Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Да, ну? И, кто же меня накажет? — усмехнулась девчонка. — И, кстати, Толик, ты ведь тоже не безгрешен? — переключила она внимание на паренька.

— Ты его не трогай! — сухо, но жестко пригрозил Вайнштейн. — Ты ничего не знаешь. Я прав, Толик? — обратился он к юноше, не отрывая взгляда от новой обитательницы осеннего города.

Толик промолчал, но этого вполне хватило Вайнштейну, чтобы убедиться в том, что их новая соседка не в курсе, что держит здесь паренька уже столько лет.

Старик сидел, уставившись на перемазанную кровью девицу. Девица вперилась в старика старика, слегла обезумевшими глазами. Толик просто стоял рядом, потупив взор. На какие-то несколько мгновений меж мёртвых повисла тишина, которую оборвал радостный крик из под арки входа в парк.

— Эй! Что за собрание! — задорно крикнул Сергей Булавин и направился прямиком к странной компании.

Он шёл размашистыми шагами, специально поднимая с земли листья, как можно выше в воздух. Настроение было отменным. Можно сказать, что он был пьян распирающими эмоциями. Сегодня посчастливилось сделать то, что было значимее всех его прижизненных заслуг. Это казалось невероятно и так естественно одновременно! Естественным это стало, когда инженер понял — всё реально, если по-настоящему верить. И смерть, отнюдь, не аргумент, чтобы нивелировать сие правило. Сегодня он осознал — Дядя Груша прав. Реально только то, во что веришь. А значит, всё у него будет хорошо. Потому что сегодня он обрёл самую главную веру — веру в самого себя.

— Привет Дядя Груша, привет Толик! — хлопнул он по плечам сразу и парня и старика. — А это что за чучело? — как бы, между прочим, спросил Сергей.

Вайнштейн тихо усмехнулся, Толик снова потупил взор, Лена, не то чтобы злобно, скорее удивлённо воззрилась на новоприбывшего. Она уже начала придумывать язвительный ответ, не выходящий за рамки приличия, как вдруг её прошибла непонятная легкость. Девица окинула растерянным взглядом собравшихся и поняла, что все испытывают ровно то же самое.

— Сейчас снег пойдёт, — с улыбкой на губах, проговорил Вайнштейн.

— Да, кому-то повезло, — подхватил Толик.

Сергей стоял, взирая ввысь, в ожидании, как свинцовое небо начнёт отпускать в недолгое путешествие до земли, такие редкие по эту сторону смерти, снежинки.

— Смотрите, Петрович! — указал Толик в сторону дороги, пролегающей мимо парка и ведущей на выезд из города.

Взгляды устремились на низкорослого немолодого мужичка, семенящего вдоль проезжей части. Петрович был одет, практически также, как и при своих хлопотах в мастерской. Только сейчас, пожалуй, вместо рабочего фартука, на рубашку накинул коричневый пиджачок, со штанов вычистил стружку, а в руке сжал ручка старого потрёпанного чемоданчика.

Петрович шёл не быстро, но и не прогулочным шагом, а метрах в трёхстах по его курсу, туман, вполне обычный для этой стороны смерти, стал сгущаться и приобретать более светлый оттенок. Вся компания наблюдавших кинулась к ограде, отделявшей парк от проезжей части и прильнула к оконцам кирпичного забора.

— Петрович! — задорно крикнул Сергей поравнявшемуся с ними трудовику. — Далёко собрался?

— Не знаю! — признался мужичок. — Знаю, что надо идти. А далеко, близко — кто его разберёт?

— Не надо, — одёрнул Сергея Вайнштейн, — он не понимает. Он ведь не знает, что умер. Пусть идёт. Его время пришло.

— Эй, Петрович! — снова гаркнул Сергей, скидывая соседскую руку с плеча. — Погоди. Дай, я с тобой!

Булавин с ловкостью обезьяны перемахнул через забор и принялся догонять школьного трудовика.

