Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— А ты — недопрофессорша! — парировал Алекс. — Ничего, «недо» — это ненадолго. Максимум года на четыре.

Планы у него были поистине наполеоновские. А что такого? Кто многого хочет, тот много и получит…

Получив вожделенное лаборантство, Полина пригласила Алекса отметить это радостное событие в «Бухом Ильиче». Алекс с удовольствием принял предложение. Вечерок скоротали славно, словно два закадычных приятеля. Полина радовалась тому, что у нее хватило ума принять предложение Алекса, а Алекс радовался тому, что у него хватило ума составить такой замечательный план.

— Кстати, а с Кочеминской ты после сдачи рукописи не общалась? — поинтересовался Алекс.

— Она мне звонила, — усмехнулась Полина. — Спросила: «ну как же так могло получиться?». А я ответила: «Сама не знаю». Вот и весь разговор.

В марте 2018 года к доценту Бушмакину, только что вернувшемуся с конгресса кардиологов, проходившего в китайском городе Шэньчжэне, явилась корреспондентка газеты «Братские новости». Звали корреспондентку Любавой («не „Любовь“, а „Любава“» строго подчеркнула она при знакомстве) и была она молодой, симпатичной, энергичной и преисполненной сознания важности порученной ей миссии — написать цикл статей о братчанах, достигших каких-либо значимых высот в столице. Назывался цикл «Покорители вершин».

— «Покорители вершин»?! — ржала Аля. — Господи помилуй! Да у нас за такие названия отчисляли без возможности восстановления! Какой там у вас век в Братске? Каменный?

— Двадцать первый, такой же, как и в Москве! — осадил ее Алекс, которого иногда столичный снобизм жены раздражал довольно сильно. — И название нормальное, без всяких артхаусно-психоделических выкрутасов!

Слова «артхаус» и «психоделика» были у него ругательными. Первое являлось эвфемизмом для слова «г…но», а второе — для слова «хренотень».

В отличие от прочих журналистов, с которыми Алексу приходилось общаться по работе, Любава не стала «насиловать его диктофоном» (выражение из арсенала Алены), а прислала на почту список вопросов, на которые требовалось ответить в письменном виде. За неделю командировки девушке нужно было проинтервьюировать дюжину персонажей, поэтому она максимально оптимизировала свою работу. Побеседовали очно при знакомстве — и достаточно. Дальше можно общаться в заочном режиме, который для Алекса был предпочтительнее — с одной стороны экономилось время, а с другой можно было спокойно обдумать ответы на некоторые каверзные вопросы, например на вопрос о том, вспоминает ли Алекс свою первую учительницу. Этот вопрос оказался самым сложным, потому что несообразно было бы ответить: «да, вспоминаю» и на этом поставить точку. Следовало назвать учительницу по имени-отчеству и сказать о ней несколько теплых слов. На узнавание имени учительницы Алекс потратил сорок пять минут. Оказалось, что ее звали Антониной Васильевной, как и его маму. Вот же бывают совпадения! Но в целом прошлым корреспондентка Любава интересовалась мало, ей важно было рассказать о настоящем и будущем. Насчет планов на будущее Алекс особенно не распинался. Сказал, что планирует защищать докторскую диссертацию и что сейчас работает над учебником по кардиологии, вот, собственно, и все.

Работа над учебником велась в соавторстве с шефом, у которого Алекс после разоблачения коварных происков доцента Кочеминской стал правой рукой. У Алекса тоже была своя «правая рука» — старший лаборант Полина Воронина. Она-то и делала основную работу, получая за это все полагающиеся бонусы — премии, публикации, командировки на научные сборища в интересные города. А по завершении написания учебника шеф обещал Полине ассистентство. Над докторской диссертацией доцента Бушмакина работали две аспирантки, которых контролировала доцент Паперная. С Паперной, учитывая важность вопроса, Алекс договорился не по принципу «ты мне — я тебе», а за плату. Дело того стоило, а с деньгами у доцента Бушмакина, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, все было в порядке. Шеф регулярно радовал щедрыми премиями, производители препаратов, проходивших клинические испытания на кафедре, так же регулярно подбрасывали бонусы, что-то обламывалось с пациентов, а что-то с клинических ординаторов, которыми Алекс так и продолжал руководить. Короче говоря, наш пострел везде поспел и все успел. Опять же, Аля, доросшая в своем «Болтуне» до заместителя главного редактора, тоже неплохо зарабатывала, плюс тесть с тещей регулярно оказывали «материальную помощь». Все бы так жили и не тужили.

