Анастас Павлов - Славный мальчишка

— Венци!

— Что?

— А как мы назовем собаку? Львом? Тебе нравится «Лев»?

Оба так и не произнесли больше ни слова. Заснули.

жизнь шла, как говорится, своим чередом. И не остановилась. Хотя мальчишки и девчонки Балканской улицы были очень взбудоражены последними событиями, а Оги решил ни с кем не размениваться вроде Румена и Венци.

На другой день около девяти часов утра почти все собрались на пустыре: кто с авоськой в руках — за хлебом, кто за овощами или в бакалейный магазин. А некоторые просто так, потому что увидели из окна других.

Пришли Пешо и Личко.

— Нет худа без добра, — сказал философски Пешо. — Перекатим машину во двор, раз требуют… А то стоит тут, на пустыре, переживай за нее. Вдруг кто угонит, потом ищи ветра в поле.

— Конечно, — согласился Личко. — Мир большой, люди бывают разные. Есть и такие — не понимают в машинах.

— Ну-ка, хлопцы, помогите!

Румен-младший забрался в машину покататься.

— Раз, два-а-а, хоп, взяли!

— Я так и представлял себе это корыто. Только так она и будет ездить, — подтрунивал Гога. — Эй, Райчо! Не надрывайся! Лучше толкай эту колымагу сзади да собирай вываливающиеся из нее части. — И он убежал за фотоаппаратом. Как жаль, нет у него кинокамеры!

Райчо, — и это чистая правда! — нашел-таки три каких-то детали!

Наконец, закатили автомобиль во двор к Пешо и вернулись на пустырь. Он теперь выглядел совсем пусто и сиротливо, будто квартира без мебели.

Румен рассказал ребятам об услышанной им истории и о будущем их улицы.

— Венци, ты молчал до сих пор! — с грустным укором сказал Гога. — Ну ничего, важно, что мы теперь все знаем. Балканский орел оживет как сказочная птица Феникс.

Никто не знал, что это за птица Феникс. Однако о каком орле идет речь — всем было ясно.

— С сегодняшнего дня газета становится органом нового клуба, — продолжал редактор.

— А где устав? Он же не сохранился? — сказал Христо.

Все посмотрели на Гогу.

— Ладно, напишу, но только не сердитесь. Можете уже сейчас попрощаться с ароматными словечками. Почистите зубки и ротики сполосните — крышка!

— Ребята, а может, установим какой-нибудь срок, чтобы отвыкнуть? Как бы не пришлось исключить из клуба всех? А-а! — громко расхохотался Оги, уверенный в том, что он сказал что-то очень смешное. Но остальные мальчишки посмотрели на него с таким сожалением, что он тут же осекся. — Ну хорошо, хорошо! Я пошутил.

— По такому случаю можно и ракету запустить! «Орел-I».

Румен сказал это нарочито спокойно, обыденно.

— Горючее найдено. Осталось провести лишь одно-два испытания. Подобрать дозу ракетного топлива. И все!

Малыши и Оги забыли о Фениксе.

— А ты заложи двойную порцию, для верности! — загорелся Оги.

— Сегодня и запустишь, Румен?

— Румен, а она долетит до облаков?

На всякий случай они подошли к Румену поближе и уже не отходили от него.

— Придумал! Во-о! — снова заорал Оги. — Пусть будет у нас спортивная форма: синие трусы и белые майки. Сине-белые! Атака сине-белых! Пендель! Удар! Го-о-о-л! Недурно, а! Да что вы сегодня все такие серьезные?! Венци, вот, возьми! Двадцать стотинок.

— Это безобразие! — не выдержал Гога. — Скалишь зубы, орешь, а теперь уже и деньги тычешь в нос.

— На развод, братцы! Пусть хоть что-нибудь звякает в шкатулке.

Мирек убежал.

— А я что тебе, кассир? — пожал плечами Венци.

— По традиции. А традиция вещь великая, я недавно это вычитал. И возьми у отца шкатулку. Она будет нашим первым инвентарем. А ты, Оги, вместо того, чтоб горло драть, составь план спортивных мероприятий.

— Как, письменный? Специальный?

— Если хочешь — вокальный!

— Ладно.

Тут же решили: Минчо поговорит с ребятами, что «за садиком» и «у почты» и расскажет им о бывших клубах «Лев» и «Сокол».

— Райчо, ты будешь отвечать за малышей.

— И когда с теми будете говорить, о нас тоже, Гога?

— И тогда.

Времени для объяснений не было.

— И-их! А у нас своя волейбольная команда будет, а? И соревноваться на первенство улицы по бегу будем, а? Эстафета орлов!

Редактора выручило появление Мирека.

— Вот и от Мирека двадцать стотинок, — сказал Мирек.

Делать нечего, Венци вступил в должность кассира. Все вывернули карманы, наскребли почти целый лев.

Румен закусил губу и усиленно размышлял: что, если он отдаст десять стотинок в общий котел? Заметит бабушка, что масла меньше? «Деньги портят человека!» — такой девиз был у его матери, и потому у славного мальчишки очень редко водились свободные деньги. Правда, когда он просил, ему не отказывали, давали: на книгу (что за книга?), на кино (какое?), на футбольный матч (это точно — на матч? Не врешь?). Он сунул руку в карман и пощупал деньги. «Как тебе не стыдно! Я же тебе не ребенок, меня не обманешь! Что я не знаю, сколько будет четвертинка масла?» И он не посмел взять из бабушкиных ни стотинки.

— В кассу должны вноситься только наши стотинки, собственные, заработанные своими руками, — сказал Румен. — А то взрослые скажут, что мы дармоеды, организуем клуб на чужие денежки.

— Доход мы можем получать и от газеты, только надо повысить ее цену. Сейчас я работаю с плановым убытком.

— Нет, постойте! Я придумал!

Оги от радости подскочил чуть ли не на метр.

— Что? — спросил его один лишь Мирек. Он всегда верил в энтузиазм.

— Экстра! Мировая мысль! — но тут же сник. — Нет, не стоит, вы не захотите… А было б здорово! Если повезет, мы сможем и пустырь откупить… Ладно, скажу, но если кто станет надо мной смеяться, расквашу физиономию. Так, значит. У насесть уже целый лев. Купим на него лотерейный билет и, если выиграем…

— А если проиграем?

— Ну, знаете, риск — благородное дело…

— Господин Коста! — тихонечко сообщил Райчо.

Господин Коста шел домой. Он был в овощном магазине и теперь возвращался в хорошем настроении. В руках держал два пучка салата. Он остановился у своего дома, насмешливо посмотрел на мальчишек и скрылся за дверью. Спустя немного показался на балкончике. И окинул всех еще более насмешливым взглядом.

— Легко им было, старшим из клуба «Балканский орел». Раздолье — маленькая «Полянка», большое поле. Никаких тебе табличек «по траве не ходить!», никакой колючей проволоки. Не было и скамеек для пенсионеров. А у нас что? По метру свободного места на нос не найдется. Где же нам играть?

— Конечно! А еще хотят, чтобы мы росли крепкими, — недовольно бросил Оги, и все невольно посмотрели на его ладно сбитую фигуру.

— А теперь, если у нас отнимут и этот последний пустырь…

— Единственная надежда — взрослые, — промолвил Венци.

— Просить их? Так они тебя и послушают!

— Я еще не спятил. Под лежачий камень вода не течет. Я вовсе на другое надеюсь: взрослые много решают, да мало делают. Они горазды только на всякие украшения, когда наступает какой-нибудь праздник.