Андрей Шляхов - Ювелирная работа

Был у Павла Остаповича такой прикол, как использование детских считалок во время раздачи нагрузок. Начнет «шла машина мимо леса за каким-то интересом…» и закончит «…выходи на букву „эс“» на том сотруднике, которого заранее и наметил. А потом разведет руками — ну что вы ерепенитесь? Воля случая.

Народ молчал.

— Если никто не желает, то я могу, — сказал Алекс. — Вы не возражаете, Павел Остапович?

— Вот! — шеф указал на Алекса пальцем. — Учитесь! Александра Николаевича не нужно уговаривать! Он живет по принципу «если не я, то кто же?». В трудный момент подставляет плечо и не выторговывает себе никаких поблажек. У человека защита на носу, работы куча, ординаторы на нем висят, если кто забыл! И он все это молча тянет! Так что если у кого-то возникнут вопросы насчет того, почему Александру Николаевичу — пирожок с мясом, а всем остальным — дуля с маком, то вспомните сегодняшний день!

Последним «пирожком с мясом» была поездка в Амстердам на конгресс Европейского кардиологического. Дело было не столько в халявной поездке, сколько в возможности выступить с докладом на крупнейшем в мире конгрессе по сердечно-сосудистым заболеваниям. В такие ответственные моменты Алекс вспоминал о том, что еще летом 2010 года он полировал кольца в Братске и на душе становилось еще радостнее.

— Я счастлив, что вы работаете на моей кафедре, Александр Николаевич. Будет кому бразды передать в свое время!

Коллеги смотрели на доцента Бушмакина с нескрываемой ненавистью. Только Полина, недавно ставшая ассистентом, улыбнулась ему и кивнула — да, только вам эти бразды и передавать. «Умерьте пыл, дорогие коллеги, пока вам зенки не повыцарапали и зубы не повышибали, — подумал Алекс, приветливо улыбаясь в ответ на неприязненные взгляды. — Как говорят в Братске: „Ангара глубокая“».

Коллег он не боялся. Во-первых, потому что не давал им поводов для нападок и кляуз, а, во-вторых, все прекрасно помнили фейсбучные откровения доцента Кочеминской и ее «молниеносное» увольнение. О причастности Алекса к увольнению Кочеминской знала только Полина, которая по понятным причинам держала язык за зубами, но то, что ее ставка досталась Бушмакину, наводило коллег на определенные подозрения и укрепляло их в мнении относительно того, что с Александром Николаевичем лучше не связываться — себе дороже выйдет. Так что шипели-гавкали, но не кусали.

Вот и сейчас, сразу же после собрания, к Алексу подошла Садокова.

— И что вы вечно вылезаете вперед всех? — с раздражением спросила она. — Думаете, что вы самый умный? Споткнетесь — больно падать будет, а вы когда-нибудь споткнетесь.

— Не волнуйтесь, Лидия Маратовна, летящий никогда не споткнется, — ответил Алекс, глядя в хитрые свинячьи глазки Садоковой.

Его взгляд был сердечно-приветливым, но Садокову почему-то передернуло.

— Кстати, а вы не в курсе, что сейчас поделывает Алла Евгеньевна? — спросил Алекс.

— Не знаю!

Садокова притворилась, будто не поняла прозрачного намека, однако же дальше каркать не стала, поспешила уйти.

Алекс знал, что после увольнения Кочеминская около трех месяцев пыталась устроиться на какую-нибудь другую кафедру, но ничего у нее не вышло, потому что отовсюду звонили Павлу Остаповичу, а он давал Кочеминской лаконичную характеристику: «это настоящая гадюка» (Алекс однажды слышал это своими ушами). Пришлось Алле Евгеньевне сворачивать свою гордость трубочкой, засовывать куда поглубже и идти работать в практическое здравоохранение, рядовым палатным врачом. Попутно она на полставки вела прием в частном медицинском центре.

— Поражаюсь я, глядя на нашу кафедральную публику, — сказал Алекс жене. — Будто слепые котята — шансов не видят даже тогда, когда их под нос суют.

— Тебе же и лучше, — усмехнулась Аля. — Все шансы будут твои!

Доцент Бушмакин умел не только распознавать шансы, но и правильно их использовать. Что бы сделала та же Садокова, если бы кураторство досталось ей? А ничего бы она делать не стала, прикрываясь своей великой нагрузкой. Максимум провела бы одно или два занятия с врачами приемного отделения, причем с таким видом, будто делает всем огромное одолжение. В результате все были бы недовольны, начиная с больничной администрации и заканчивая самой Садоковой, которой досталось бы от шефа за халатное отношение к порученному делу.

Алекс действовал иначе. Он составил план учебного цикла, включавшего не только терапевтические, но и хирургические вопросы и пришел с ним к заместителю главного врача по медицинской части Феофановой. Та просто расцвела от счастья (не ожидала подобного отношения) и тут же поднапрягла кафедру госпитальной хирургии. Хирурги смотрели на Алекса волками, но деваться им было некуда, пришлось согласиться. Своих сотрудников тоже пришлось поднапрячь, потому проводить все занятия терапевтического профиля самостоятельно Алекс не собирался. Четыре часа достались доценту Садоковой, которую Алекс никак не мог оставить без «подарочка».

— Как же приятно иметь с вами дело, Александр Николаевич! — радовалась Феофанова. — Другие кафедральные сотрудники любую нашу просьбу выполняют по принципу «на отъе…сь!», а вы так хорошо все продумали и организовали! Мы вам благодарность на имя ректора напишем!

Больничная администрация тоже сняла с этой затеи густые пенки. Глава столичного департамента здравоохранения Сиплов на очередном заседании похвалил академическую больницу и рекомендовал всем остальным стационарам перенимать ценный опыт. Любая реорганизация должна сопровождаться обучением сотрудников, иначе в ней толку не будет.

Другой бы на этом успокоился, но Алексу было нужно развить успех. Он составил пособие по дифференциальной диагностике [19] Дифференциальная диагностика — способ диагностики, при котором исключаются не подходящие по каким-либо признакам заболевания со схожими симптомами. заболеваний для врачей приемного отделения. Дело было несложным — бери соответствующие руководства и перекатывай оттуда в сокращенном виде. Методички у Алекса получались хорошими, поскольку он ориентировался на собственное понимание. Если сумел составить так, что самому было понятно, значит все в порядке. Шефа соавтором Алекс делать не стал — напечатал сто экземпляров в типографии университета под своей фамилией. Если бы Павел Остапович выразил недовольство, то Алекс объяснил бы, что он просто не осмелился поставить имя академика на столь непрестижном пособии. Но шеф никакого недовольства не выразил. Только сказал свое обычное: «Пособие — это хорошо, очень хорошо».

Разумеется, главный врач показал пособие в департаменте и там его оценили по достоинству. Пособие было написано просто, понятно и с учетом специфики работы приемного отделения, в котором врачам нужно быстро принимать правильные решения, чтобы госпитализировать пациента по назначению, туда, где ему нужно находиться. Директору департамента методичка понравилась настолько, что «придворная» типография заключила с Алексом договор на ее издание трехтысячным тиражом.