— Сергей! — окликнул его Толик. — Это бесполезно. Это его час, а не твой! — на что Булавин лишь отмахнулся и вдохновенно побежал вслед за Петровичем.

— Твой, не твой, — пробубнил себе под нос Булавин, — интересно же…

Сергею было и впрямь крайне любопытно. Он не столько хотел сбежать, сколько проверить — действительно ли есть вещи неколебимые или барьер существует лишь в сознании, как в случае с ребятнёй на крыше. Булавин шёл след в след за Петровичем, но, несмотря на то, что его шаг был гораздо размашистей семенящей походки старика, расстояние не сокращалось. Петрович скрылся с густом тумане, и Сергей почувствовал, как на лицо упала первая снежинка. Он улыбнулся. Почему-то, вспомнилось детство и радость первому снегу. Сейчас она была не меньшей.

Булавин шёл вперёд, вглядываясь в густые клубы. Чем больше окружал туман, тем больше снежинок сыпалось на голову. В какой-то момент, внезапно подул ветер, и снег стал совсем не ласковым. Ледяная крошка резала лицо, глаза сами собой щурились. Вокруг мела настоящая пурга, но Сергей шёл дальше в неизвестность. Холод стал почти нестерпимым, продирающим до костей, но совсем ненадолго.

Ветер стихал, обжигающий кожу лёд снова обернулся редкими, мерно опадающими с неба, снежинками. Постепенно туман начал рассеиваться и мертвец обнаружил, что идёт в обратном направлении — туда, откуда пришёл. Пред взглядом предстали лица Вайнштейна, Толика и отдаленно знакомой девушки, с ног до головы перемазанной тёмно-тёмно-бурым. Сергей обернулся. За спиной всё так же клубилась неосязаемое и белоснежное.

— Я же говорил, — выкрикнул Толик.

В ответ Сергей лишь пожал плечами и молча побежал прямо в клубы, уже давно скрывшие Петровича. Буквально влетел в расстелившееся над землёй облако и уже через несколько мгновений выбежал из него с той же стороны, только с новой снежной шапкой на голове. Поняв, что товарищи правы, Сергей театрально развёл руки в стороны, мол, «Не получилось! Что уж…», и потопал обратно, только теперь предпочтя обойти забор, а не перелазить верхом.

— Я тоже так бегал, — признался Толик, повиснув на кирпичной решётке и не отрывая взгляда от клубов, окутавших участок дороги.

— А кто не бегал? — усмехнулся Вайнштейн. — Ладно тебе. Придёт и твоё время.

— Только, вот, когда? — грустно вопросил юноша. — Восьмой десяток идёт…

— Да, идёт… — согласился Вайнштейн. — Скоро должно быть. Я чувствую. Причём не только за себя, — признался старик, подставляя лицо снежинкам. — Скоро снега будет больше.

— Тут всегда так? — вмешалась в размышления Лена.

— Как, «так»? — попытался уточнить Толик.

— Грустно, — объяснила девушка. — Вот, только что было хорошо. А сейчас, прям, нахлынуло…

— Это обычно. Радость здесь — исключение. А нахлынула на тебя повседневность здешней жизни, если можно так выразиться, — грустно проскрипел Вайнштейн. — Потому-то, мы так ждём зимы. Она нам приносит радость. Даже когда эту зиму нам дарят другие. Даже когда, всего-то, на несколько минут…

Николай проснулся за две минуты до того, как сон должен был оборвать неподкупный будильник сотового телефона. В уголке экрана горели бесстыдные 11:58. Мужчина потёр заспанные глаза, которые никак не хотели открываться. Второй за сегодняшний день подъём оказался несносно тяжелее первого. В первый раз Булавин проснулся в восемь и, уже было, собирался по-быстрому одеться и направляться на встречу, как ему пришло СМС, в котором время разговора с Сардиевым переносилось на час дня. Тогда Николай благостно завалился обратно в кровать, завёл будильник по новой и на новое время, провалился в утренний сон, что оказался гораздо крепче сна ночного.