Вопрос «Вы работаете на кафедре, где повышают квалификацию врачи. А как повышают свою квалификацию сотрудники кафедры?» вызвал у Алекса улыбку. Он вспомнил, как в свое время намеревался обстоятельно изучить «фундаментальные» предметы, которые преподаются в медицинских вузах на трех первых курсах. Казалось, что дело несложное — читай один учебник, а затем переходи к следующему и через пару лет начнешь полностью ориентироваться в нюансах изменений, происходящих в клетках, и в хитросплетениях обменных процессов. Однако, проклятая премудрость никак не укладывалась в голове. Вроде бы, пока читаешь, все понятно, но ничего не запоминается и все эти прочитанные отрывки не сливаются в цельную картину. То ли ум у Алекса был иначе заточен, то ли самостоятельно, без помощи преподавателей, в эту фундаментальную баламуть вникнуть вообще невозможно. Второе объяснение казалось наиболее вероятным. Не случайно же на лечебном, педиатрическом и стоматологическом факультетах нет заочного обучения. Только очно, только хардкор!

Некоторое время Алекс сильно расстраивался, но скоро заметил, что его ученые коллеги, реально получившие высшее медицинское образование, и теперь обучающие других врачей, тоже сильно «плавают» в фундаментальных азах. Любой тебе объяснит, что рабдоприл [17] Название препарата вымышленное. ингибирует фермент, способствующий превращению ангиотензина-один в ангиотензин-два, который сужает артериальные и венозные сосуды. Но формулы превращающего фермента и обоих ангиотензинов редко кто сможет написать. А уж если вникать в самую суть, до химического строения рецепторов сосудистых стенок, на которые влияет ангиотензин-два, то ее вам не всякий сотрудник кафедры биохимии сможет разъяснить. Так что объяснения действия любого препарата сводится к простейшему «он делает — то-то». Да и зачем нужно знать химические формулы? Важно помнить, что побочным действием рабдоприла может быть появление сухого кашля и предупредить об этом пациента. Короче говоря — не усложняй и сложно не будет. Даже в диссертационных работах многие нюансы остаются «за бортом», мол все и так это знают-понимают. А на самом деле это никому не нужно. Иногда попадались особо дотошные или особо вредные курсанты, которые просили разжевать им что-то из фундаментального, да поподробнее. В таких случаях Алекс каменел лицом и напоминал «дорогим коллегам» о том, что все это они в свое время изучали в вузах, а на курсах — программа другая, нацеленная на повышение профессионального уровня, а не на повторение давно пройденного. Задачи у нас другие и времени в обрез, простите, если кого расстроил. А если группа была свойской, то можно было и пошутить: «Давайте уж тогда с букваря начнем и сегодня станем изучать гласные». Алекс не любил, когда его начинали терзать вопросами и постепенно курсанты это усвоили. Народ все время меняется, но информация о преподах передается из уст в уста и те, кто приходит, знают от тех, кто ушел, что Александру Николаевичу вопросами лучше не докучать и что соблазнять его дело бесперспективное — верный муж, объевшийся груш. А вот на лекциях профессора Чернецова половина дам, в основном те, у кого с личной жизнью все сложно, выставляет напоказ все свои прелести. Халаты укорачиваются до полной откровенности, в декольтах пупки видны, ресницы длиннющие, взгляды зовущие, губы манящие… Поскольку знают от предыдущих поколений, что Чернецов тот еще ходок и, к тому же, холостой-неженатый.