Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

Семён был не особо удивлён, а потому ожидал чего-то подобного и вместо продолжения дискуссии, развернувшись, со всей силы, въехал кулаком точнёхонько в скулу раздухарившемуся коллеге. Архипов отлетел назад и растянулся на полу, схватившись за подбитый глаз. В небольшом кафе раздались дружные аплодисменты, а Семён, поклонившись честной публике, молча, покинул заведение.

Оправившись от нокдауна, Архипов поднялся, злобно окинул взглядом расплывшихся довольными улыбками коллег по полицейскому цеху и перевёл взгляд на оторопевшую краснощекую буфетчицу.

— Уборная есть? — злобно спросил он.

— Нету, — честно призналась женщина. — Колонка есть, на заднем дворе. Нужно выйти и обойти кругом.

— Колонка… — прошипел Архипов. — Закрыть бы, на хрен, ваш гадюшник!

С этими словами, следователь вышел из кафе, по прежнему держась за начинающую оплывать скулу. Он обошёл заверение и оказался в глухом аппендиксе. Справа раскинулся больничный забор, слева глухая стена закусочной, прямо стоял железный гараж, подле которого из земли росла старая колонка. Архипов нажал на металлический рычаг. Из крана полилась, обжигающая своим холодом, влага. Следователь несколько раз зачерпнул ладонь, омыл горящее лицо, после чего разогнулся и, тяжело дыша, опёрся на колонку.

— Привет, — послышался тихий женский голос у самого уха.

Архипов обернулся, но никого не увидел. Он был один и этом закоулке.

— Я пришла. Ты рад? — донеслись вновь отдаленно знакомые интонации.

Вдруг он почувствовал резкую боль в подколенном сгибе. Ногу словно подкосило. Не понимая, что происходит, Архипов начал истово вертеть головой, но решительно никого не видел. Случайно, взгляд скользнул по луже, родившейся, пока он умывался. В отражении следователь узрел стоящую над ним девчонку. Ту самую, которая, по его плану, должна была дать показания против Булавина, но, вместо этого, полезла в петлю. Только теперь лицо было не зарёванным, с растёкшейся тушью и искаженное от ужаса. Она стояла над ним, в задорной и презрительной улыбке тянула в стороны уголки измазанных кровью губ, напоминая неумело расписанного клоуна, от которого хотелось бежать куда подальше, а не смеяться и хлопать в ладоши. Архипов было пытался закричать, но дыханье словно куда то исчезло, настолько крепки оказались оковы животного ужаса.

— Молчишь, мент? Ну, молчи дальше… — с улыбкой, бархатно прошептала девчонка и, схватив следователя за волосы, с силой насадила его голову на рычаг колонки.

Тело тряпичной куклой повисло, из крана потекла вода, ещё в своём полёте до земли смешиваясь с кровью из пробитой головы капитана Архипова, так и не успевшего получить звание майора, столь клятвенно обещанное начальником уже к этому лету.

Последнюю ночь Сергей провёл на крыше своей родной пятиэтажки. Когда родители легли спать, он, уже по традиции, недолго посидел у кровати, поцеловал в висок мать, легонько хлопнул по плечу отца и отправился выше всех этажей, где над головой было лишь вечно затянутое свинцом небо без звёзд. Нередко к нему прилетали птицы, по большей части вороны. Сергей не переставал удивляться, откуда они берутся в таких количествах, причём в один миг. Казалось, ещё минуту назад в воздухе не было и намёка на хлопанье крыльев и вот, почти вся пологая крыша, оккупирована черными, как смоль, пернатыми.

