Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— Какой ужас!

— Да, это было очень ужасно. Придя в себя, я понял, что не могу оставаться в моем родном городе, где буквально все напоминало мне о родителях. Я решил уехать в Москву. Запросы у меня были скромными. Мне очень хотелось поработать несколько лет на скорой помощи, потому что там можно получить бесценный опыт. Но на московскую «скорую» меня не взяли, в столице всегда был очень строгий отбор и потому я устроился на «скорую» в городе Ретуеве. Там я получил следующую «оплеуху». Не хочу сейчас вдаваться в подробности, но суть была в том, что на меня переложили вину другого врача и вынудили уволиться. Я был молод, неопытен в житейских баталиях и интригах, никакой поддержки в Москве у меня не было и некому было за меня заступиться. Пришлось уйти со «скорой» и устроиться на работу в поликлинику, участковым терапевтом, больше просто мне некуда было идти. Главные врачи стационаров не горели желанием принимать на работу врача с маленьким опытом, да еще и учившегося в Иркутске, который многие москвичи совершенно необоснованно считают глухой провинцией. Тогда я сильно страдал от работы на участке, которая на первых порах казалась мне скучной. Но сейчас я мысленно благодарю всех людей, которые приложили руку к моему изгнанию (иначе и не скажешь) со «скорой», потому что на участке я познакомился с моей женой Аленой. Она заболела, вызвала врача, пришел я и вот уже девятый год мы вместе.

— Ой, как романтично! Расскажите пожалуйста поподробнее о вашем знакомстве. Вы сразу как увидели ее поняли, что это ваша судьба или же любовь пришла к вам позже?

— Скажу так — любовь пришла не сразу. Я вообще не верю в любовь с первого взгляда, потому что, по моему мнению, нельзя полюбить то, чего ты не знаешь. С первого взгляда можно подумать, что эта девушка красива или что она хорошо воспитана, но от таких мыслей очень далеко до настоящей любви. В истории нашего знакомства не было ничего романтичного. Я заподозрил, что Алена симулирует, а она устроила мне скандал. Справку я ей все-таки выдал, потому что не смог неопровержимо доказать факт симуляции, а в подобных случаях все сомнения трактуются в пользу пациента, это своеобразная такая медицинская презумпция невиновности. Потом она пришла ко мне на прием, попросила прощения за свое поведение и пригласила меня в бар. Так вот постепенно развивались события, которые привели к рождению нашей дочери Марины и счастливому браку.

— Ваша супруга тоже врач?

— Нет, она ваша коллега, занимается журналистикой. Только вот до интервью со мной у нее руки никак не доходят.

— Ваша супруга не ревнует вас к вашей работе?

— Нет, не ревнует. Я не даю ей повода. Как бы сильно я ни был бы загружен, я всегда стараюсь найти время для семьи. Это святое.

— Членам вашей семьи можно только позавидовать. Но давайте вернемся к ударам судьбы. Их больше не было?

— Я надеялся, что их больше не будет, и долгое время в моей жизни действительно не было потрясений. Я устроился работать на кафедру кардиологии и функциональной диагностики факультета дополнительного профессионального образования Московского государственного медицинского университета имени Пирогова. Под руководством заведующего кафедрой Павла Остаповича Кочешева, которого я лично считаю лучшим отечественным специалистом в области кардиологии, я защитил кандидатскую диссертацию, дорос до доцента, защитил докторскую диссертацию и собирался стать профессором, когда в университете произошла смена руководства. Новый ректор Медынин, ранее бывший проректором по научной работе, с первых дней показал себя слабым и некомпетентным руководителем. Руководить научными исследованиями в университете и руководить всем университетом — это две большие разницы. Вдобавок Медынин любил стравливать сотрудников между собой. Принцип «разделяй и властвуй» кажется очень удобным всем некомпетентным руководителям. Среди прочих, пострадала и наша кафедра, на которой интриганы, поощряемые Медыниным, организовали травлю заведующего. Деятельность кафедры оказалась парализованной, заведующего фактически отстранили от руководства. Я не мог спокойно смотреть на то, как замечательная кафедра, на которой я делал свои первые шаги в науке, скатывается в пропасть. Я пришел к Медынину и потребовал прекратить все это безобразие. Я сказал ему дословно: «Если вы не можете ничем помочь, то хотя бы не мешайте работать». Но достучаться до совести и разума не получилось. Мне пришлось уволиться. Можете представить мое положение? Был без пяти минут профессор, а стал «беспризорным» доктором наук. Куда идти? Нигде меня не ждали, да вдобавок Медынин распускал обо мне гнусные слухи. Но, к счастью, меня хорошо знали в департаменте здравоохранения города Москвы, потому что во время работы на кафедре я активно участвовал в жизни нашей базы — Центральной клинической больницы Академии наук. Директор департамента Иван Алексеевич Сиплов предложил мне работать в Управлении организации стационарной медицинской помощи. Сложилось так, что мне часто приходилось замещать начальника управления. Когда к нам пришла пандемия коронавирусной инфекции, я занимался реорганизацией стационаров во временные инфекционные больницы. Я не считаю, что я совершил нечто особенное, мне кажется, что любой бы на моем месте работал точно так же — изо всех сил, ведь ситуация требовала полной отдачи. Но, не буду скрывать, что получить звание Героя Труда и орден было очень приятно. Вскоре после награждения мне предложили должность заместителя министра. Так я оказался в этом кабинете. А если бы Медынин не выжил меня из университета, я бы до сих пор был бы профессором кафедры. Кстати говоря, спустя полгода после моего увольнения на Медынина было заведено уголовное дело по факту многочисленных финансовых злоупотреблений. Следствие продолжается, он смещен с должности и находится под домашним арестом. Теперь я могу быть спокоен за наш университет и кафедру, с которой я сроднился. Там снова все хорошо.

— Разрешите нескромный вопрос, Александр Николаевич? Сколько вам лет?

— Мне тридцать четыре года. Половину жизни, считай, прожил.

— Вам тридцать четыре года, и вы уже доктор наук и заместитель министра. Можно узнать о ваших дальнейших планах? К чему вы стремитесь? Хотите стать министром? Или вы считаете, что достигли всего, чего хотели?

— Ну, какие-то планы у меня есть, только я не стану говорить о них. Это же мечты. Вот когда они воплотятся в жизнь, тогда и можно будет их обсудить. Опять же, я не знаю, что еще мне уготовила в будущем судьба. Так что давайте не будем развивать эту тему.

— Тогда последний вопрос. Что бы вы хотели пожелать нашим читателям?