Анастас Павлов - Славный мальчишка

— Что за смех? Что тут смешного? Рашко, ты чего гогочешь?

Рашко вскочил, но молчал.

— Иван? Пламен? Молчите! Почему? Скажите мне — и я посмеюсь вместе с вами. Эвелина!

— Извините, товарищ Пиперов, но у вас на голове пляшет листок бумажки. Нет, не там. На самой макушке…

— Достаточно! Правильно! Дай свой дневник! Впрочем, не надо. Спасибо! Садись.

Учитель снял с головы листок бумажки и внимательно посмотрел на него.

— Ага, формулы! Шпаргалка? Значит, списываем? Ты что же это, Румен, думаешь, что если ты в школьном оркестре ударник, то можешь греметь тарелками как вздумается? Давай сюда дневник!

— Нет у меня дневника. Забыл дома! — глухо выдавил Румен.

— Еще лучше! Пусть завтра же мать придет в школу.

— Товарищ Пиперов, позвольте я в перерыв сбегаю за дневником. Ну, пожалуйста…

Допустить, чтобы пришла мать? Нет уж! Она сразу же спросит, как у него дела с игрой на скрипке и… крышка!

— Румен, вот твой дневник! Он упал на пол, под парту. Возьми! — выкрикнула Лиляна, соседка по парте.

Из двух зол меньшее — это праздник. От радости Румен посветлел и торопливо подал дневник учителю. «Потом дам его на подпись папе. Он немного поругает, но…»

— Давно я не писал больших замечаний, — объявил Пиперов и двинулся к учительскому столу. — В другой раз не будете делать домашние задания на уроке пения.

— Товарищ Пиперов! Это не домашнее задание, это чертежи. Я только смотрел на них…

— Полюбуйтесь, что это по-вашему?

И учитель снова показал классу тетрадку. Неожиданно, всем на удивление, с места поднялся Оги и твердо сказал:

— Точно! Это домашнее задание по геометрии.

— И ты, Оги… — сокрушенно выдохнул Румен.

И умолк. Оги, его друг! Как он мог! Такой удар в спину! Сердце сжалось от боли. На глаза навернулись непрошеные слезы. И чего он выскочил? Ведь знает хорошо, что это ракеты!

Пиперов писал, улыбался и писал, постукивал по столу камертоном и писал. Губы у Румена сами собой скривились, а лицо Оги в его глазах почему-то вдруг стало расплываться, расплываться — как будто в кривом зеркале. «Нет, он теперь никогда никогда не заговорит с Оги! Конец их дружбе! И на запуск ракеты ни за что не пригласит его!»

— Вот тебе маленькая кантата! Надолго запомнишь ее! Надо же, из всего класса мои слова запомнил только один Марин! Все забыли! Даже Данче, Лиляна, Сашко. Не ожидал! Да-а, печально, но факт.

— Товарищ Пиперов, — поднялся из-за парты Сашко.

— Садись. Поздно, Сашко, поздно, да!

Сашко сел. Теперь на его долю достанутся лишь упреки всего класса, а вот Марин ухватил золотое яблочко.

Прозвенел звонок. Пиперов отдал дневник Румену и вышел, едва сдерживая улыбку. Он спешил в учительскую, чтобы рассказать своим коллегам о чрезвычайном происшествии в классе. «Помрут со смеху!» — предвкушал он веселую минуту.

Румен машинально сунул дневник в портфель и бессильно опустился на место. «Опять заработал: положил на сберкнижку кучу оплеух и званий — такой-разэтакий. Но Оги, как он мог так поступить?!»

— Румен, дай взглянуть на кантату. Ну дай, жалко, да! Как она звучит — ля-а-а!

Несчастья бывают двух видов: свои и чужие. Первые для тебя самого — рев и слезы. А от вторых «можно просто лопнуть со смеху».

— Кыш! Кыш! Чего собрались? Что вам тут глазеть — медведь женится? Вы что, оглохли, что ли?

Оги хватал мальчишек и выталкивал их вон. С девчонками было проще — ущипнет одну-другую, и те с писком разбегались.

— Румен!

Румен упорно смотрел в одну точку на парте, делал вид, что никого и ничего не видит и не слышит.

— Румен!

— Я с тобой и говорить не хочу, Оги! Ты мне не друг!

— Я?

— Да, ты! Ты глупый бизон! Бизон!

— Я?

— Ты?

Оги подскочил к парте, сжав кулаки. Он никому не прощал этого оскорбления. Но сейчас он внезапно повернулся к Румену спиной и пошел к выходу. «Так тебе и надо, бизон!» — пытался Румен разжечь в себе презрение к другу. Но почему-то тут же почувствовал, как все его существо наполняется недовольством собой. В выражении и в походке Оги было что-то такое, что невольно вызывало горечь. Ну да, наверное, несправедливо обидел друга. Румен снова плюхнулся на свое место.

— Румен, выходи! Заглянет дежурный учитель, опять будет скандал…

В перерыве ученикам не разрешалось оставаться в классах.

Что записал ему в дневник Жюль? Любопытство распирало его, и в то же время Румен не смел раскрыть дневник. Что скажет он в оправдание дома? Что соврет, когда вернется… Когда вернется? И вдруг в его голове мелькнула гениальная идея. Он выскочил в коридор и бросился разыскивать Венци и Мирека.

После уроков они втроем возвращались домой. Румен и Венци подошли к каменной тротуарной плите с таинственным знаком, потоптались на ней и крепко пожали друг другу руки.

— Честное слово!

— Честное слово!

Венци спустя минуту позвонил у двери квартиры Румена, и только услышав звонок, вдруг смутился и даже испугался. Увы, убежать уже не мог! Он лишь отступил на полшага, чтобы не стоять перед самой дверью, когда ее откроют. И еще полшага — просто так. За дверью послышались шаги. Походка тяжелая, грузная. Видно, в комнатных шлепанцах. Сердце бешено заколотилось. Неожиданно слабость разлилась по всему телу. Наверное, голос его задрожит при первых же словах. Сейчас вся их затея показалась ему бесконечно глупой. Но отступать было поздно: впереди — дверь, позади — честное слово. В полном окружении. Блокирован! Ключ в двери повернулся, замок щелкнул. И этот щелчок болью отозвался в голове.

— Добрый день!

— Добрый день, Венци!

На пороге стояла тетя Роза, мать Румена — высокая и полная женщина в синем пеньюаре с большими пестрыми цветами.

— Тебе Румена? Он еще не вернулся из школы.

— Роза, кто там? — крикнула бабка Катина из кухни.

— Венци. Бабка прибежала.

— А где Румен? Опять что-нибудь случилось? Боже мой!

— Нет, ничего не случилось, — промямлил Венци и, не поднимая глаз, подал сложенный вдвое тетрадный листок.

— О! Венци, что произошло?

Тетя Роза раскрыла листок и прижала к груди, не смея читать. Мельком она увидела нечто вроде «уважаемая мама!», но не была в этом уверена.

— Валерьянки!

Бабка Катина побежала в комнату, бормоча себе под нос: «Ах, дети, дети!» Венци сжался от смущения, и ему захотелось как в той сказке произнести какое-нибудь волшебное слово и исчезнуть с глаз. Тетя Роза выпила валерьянки, в ту же секунду зазвонил телефон, и она схватила трубку.

— Алло!

— Венци! Что у вас там стряслось? — прижав к стенке Венци, выпытывала бабушка Катина. — Ты же знаешь, тетя Роза человек больной — у нее повышенное кровяное давление. Она, бедняжка, может получить удар…

— Ничего, ничего… — бормотал Венци.

— Как так — ничего?