Для себя Булавин отметил, что мёртвых вороньё боится гораздо меньше, чем живых. Будто бы и сравнивать им не с чем. Вайнштейн утверждал, что эти птицы живут сразу в двух мирах. Откуда ему это было известно, Сергей не знал, но оснований не верить старику не находилось. Ведь, до сих пор, Вайнштейн ни разу не сказал о том, чего бы Булавин потом не увидел собственными глазами или не нашёл бы другого неопровержимого подтверждения. В случае с птицами тоже обнаружил косвенное доказательство. Они несколько раз, без видимой причины, разлетались в стороны. Однажды, сразу после птичьего бегства, заглянув по ту сторону жизни, Булавин обнаружил, что к нему приближается молодая парочка, которая, по всей видимости, и распугала пернатых. Позже, несколько раз подтверждал своё предположение — вороньё опасается живых, а к мёртвым относится с большим доверием.

Вот и сейчас, когда солнце уже начало лениво выползать из-за горизонта, чернокрылые внезапно встрепенулись и взвились в воздух, превратив серое утреннее пространство вокруг Сергея, в ночную мглу, но уже через секунду дружно перелетели на крышу соседней пятиэтажки. Булавин напряг зрение и взглянул в мир живых. Покрутив головой, обнаружил, что слева и сзади открылась узенькая дверца, ведущая с чердака на крышу. Из тёмного зёва показались две детские мордашки. Пацаны, лет десяти, боязливо огляделись и осторожными шажками вышли на крышу.

— Я же говорил, что здесь всегда открыто! — пискнул чернявый паренёк в зелёной футболке и джинсах.

— Ну, говорил и что? — отозвался рыжий пацанёнок, в желтой майке без рукавов и ярких клетчатых шортах. — Открыто, закрыто — всё равно получим, если запалят!

— Не запалят! — парировал чернявый. — Спят все ещё. Нормально.

— Ну что, запускаем или покурим, если никто не видит? — вопросил рыжий снизу вверх у товарища, что был почти на голову выше.

— Давай подымим, — согласился чернявый, достал пачку «Честера».

Дети неумело раскурили две сигареты. Сергею казалось забавным наблюдать, как совсем ещё пацанята пытаются корчить из себя взрослых. Они не затягивались. Так, пускали дымок. Однако, пытались держаться с достоинством членов престижного закрытого покерного клуба. У рыжего даже получилось выпустить пару колечек, чему он так возрадовался, что забыл о наличии во рту дыма и вдохнул, тут же закашлявшись, едва не до рвоты.

— Тьфу! — сплюнул он и отшвырнул окурок, что тот улетел за пределы крыши. — Всё, накурился! — отплёвываясь и отряхивая коленки, заявил мальчуган. — Давай уже змея собирать. А то скоро предки проснутся!

— Ладно, давай, — согласился чернявый, стянул с узенькой спинки рюкзачок, где ждал своего часа воздушный змей и тоже выбросил окурок в сторону. Непотушенная сигарета приземлилась на невысокий кирпичный бортик и так там и осталась.

Сергей с любопытством смотрел, как дети собирают каркас конструкции и надевают на стальные и пластиковые кости шкуру мифического властелина небес. Змей у мальчишек оказался на удивление красив. Размах крыльев, а это были именно крылья, весьма недурно стилизованные, был метра два, не меньше. Толстый полиэтилен выкрашен под зелёную чешую, спереди конструкцию венчала пластиковая драконья голова, а сзади свисал длинный плоский хвост.

Булавин невольно позавидовал. В его детстве змеи были попроще. Вспомнил, как однажды с отцом пошли запускать своего, на местный стадион. Тогда они, так же, правда, не столь ловко, соорудили конструкцию, Владимир Иванович сел на велосипед, а восьмилетний Серёжа устроился на багажнике. Когда поехали по, казавшемуся тогда, практически нескончаемому кругу, змей взвился ввысь и сопровождал их до тех пор, пока отец с сыном окончательно не выбились из сил. Во второй раз такой же фокус не удался. Примерно на втором круге, воздушный змей сорвался со своей привязи и улетел, повинуясь лишь порывам ветра, а никак не человеческой воле. Больше мифических летающих рептилий у Сергея не было. Потому, спустя столько лет, он с умилением смотрел на то, как детвора готовится к запуску своего изумрудного красавца.