Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

Поскольку, единственной вменяемой для Игнатова альтернативой было соседство с широкоплечими омоновцами, которые, травя анекдоты, обязательно заденут руку и Семён непременно выплеснет содержимое ложки на чистую и старательно отутюженную рубашку, выбор был сделан именно в пользу этого столика, куда оперативник и положил очки, как знак того, что место занято. Кражи он не боялся, поскольку нужно быть полным идиотом, чтобы попытаться украсть что-либо на глазах у двух десятков полицейских.

Подойдя к кассе, которая являлась одновременно и местом выдачи съестного, Игнатов встретил взглядом знакомый затылок. Это был Архипов. Некогда неплохой парень, ныне снюхавшийся с начальником управления и ставший таким же дерьмом. Архипов аккуратно взял поднос, уставленный кушаньями, развернулся на сто восемьдесят градусов, оказавшись нос к носу с Семёном.

— О, здорово! — поприветствовал Архипов коллегу. — Никак подкрепиться по-человечески решил? А как же пирожки? — ехидно вопросил он, удаляясь к столику.

— Детям оставил, — буркнул Игнатов и принялся заказывать обед. — Что из первого есть?

— Суп с фрикадельками, борщ, и сырный суп, — отозвалась пышная розовощекая женщина по ту сторону прилавка.

— Давайте борщ. И ещё гречку с котлетой.

— Сто девяносто, — быстро отщелкав клавиши калькулятора, вынесла свой вердикт буфетчица.

— Грабеж! — пробубнил себе по нос Игнатов. — Чего так дорого? В последний раз то же самое брал — сто десять было?

— Всё дорожает, — философски заметила розовощёкая, — только зарплаты, какими были — такими и остаются. Вот, где стабильность!

— Или меньше становятся, — заметил Игнатов.

— Или меньше, — согласилась женщина, технично накладывая порции и расставляя тарелки на поднос.

Семён расплатился, взял свой обед и, уже было хотел пойти усесться рядом с омоновцами, но вовремя вспомнил, что оставил на столике, где сейчас трапезничал Архипов, свои очки. Можно было бы, конечно, проигнорировать сей факт, но, Игнатов этого делать не стал. Архипов и Архипов… Не водку же пить и ним?!

— Позволишь? — вежливо поинтересовался Семён, подойдя к столу.

— Канечна, дарагой! — поясничная, отозвался Архипов. — Садысь, гостем будешь!

Игнатов молча кивнул, присел, поставив перед собой пластиковый поднос с двумя тарелками. У Архипова тарелок, в пределах пластикового поддончика, было, не в пример, больше. Глубокая, с первым блюдом. Две небольшие мисочки с салатиками. Плоская, с картофельным пюре и двумя большими кусками шашлыка. На десерт коллега предпочёл плитку белого шоколада со стаканом свежевыжатого апельсинового сока, коий стоил ровно столько же сколько и весь обед Игнатова. Семён едва заметно покачал головой, однако это не ускользнуло от внимания соседа.

— Что такое, дорогой? — весело поинтересовался Архипов с набитым ртом.

— Ты не лопнешь?

— Я? — указал он вилкой в свою грудь. — Я эластичный.

— Ага, — хихикнул Игнатов, — как эти, ну ты понял…

— Эх, Сёма! Вот, откуда в тебе столько злобы? Добрее надо быть, добрее… Хочешь — я с тобой шоколадкой поделюсь?

— Не, спасибо. Кушай, деточка.

— Ай, зря! В шоколаде, говорят, гормоны счастья! — зачерпнув оставшееся содержимое пиалки с ветчинным салатом, изрёк Архипов. — Я, вот, шоколад кушаю и добрею. С каждым днём — всё больше и больше.

— Жиреешь ты с каждым днём всё больше! — отметил Семён.

