Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

Горбин долго, не моргая, смотрел в одну точку. Когда из мыслей вырвал звук упавшей на пол авторучки, до того медленно катившейся к краю стола, Вадим Артёмович потёр покрасневшие глаза, открыл тумбу, извлёк бутыль арманьяка, налил половину пузатого бокала, залпом опустошил посуду, после чего, убрал всё обратно. Горбин, наконец, обратил внимание на упавшую на пол ручку, но, вместо того, чтобы поднять — отшвырнул её ногой с такой силой, что та улетела в противоположный конецдлинного кабинета и ударилась в плинтус и раскололась вдоль всего корпуса.

Одновременно с ударом пластмассы о дерево, в кармане начал вибрировать телефон. Начальник управления не ждал звонка ни от кого, с кем было бы приятно говорить. Хотя, наверное, сейчас таких людей для него просто не было. Зато, он прекрасно знал, кто мог пытаться с ним связаться, причём связаться срочно, в свете новых обстоятельств. Горбин достал трубку, глянул на экран, скривившись, поднёс аппарат к уху.

— Здравствуй, Вадим Артёмович, — раздался голос из динамика. — Что это у тебя там за суета? Твои уже друг друга валить стали?

— Привет. Не знаю пока. Разберёмся, — с невозмутимостью в голосе ответил Горбин.

— Ну, допустим, разбираться уже другие будут, — резонно заметил собеседник на другом конце линии, — а это плохо, не находишь?

— Нахожу, — скрипнул зубами полицейский.

— Так, что же ты будешь делать с нашим делом? У меня возникают сомнения…

— Отбрось! — не дал договорить прокурору Горбин. — Всё в силе. Можешь на меня рассчитывать, как, впрочем, и всегда.

— Ты не шуми, — раздалось из динамика. — Лишнее внимание — лишний риск.

— Я знаю. Но делать-то нечего?

— Нечего.

— Ну, вот и всё! — раздражённо выпалил Горбин.

— Ладно, — согласился собеседник. — Я звонить больше не буду, без экстренной необходимости. И ты не звони. Я не параноик, но, знаешь — «бережёного Бог бережёт». Мой человек закинет тебе вводные в почтовый ящик. И, смотри, не облажайся.

Вместо ответа начальник городского полицейского главка нажал «отбой». Ему до чёртиков хотелось послать своего собеседника, но он терпел. Как, в общем, и всегда. Все тёмные делишки, с не истёкшим сроком давности, межрайонному прокурору были известны. И тот использовал компромат так, как считал нужным — втягивал Горбина во всё новые и новые аферы, которые лишь добавляли веса будущему многотомному делу потенциального подсудимого Вадима Артёмовича Горбина. Он был под колпаком и дни на свободе исчислялись тем временем, пока получалось играть свою роль в чужой пьесе. Гонорары и всевозможные дивиденды, конечно, являлись очень весомыми. Однако, возможности взять «творческий отпуск» или вовсе уйти со сцены не было. Единственное место, куда он уйти мог — это в тюрьму. Был ещё вариант с могилой, но о нём Горбин старался не думать. Однажды и сам хотел отправить туда своего «заклятого друга» — попросту заказать прокурора. Но потом, взвесив все за и против, прикинув с какими людьми завязан его оппонент, решил воздержаться от рискованного предприятия. Теперь об этом жалел, так как его собственная судьба зависела от успеха грядущего дела. На нём лежала организация всей силовой части первого акта Всероссийской премьеры.

После «Горбинского» налёта должны были произойти ещё два. Один в Москве, другой где-то за Уралом. И всё это за неделю до первого чтения нового закона о безопасности в банковской сфере. Главный вопрос повестки — кибербезопасность. Акценты нужно было сместить на безопасность более тривиальную. К тому же, свои задачи решал ещё и один из банковских воротил, масштаба поменьше федерального. Уничтожение бумаг, равно как и денег, снимало много лишних вопросов, доподлинной сути которых Горбин не знал, да и знать не хотел. А вот, в чём был уверен на все сто, так это в том, что заказали эту акцию очень серьёзные люди. Но, сколько именно ключевых фигур задействовано в исполнении, также оставалось тайной покрытой мраком. Было понятно — будет проделана работа с документацией, отшлифованы и филигранно подтасованы все необходимые файлы, умаслены люди, ведущие расследование. В общем котле приправа Горбина, возможно, играла и не главную роль, но без неё блюдо точно не получится. А если блюдо не получится, то и грядущие дни начальника городского полицейского управления станут не в пример сложнее нынешних.

Горбин полез в тумбочку, снова достал спиртное и проделал всё то же, что и пару минут назад, смерил долгим взглядом полупустую бутылку и опять повторил процедуру. Внутри начало расплываться тепло, заползать в каждый промёрзший от ужаса неуверенности уголок, словно котёнок, ищущий уютное местечко и готовый согреть его своим теплом. Начальник с минуту прислушивался к ощущениям. Потом пролистал телефонную книгу, нашёл нужный номер, закрыл глаза, погрузившись в полную темноту и послал вызов.

— Да, — раздалось на том конце провода.

— Анвар, как дела? — не поднимая век, протяжно, почти нараспев, спросил Горбин.

— Нормально, — сухо ответил Сардиев.

— Он согласился?

— Да.

— Хорошо, — кивнул полицейский, несмотря на то, что его жеста никто кроме немых стен кабинета не увидел. — Завтра нужно будет встретиться. У меня появится подробная информация.

— Что с Архиповым? — выдал свою информированность Сардиев.

— Умер, — пожал плечами Горбин.

— Хм… — не нашёл, что сказать Анвар. — А, как же…

— Завтра, Анвар, завтра поговорим, — мягко вымолвил Горбин и положил трубку.

Берег был пустынен и непривычно чист. Не виднелось окурков, пустых бутылок, смятых алюминиевых банок, упаковок от чипсов и орешков. Словно отретуширован. Все изъяны старательно заглажены, погребены под толстым слоем тонального крема иллюзии. Или реальности? Кто знает, какой он настоящий этот берег? До или после смерти? И, для кого настоящий? Для живых или мёртвых? Или для всех свой? Для Сергея Булавина он был вполне реален и тогда и сейчас. Просто, сейчас стал непривычным — слишком идеальным, словно на фото в глянцевом журнале. Полоска застывшей водной глади, полоска серого песка и человек, сидящий на, невесть откуда взявшемся, валуне. Ещё пару дней назад его не было. Эта часть берега виделась абсолютно пустынной. Сергей это точно помнил. Хотя, теперь пейзаж казался лучше. Вода, песок, камень, человек… И всё серое, словно на чёрно-белом фото. Только бренди в полупустой бутыли выделялся по цвету — казался таким же, как и там, в живом мире.

Когда с лучами рассвета Булавин обнаружил у своих ног бутылку, которую накануне разбил вдребезги, вспомнил и, заодно, поблагодарил устройство этого места за тот факт, что каждый день всё возвращается на круги своя, в том числе и приятные вещи. К фокусу с восполняемыми до изначального количества в двенадцать штук сигаретами Сергей уже привык. Теперь порадовал фокус с бренди, а также этот идеальный вид… Так что, если в мире мёртвых есть рекламщики, которые и после смерти не бросили свой труд, то им не нужно ничего придумывать — просто сфотографировать серого человека на фоне серого песка, граничащего с серым небом и почти чёрной водой. И, лишь бренди, ярким пятнышком на всём этом мрачном пейзаже будет говорить: «Эй! Разве ты не видишь? Я и есть жизнь!» И это будет правдой, просто потому, что ничего более живого вокруг нет и, неверное, не будет…