Нора Эфрон - Оскомина

Японец меня сфотографировал и кивнул головой в знак благодарности. Я кивнула в ответ; сидевший рядом мужчина в клетчатой рубашке глянул на меня и подмигнул. Интересно, он холостой? — мелькнуло у меня в голове, — и если холостой, окончил ли колледж? И традиционной ли он ориентации? Потом подумала, как ужасно снова стать одинокой, опять выходить на нью-йоркский рынок невест, где численное соотношение не в мою пользу: на каждого холостого гетеросексуала — двести одиноких женщин, стаи амазонок рыщут по улицам в тщетных поисках подходящего, самостоятельного кандидата в мужья, который закроет глаза на излишек целлюлита. Картина получилась такая мрачная, что я чуть не заплакала, но вовремя вспомнила про японца с фотокамерой. Мне совсем не хотелось, чтобы даже случайный пассажир в метро снимал меня зареванной.

Мужчина в клетчатой рубашке снова подмигнул, и тут до меня дошло: даже если он одинокий, правильной сексуальной ориентации и получил приличное образование, вряд ли стоит связываться с типом настолько неразборчивым, что он подмигивает в метро беременным женщинам. У тех, кто подмигивает беременным в метро, должно быть, не все в порядке с головой, подумала я. Конечно, у каждого из нас что-нибудь да не в порядке, кто спорит, но у этого дядьки сдвиг капитальный . Может, он насильник или грабитель. Впрочем, в моем нынешнем состоянии насильники едва ли на меня позарятся, сообразила я, а вот если он грабитель, способный углядеть дорогое кольцо, даже когда оно повернуто бриллиантом вниз, — дело другое. На всякий случай я незаметно сняла кольцо и, непонятно зачем потрогав кожу на шее, ловко опустила его в лифчик.

На Юнион-сквер я вышла из вагона и сразу же увидела Эллиса. Эллис — член нашей группы. Он покупал в киоске попкорн и при виде меня так обрадовался, что опрокинул всю коробку попкорна себе на голову: шарики кукурузы оседали на нем, сыпались на пол, а он стоял и ухмылялся — ни дать ни взять оживший снеговик из стеклянного шара. Тряхнешь такой шар, и внутри идет снег. Я тоже обрадовалась, увидев его, но ему об этом не сказала — это правило групповой психотерапии: за пределами помещения, где проходят тренинги, нам запрещается разговаривать друг с другом. Поэтому всю дорогу до Вериного кабинета мы с Эллисом шли молча.

Вера сидела за низеньким круглым столом и открывала банки и коробки с едой — члены группы принесли их на обед. Ванесса уже была здесь, а также Ив, Дайана, Сидни и Дэн. Они ахали и охали, разглядывая фотографии Сэма, спрашивали, когда ждать второго малыша, и пришли в непритворный ужас, узнав, почему я здесь опять.

Произнести вслух «Мой муж любит другую» очень нелегко. «Моему мужу кажется, что он любит другую женщину», — с трудом выдавила я и залилась слезами. Даже Дайана была явно потрясена, чему я очень удивилась: когда со мной случается что-нибудь кошмарное, она, как правило, лишь ухмыляется. Несколько лет назад я как-то пришла в группу и с порога заплакала, а Дайана лишь ухмыльнулась. А когда узнала, что я плачу оттого, что на меня набросился таксист, была страшно разочарована. Скорее всего, она рассчитывала услышать трагическую историю с серьезными последствиями для моей жизни. Что ж, теперь ее мечта сбылась.

Сидни протянул мне коробку бумажных носовых платков. На наших сборищах Сидни обычно отмалчивается — просто сочувственно подает коробку платков. Я утерла слезы и, стараясь хотя бы не всхлипывать, вкратце рассказала суть. Потом опять заревела, заревела и Дайана.

— Почему все всегда случается с Рейчел, а со мной — никогда? — хлюпая носом, сказала она.

— Сунь свое нытье себе в задницу, Дайана, — бросил Эллис.

— А ты бы и сам не прочь сунуть, — огрызнулась Дайана. — Небось, только так и ловишь кайф.

— Я-то кайф по-разному ловлю, не то что твой муж, — парировал Эллис.

— Кто принес печеночный паштет? — спросил Дэн.

— Я, — сказала Ив.

— Сама делала? — поинтересовался Дэн.

— Купила, — призналась Ив. — Как он тебе?

— Как раз хотел сказать: паштет — пальчики оближешь, — ответил Дэн. — Но теперь не скажу — не хочется.

— На тебя не угодишь, — заметила Ив.

— Ты из недели в неделю придираешься к еде, — вторила ей Ванесса. — А сам-то когда в последний раз хоть что-то принес? Когда?

— А сейчас что я не так сделал? — пробурчал Дэн.

— Что ты сделал сейчас ? — сказала Ив.

— Угадайте, что все это мне напоминает, — сказала Вера.

— Байку про старуху из Владивостока и верблюда, — предположил Эллис.

— Умоляю, только не рассказывай ее опять, — не сдержалась Ванесса.

— Не буду, — сказала Вера. — Но дело не в байке. Почему вы не хотите поговорить о Рейчел?

— Мне страшновато обсуждать Рейчел, — призналась Ив. — Я в Рейчел верю. В Рейчел и Марка. Если уж у них семейная жизнь не сложилась, у кого она может сложиться?

— У Веры с Никколо, — сказал Эллис.

Все хмуро кивнули.

— А та женщина кто? — спросила Дайана.

— Не важно кто, — отрезала я.

— А вот Дайане очень даже важно, — сказал Эллис. — Ей всегда страшно хочется узнать все-все фамилии.

Я рассказала им немного про Телму: что нос у нее длинный, с большой палец величиной, ходит она как пингвин — и почувствовала себя лучше. А Марк просто шмок [44] Болван ( идиш ). , добавила я и почувствовала себя еще лучше. Рассказала, как они втроем консультировались у шарлатанки, приехавшей из Центральной Америки вместе со своей карликовой собачонкой, и посетовала, что теперь даже не могу ходить на свидания — вот ведь какая несправедливость.

— Видите, ей стало лучше, — сказал Эллис. — Она уже шутит.

— Она шутит, даже когда ей из рук вон плохо, — заметила Вера. — Так что не заблуждайся.

— Зачем ты стремишься обратить все в шутку? — спросила Дайана.

— Ничего подобного, — возразила я. — Просто я стремлюсь сделать из любого события рассказ. Ты что, не помнишь?

— Как ты сейчас себя чувствуешь? — спросила Ив.

— Уязвленной. Злой. Глупой. Несчастной. — Минутку подумала и добавила: — И виноватой.

— Не ты же все это затеяла, — возразила Ив. — А он.

— Но ведь я его сама выбрала, — сказала я.

— Кто бы не выбрал Марка Фелдмана! — вставила Ванесса.

— Никаких фамилий, — напомнила Вера.

— Все равно, это еще не конец, — сказала Ив. — Он вернется.

— И что тогда? — поинтересовалась я. — Это все равно как если бы разбилась красивая ваза, и даже если ее аккуратно склеить — все равно она уже не та, что прежде.

— Точь-в-точь как брак, — сказал Сидни. — Кусочки отваливаются, а ты все стараешься прилепить их обратно.

— Давайте посмотрим на это так, — предложила Ванесса, — не все еще потеряно. По крайней мере, нам даже удалось разговорить Сидни!