— Это, — хлопнул себя по небольшому почти незаметному пузику Архипов, — стратегический запас. Вдруг в командировку? Например, в Кабарду? Там сейчас неспокойно. Вдруг, покушать нормально не придётся? А у меня всё уже с собой!

— В командировку? В боевую? Я тебя умоляю! — усмехнулся Игнатов. — Как же Горбин тебя от своей юбки отпустит?! Кто же ему подлизывать то будет? Не смеши, право…

— Не надо хамить, Сёма, — через секундную паузу, тихо ответил на остроту Архипов. — Знаешь, все ведь под Богом ходим. И ты не за пазухой у него.

— Ой, — даже отвлёкся от борща Семён, — небось, своей мамке в погонах пожалуешься? Вот, мол, ребята в столовке обижают! Примите, господин начальник, меры! И в слёзы!

Из за стола омоновцев послышался приглушённый, но вполне различимых смех.

— Так ты беги! — продолжил Игнатов, поняв, что нашёл ещё и публику. — Проси завернуть с собой твоё кулинарное богатство и беги, потом докушаешь.

— Эх, Сёма, Сёма… — покачал головой Архипов. — Как был ты бестолочью быдловатой — так и остался.

— Да, — согласился Семён, — я остался. А ты слился. Хорошо тебе?

— Отлично!

— Живёшь нормально?

— Вполне. Видишь — кушаю хорошо.

— А спишь? Спишь нормально? А совесть тебя не мучает?

— А что мне совесть? — удивился Архипов. — Мне её на хлеб мазать? Или, может, в бак, вместо бензина, заливать? Или мне дом строить эта совесть помогает? Ты со своей совестью ко мне не лезь.

— Да я и не лезу, — капитулируя, поднял ладони вверх Игнатов, — просто мне интересно — ты, все те проклятия, что в твою сторону шлют, к экстрасенсам снимать ходишь, да?

— А кто же меня так проклинает?

— Ну, например, те, кого ты без вины по этапу отправляешь. Или родственники их. Или те, кого вы с Горбиным нагибаете. Здесь же, — он окинул взглядом зал, — ребята не слепые. Все всё видят.

— А, что видят? И, кто «все»? дпсники? Или, может, ппсники? Одни пешеходов, другие водил обирают! Или дуболомы из ОМОНа? Да у этих, даже дай им «философский камень», ума хватит только, чтобы орехи колоть! Ты меня с этим сбродом не ровняй! И на их мнение мне насрать!

— Насрать? — прищурился Игнатов. — А чего же ты шёпотом-то, а? Боишься, что дуболомы тебе пасть твою вонючую порвут?

— Плевать я хотел на твоих дуболомов!

— Плевать, значит? А я, с такими же вот, как ты выразился, «дуболомами» воевал вместе. Ел вместе. Спал вместе.

— Ну и как? Понравилось? Без бабы-то, наверное и такие сойдут, а?

Всего ответа или встречной остроты, Игнатов, резко поддел край своей тарелки с борщом и всё содержимое вылетело в сторону соседа, будто из катапульты.

— Ты что, совсем охренел? — взревел Архипов, вскакивая, стряхивая капусту с рубашки и штанов.

— Ой, прости. Сам не знаю, как так вышло… — развел руками Игнатов.

— Слышишь, ты! — захлёбывался гневом оппонент. — Эта рубаха, как твоя развалюха стоит!

— Вот, слушайте, товарищи! — обратился Семён к коллегам, которые с вниманием и интересом наблюдали за нарастающим конфликтом. — Рубаха, как моя развалюха стоит! Тут с налоговой никого нет? Ты не из налоговой? — ткнул он пальцем в омоновца. — А ты? — указав на ппсника. — Жаль, жаль… — театрально сокрушился Семён. — Ну, ладно, пойду я. Завернёте? — обратился он к, весьма удивлённой происходящим, буфетчице. — Я потом заберу.

— А ну, стоять! — проревел Архипов и схватил за плечо, уже направившегося к выходу Игнатова.