатуированы трехмачтовые корабли, пронзенные стрелой сердца и различные даты. У него были артистически длинные пальцы, созданные как бы для того, чтобы давать жизнь глине. Был он лет пятидесяти, прилично одет, с проседью в волосах. Лишь его фанатичные глаза немного смущали меня, но в то же время они лучились ярким золотистым блеском и добротой и выдавали богатую духовную жизнь. Это понравилось мне.

Проходивший мимо нас старый насмешник Тасо-Капитан, поздоровался за руку с моим новым знакомым и вежливо осведомился:

— Откуда возвращаешься, Магеллан? В Софии, что ли, был по тому делу? Я целый век не видел тебя.

— Оттуда, барба, — тихо ответил моряк и опустил голову.

— Ну, как? — по-прежнему вежливо спросил барба. — Выгорит?

— Обещают, — коротко сказал Магеллан и замкнулся в себе.

Очевидно, ему не очень-то хотелось разговаривать с этим человеком. Многие недолюбливали Тасо-Капитана за его задиристый характер и острый язычок. Избегали иметь с ним дело.

Барба отошел. Я был удивлен, как это он не отпустил какой-нибудь колкости. Явно, он уважал старого моряка.

Мы помолчали.

— Какая в Софии погода? — справился я, издалека подъезжая к человеку, жизнь которого, несомненно, была богата приключениями.

— Холод, снег и туман, — с отвращением отозвался старый моряк, сунул руку в карман за спичками, но вместо них вытащил кучу трамвайных билетов и, смутившись, сунул их обратно. — Бумажонки… для внука…

И вдруг навострил уши.

— «Альдебаран»… Уходит на Цейлон… Да, «Альдебаран». Только он гудит так густо… Впрочем, не завидую им. Красное море — пятьдесят градусов в тени, Баб-эль-Мандеб — «Врата слез», Гвардафуй — «Держись, парень!» А ко всему в придачу — хорошенький банановый тайфун!

— Расскажите о Цейлоне, — попросил я.

— Что о нем рассказывать — райский остров, изумительная красота! Но вторично меня туда не заманишь. Одного раза с меня довольно. И вообще, как я заметил, стоит красоте превратиться в нечто повседневное, как она перестает быть красотой. Но вам непременно нужно повидать Цейлон — вы ведь любите острова. Вы, как я слышал, живете на Змеином, не так ли?

— Приезжайте как-нибудь, — пригласил я его. — Мне будет особенно приятно. Уж очень хорошо вы рассказываете. А, может быть, и свой корабельный журнал ведете…

— Нет, нет! — возразил Магеллан. — Я ничего не записываю, только плаваю. Кстати, мне пора уходить. Вечером отплываю в Сардинию.

— В какой порт?

— Арбатакс.

— За бумагой?

— А вы откуда знаете? — удивился Магеллан.

— Я бывал там.

Старый моряк недоверчиво уставился на меня.

— В таком случае, вы знакомы с сеньором Музеллой? — испытующе произнес он. — С лоцманом Сильвестрио Музеллой?

— Очень вас прошу передать ему привет, — сказал я. — И если это вас не затруднит, то я переслал бы через вас бутылку «Плиски» для него.

— О чем речь, с удовольствием! — Он широко и ясно улыбнулся. — Мне в голову пришла Марчелла. Эта прелестная куколка Марчелла. Вы не знаете ее?

— Видел в казино.

— Жареная султанка и белое сардинское вино, верно ведь? — Старый моряк оживился. — А со всех столиков: «Марчелла!»… «Марчелла!»… «Эй, Марчелла!»… И эта тринадцатилетняя девчурка носится от столика к столику и озаряет собой все казино… Какое очарование! Какая грация!.. Марчелла будет киноактрисой, попомните мои слова! — И он нежно, мечтательно улыбнулся.

В своих путевых заметках я рассказывал об этой юной красавице, которую ее отец — владелец казино — использовал как официантку, и уверенность Магеллана в ее будущности поразила меня. Моряк, видя ее, испытал, пожалуй, те же чувства, что и я, но оказался смелее меня в своем желании, чтобы она покинула портовый кабачок. С его стороны, это было благородно.

Вставая из-за столика, он сказал:

— Знаете, на Антильских островах, к примеру, я мечтаю о заснеженных лесах, запахе сосны, зимних закатах, а здесь — о кактусах, атоллах и пальмах. Моряк вечно раздваивается между родиной и остальным миром. Впрочем, весь мир — только для моряков.

Он попрощался и торопливо вышел.

Этот человек очень мне понравился. В отличие от многих он был светел, мягок, с душой настоящего мореплавателя. Я сожалел, что он так скоро ушел и мне не удалось договориться с ним о новой встрече.

Несколько дней спустя я вспомнил о бутылке коньяка, которую я так и не отправил, и с некоторой завистью подумал о том, что Магеллан уже в Сардинии.

Весной я и Паша́ ловили сетями султанку неподалеку от Змеиного острова. День был теплый и чистый. Только что начался чудесный месяц май. Стаи лебедей пролетали низко над заливом, и их бисерный полет был исполнен изящества и красоты.

Кто-то позвал меня с берега. Я обрадовался, узнав Магеллана. Он легко прыгнул в лодку и без обиняков спросил:

— Ты не видел меня на этих днях?

— Нет, — ответил я, посмеиваясь над его забавной привычкой задавать такой вопрос.

— Только что бросили якорь. Ты не можешь себе представить, до чего я изголодался по берегу! Приехать сюда, улечься на траву и слушать родную тишину — было моей мечтой. Мир ужасно шумен!