Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Это я тебя приласкаю! — прошипела Лена прямо в искажённое лицо. — Ну, как? Нравится? — выпалила она и ещё глубже утопила стекло в плоть.

От боли у мужчины помутилось сознание, и он увидел, прямо перед собой, стоящую на одном колене девушку, практически копию той, чьё мёртвое тело должно было через минуту принять его живую плоть. Лена стрельнула глазами вниз. Посмотрев туда же, мужчина узрел, как, в такт ударам сердца, из раны на зеркальный осколок накатывают всё новые и новые волны его собственной крови. Глаза закатились, тучное тело начало заваливаться назад, но девица схватила его за волосы не позволив упасть.

— Нет, уж! — разразилась истерическим хохотом покойница, выдернула орудие и наотмашь полоснула некрофила по лицу, будто давая пощечину. — Мы ещё не закончили!

Мужчина вынырнул из блаженного забытья, но не настолько сильно, чтобы уйти из мстительных рук, окончательно придя в сознание. Лена опустила палец в растекающуюся по полу кровь, приоткрыла ротик и, смотрясь в осколок, вытертый об одежду ровно настолько, чтобы через кровавые разводы можно было увидеть хоть что-то, намазала губы.

— Так тебе больше нравится? — расплылась покойница в кровавой улыбке.

Мужчина хотел кричать, но страх сковал настолько, что из груди вырывался лишь тонкий хрип.

— Не отвечай! — махнула она рукой. — Я знаю, что нравится! Надо бы ещё тени наложить. Ты не против?

Не дождавшись ненужного ответа, она буквально пригвоздила пытающегося отползти мужчину, вонзив зеркальный нож ему в шею, откуда взвились сразу два алых фонтанчика. Лена окунула пальцы в быстро растущее на мужской груди алое озерцо и смазала кровью нижние веки.

— Ну как? Хорошо, правда? — спросила она.

Вместо ответа, мужчина в последний раз всхрипнул и испустил дух.

— Эй? Там у вас всё нормально? — донеслось из-за двери в дальнем конце помещения.

Ключ проскрипел, дверь слегка приоткрылась, ровно настолько чтобы не смущать клиента.

— Всё, говорю, нормально? Шум какой-то был? — парень осторожно заглянул в помещение. — Александр Бори… — он не успел договорить, как увидел распластавшегося на полу клиента со спущенными штанами.

Медик подбежал к телу, похлопал уже испустившего дух по щекам. Усевшись на корточки, парень попытался нащупать у клиента пульс, сначала на запястье, потом на шее — безрезультатно. Никаких признаков насилия не наблюдалось. Единственное, что пришло в голову врачу — сердечный приступ или тромб. Но это было не столь важно. Важно — где это произошло.

— Твою мать… — схватился за голову медик.

Внезапно у Лены сдавило виски, будто от приступа мигрени. Однако, боль быстро прошла и она уставилась на осевшего на пол паренька в медицинском халате.

— Не волнуйся, — проговорила покойница, бархатно и ласково. — Мы и с тобой поиграем. Потом…

Она послала молодому патологоанатому воздушный поцелуй и зашагала в направлении выхода из морга. Теперь покойница знала, для чего именно ей нужно было сделать шаг с шаткой табуретки.

Семён Игнатов никогда не любил бумажную работу. Писать отчёты и иное подобное бумагомарательство считал делом пустым. Да и просиживать стул в кабинете не любил. Когда от него скорость расследования не зависела, например, если за дело брались умники из лаборатории, то невольно вспоминал боевые командировки на Кавказ. Конечно, он не допускал даже мысли о том, что это было лучше, нежели спокойное чаепитие в, насколько это возможно для казенного дома, уютном кабинете. Но, всё же, там, на передовой, была некая ясность того, ради чего следует выжидать и экономить силы, а ради чего тратить их без остатка. Кому же нужны кипы исписанных бумаг — он понять не мог. Точнее, конечно понимал, для чего они необходимы в принципе, но отказывался признавать праведность этого самого принципа.

Потому, поставив последнюю точку, он с силой захлопнул папку и так же с силой опустил её на стопку из четырёх других. Всю первую половину дня он только и делал, что писал, лишь дважды отвлекшись, чтобы покурить и заварить чашку растворимого кофе. Игнатов воспроизвёл в памяти намеченное на день, шумно выдохнув и звонко ударив ладонями по коленям, поднялся со стула.

— Всё, я на обед, — объявил он глуповатому помощнику.

— Что сказать, если спросят? — поинтересовался Сашенька, в очередной раз подтверждая убеждение окружающих в его сомнительных умственных способностях.

— А придумай, — бросил Игнатов вместе с некогда потерянным колпачком, от давно закончившейся и отправленной в мусорное ведро ручки.

— Что придумать? — тупо спросил Сашенька, после того как поймал лбом пластмассовый цилиндрик.

— Саша — ты идиот! — махнул рукой Семён, надел солнцезащитные очки и вышел из кабинета.

По обыкновению, Игнатов бегал за перекусом во вторую школу, что была буквально в двух шагах. Охранники его знали, потому пропускали, не задавая лишних вопросов. Пирожки в школьной столовой были недорогие, вкусные и всегда свежие. Имелись и полноценные блюда. Например, котлеты с какой-нибудь кашей, наличествовало и первое. Однако, устраивать трапезы среди школьников Игнатов, как-то стеснялся, а потому довольствовался пирожками, коих ему, в принципе, вполне хватало. Но сегодня Семёну хотелось горячего и жидкого. Борщ или солянка вполне бы подошли, и в школе они, наверняка, имелись. Но стеснительность не давала повода сэкономить, и потому он направился в близлежащее кафе, где, к слову, частенько харчевались его сослуживцы, по большей части из ОМОНа. Называлось кафе «Берёзка» и, ни о какой частной охране его владельцу заботиться никогда не приходилось, потому как, вся округа знала — харчевня ментовская, а значит и соваться, с желанием нажиться, туда нечего.

Смерив быстрым шагом двести метров, разделявших городское полицейское управление и место, где его должен был ждать почти домашний обед, Игнатов вошёл в заведение. Время было обеденное, потому почти все столики, расставленные торцами к стенам довольно светлого и чистого помещения, оказались заняты. Причём, заняты преимущественно людьми в погонах.

Справа, в самом углу, сидели четверо гаишников и наворачивали гречу с поджаркой, судя по виду, говяжьей. Рядом с ними — трое «пепсов», уже окончили трапезу и попивали компот из сухофруктов со сладкими булками. Чуть ближе ко входу, расположилась пара гражданских, а совсем рядом с дверью, жевал котлету с салатом опер из соседнего кабинета, приветственно замахавший рукой, с зажатым в ней куском чёрного хлеба. Слева, в отдалении, два столика оккупировали шестеро омоновцев, также поприветствовавших Игнатова. Ещё один стол заняла парочка, смакующая пиво, и лишь единственный был относительно свободен. На одном из стульев стояла барсетка, остальные три пустели.