Нора Эфрон - Оскомина

— Сколько? — спрашиваю я.

— Нисколько, это бесплатно, — говорит Лео.

— За кольцо — сколько? Сколько вы мне дадите за кольцо?

Лео смотрит на меня:

— На самом деле вы же не хотите его продать.

— Я на самом деле хочу его продать, — говорю я. — А вы на самом деле хотите его купить?

— Разумеется, — говорит он.

— Лео, я это кольцо обожаю, — признаюсь я, — но на самом деле оно совсем не вяжется с моим укладом жизни. Во-первых, если бы я не поехала на метро, его не украли бы. Выходит, если в таком кольце нельзя ездить в метро, тогда зачем оно, это кольцо? В определенном смысле оно — что-то вроде норковой шубки. Будь у меня норковая шубка, в Нью-Йорке мне пришлось бы ездить исключительно на такси, и мы бы вскоре совсем обеднели. Марк — такой романтик, не исключено, что за это колье он выложил все свои сбережения.

Лео кивнул:

— Да, на первый взнос.

— На первый взнос, — повторяю я.

— Очень красивое колье, — говорит Лео.

— Стало быть, у меня появится колье, в котором тоже нельзя будет ездить на метро. Так сколько же за кольцо?

— Пятнадцать тысяч, — отвечает Лео.

— Пятнадцать тысяч, — повторяю я.

— Столько за него заплатил Марк, — говорит Лео.

Сразу после того, как моя мать бросила отца и сбежала с Мелом в Нью-Мехико, отец дал мне денег. Вот уж чего я не ожидала так не ожидала. Я поехала его навестить — в то время я была замужем за Чарли, — и мы долго и душевно беседовали о том, как в одно прекрасное воскресенье термиты целиком съели дверь гаража в нашем доме в Беверли-Хиллз, а мы даже ничего не заметили, и вдруг посреди разговора отец схватил чековую книжку и выписал мне чек на три тысячи долларов.

— С чего вдруг? — удивилась я, надеясь, что он не обратил внимания на поспешность, с какой я цапнула чек у него из рук и сунула в задний карман джинсов.

— Хорошая ты девочка, вот с чего, — сказал он.

Я накрыла карман рукой — не ровен час чек вылетит, нырнет обратно в чековую книжку, и сумма с подписью исчезнут без следа. Но под тканью ощущалась заветная бумажка. Я водила пальцем по карману и слышала, как шуршит внутри чек. Сердце гулко колотилось — теперь я могу спокойно расстаться с мужем: у меня есть на что жить.

— Пятнадцать тысяч — что ж, по рукам, — говорю я Лео.

Десять лет прошло; расставаться с мужем теперь обходится дороже.

С чеком в кармане я вернулась домой и занялась тортом. Но впала в транс. Ну, может, и не совсем в транс, но почти что в транс, такого со мной никогда не было: я потеряла дар речи. Несколько часов подряд молчала, ни слова не сказала. В восемь вечера мы с Марком и тортом отправились к Бетти. Нас было четверо: я, Марк, Бетти и Дмитрий, они живут вместе. Раньше Дмитрий был послом Югославии в США. Когда срок пребывания в должности у него закончился, он вернулся в Белград и открыл сеть прачечных самообслуживания. Потом опять приехал в Вашингтон и занялся дорогими шербетами [92] Шербет — популярный в США десерт из фруктов со льдом и сахаром. . Марк постоянно ставил Дмитрия мне в пример: смотри, вот человек, сумевший сочетать два разных увлечения — еду и политику; на самом же деле Дмитрия интересовало одно: деньги. Политика занимала его ровно настолько, чтобы понять: в социалистической стране можно разбогатеть на удовлетворении основных потребностей, а в капиталистической — на удовлетворении потребности в дорогих удовольствиях. Более добродушного человека, чем Дмитрий, я не встречала; Бетти это бесит, Дмитрий же только смеется, ну и Бетти смеется вместе с ним. Мне кажется, они очень счастливы. А там кто их знает. Ведь все считали, что мы с Марком очень счастливы. Да и я сама так считала.

Когда мы приехали к Бетти, Марк и Дмитрий отправились на кухню варить омаров, а мы с Бетти остались в гостиной; Бетти завела речь о танцах, которые Бетти, Телма и я вроде бы взялись устроить. Предположительно в клубе «Салгрейв». Согласие распорядителя бала вроде бы уже получено. Теперь дело за мной: я так и не представила списка гостей, а Телма и Бетти свои уже составили. В списке Телмы, как я и ожидала, значится чета Киссинджер. Бетти трещала без умолку, я слушала ее и не заметила, как выпила целую бутылку белого вина; к началу ужина я была сильно под мухой. Мы принялись за омаров. О чем говорили, не помню. Помню только, что никто вроде бы не обратил внимания, что за весь вечер я не сказала ни слова: им до меня не было дела. Надо будет попробовать повторить этот трюк, подумала я: сиди себе тихенько и помалкивай. Может, и получится, когда буду лежать в гробу.

Мы доели омаров; я достала из морозильника свой торт с лаймом, обмазала его взбитыми сливками и поставила перед собой: надо было дать ему немножко оттаять (см. рецепт). Туг Бетти поворачивается ко мне и говорит:

— Рейчел, ты же не рассказала мне про Ричарда и Хелен!

— А что там у Ричарда с Хелен? — спрашивает Марк.

— Они разводятся, — сообщает Бетти. — На этой неделе я столкнулась с ним в Нью-Йорке.

— Всегда терпеть не мог эту женщину, — говорит Марк.

— А мне она, пожалуй, понравилась, — говорит Дмитрий.

— Когда же ты с ней познакомился? — спрашивает Бетти.

— Да здесь и познакомился, — говорит Дмитрий. — Рейчел с Марком привезли их однажды к нам. С Хелен никто не разговаривал, вот я и решил переброситься с ней парой слов. Нормальная женщина.

— Не знаю никого, кто отозвался бы о ней хорошо, — говорит Бетти.

— Правда, я заподозрил, что она лесбиянка, — добавляет Дмитрий.

— Ну как тут не лопнуть от злости! — вопит Бетти. — Мне-то почему ты не сказал?

— Я тебе говорил, — возражает Дмитрий, — а ты в ответ: «Не смеши меня».

— Черт подери, — буркает Бетти.

— Чего ты так злишься на Дмитрия? — спрашивает Марк.

— Потому что она действительно лесбиянка.

— Вот те раз, — недоумевает Марк.

— Если бы Дмитрий не был таким добродушным, он выразился бы покрепче, я бы ему поверила, и это не стало бы для меня сюрпризом. — Бетти вызверилась на Дмитрия и пробурчала: — Ненавижу сюрпризы.

Дмитрий поднялся из-за стола: пора было варить кофе; по дороге он чмокнул Бетти в шею.

— Нечего подлизываться, — говорит Бетти и расплывается в улыбке.

— Так Хелен и правда лесбиянка? — спрашивает Марк.

— Ну да, она бросила Ричарда ради своей секретарши, — говорит Бетти.

— Рейчел, а ты об этом знала? — спрашивает Марк.

Я кивнула.

— Я долго не могла поверить, — говорит Бетти. — Пока летела домой, всю дорогу только об этом и думала. Как такое возможно? Сто лет знаешь человека — и на тебе. Сколько они прожили вместе?

— Столько же, сколько мы с Рейчел, — говорит Марк.

— Вот именно, — говорит Бетти. — Как можно столько лет прожить с человеком и не подозревать о таком?

— Не мог он не знать, — говорит Дмитрий. — Я же знал.