Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Ты — больная, — почти равнодушно констатировал Сергей, так как, по большому счёту, на тот контингент, на который был направлен гнев Лены Юсуповой, ему было наплевать. — Чучело, ты валерьяночки выпей. Помогает, говорят…

— Я лучше твоей разбавленной бормотухи выпью, — отмахнулась она и, без спроса, дважды отхлебнула, вернула тару и, поднявшись, медленно побрела прочь.

— А за братом ты, всё-таки, приглядывай! Чувствую — тьма внутри засела. Утянет она его к нам.

— Иди уже, чума! — вполголоса бросил Булавин, однако, для себя отметил, что советом «чучела» всё же не стоит пренебрегать.

Когда Сергей подошёл к домику своего брата, который был свеж и ухожен, совсем не такой, каким казался из мира мёртвых, то увидел, что дворовой столик разложен, а вся родня уже заканчивает поздний ужин. Сергей окончательно вышел из серой реальности нынешнего бытия и заскользил по дорожке, приближаясь всё ближе к столу и мангалу, в котором ещё не до конца прогоревшие угли жили живым теплом. Сергею, почему-то всегда было холодно, когда выходил в мир живых. Он делился своими наблюдениями и с Толиком и с Вайнштейном, но они лишь пожимали плечами. У них таких ощущений не возникало. Так что, в этом смысле, Сергей оставался феноменом, и потому выныривая из сумрака загробной жизни, всегда стремился теплу, словно болезный котёнок. Причём, привычные вещи, например, раскалённый на солнце металл или асфальт — вовсе не грели. Не грело ничего, кроме живого человеческого тела и открытого огня. Как выяснилось теперь — не успевшие остыть угли тоже вполне годились на то, чтобы обогреть мертвеца. Хотя, сейчас и они были лишними. От родных шло не просто тепло, а настоящий жар. От незнакомых людей такой энергии не ощущалось — это Сергей уже успел заметить. А, вот от родственников… Они прямо-таки пышали жаром. Сильнее всех — брат, чуть слабее — отец и мать. Затем — маленький Витюша. От Оксаны тоже шло сильное тепло, хотя она не была родственницей. Видимо, свою роль в этих замудрённых процессах играла не только кровь. Впрочем, в столь тонкие аспекты Сергей не хотел вдаваться. Было достаточно того, что он среди родных, куда загробная изморозь не смеет тянуть свои корявые пальцы. Ещё совсем недавно они так же сидели, ели шашлык, выпивали, шутили, смеялись… А потом ничего не стало. Всё затянуло серым мороком, что не развеется уже никогда.

Несколько минут Сергей сидел на корточках и глядел на, то и дело, краснеющие под дуновениями ветра угли, не вслушиваясь в разговоры близких. Внезапно насторожился, поняв, что никаких разговоров и нет вовсе. Все сидели молча. Брат курил, отец дожёвывал кусок мяса, мать просто смотрела в темноту, Оксана, как-то неуклюже и отстранённо играла с Витюшей в «ладушки». Мальчик тоже, будто чувствовал — у взрослых что-то не так и особо не щебетал, как это было по обыкновению.

— Ладно, — нарушил тишину Владимир Иванович, — стемнело уже, пора нам. Вер, давай собираться.

Вера Кузьминична вздохнула, недовольно посмотрела на мужа, потом на сына.

— Ладно, пойдём — махнула рукой. — Сына, а может…

— Мам! Я всё сказал… — не дал договорить матери Коля. — Всё нормально! Не знаю — чего тебе там батя наплёл!

— Ничего я не плёл! — в который уже раз начал оправдываться Владимир Иванович.

— Во-во! — скривилась Вера Кузьминична. — Что один — партизан хренов, что второй! А у матери сердце потом болит! Помру я с вами.

— Мам, да что ты, в самом деле?! — принялся успокаивать её Коля. — Сама себе чего-то напридумывала, а теперь ходишь, охаешь.

— Напридумывала? — укоризненно кивала головой женщина. — Я же мать, я же чувствую. Чувствую, что проблемы у вас, — кивнула она на Оксану. — Сначала Сергей, теперь ты…

— Ну, ещё брата сюда же приплела! — хлопнул себя по коленям Коля.

— Всё, хватит! — подал голос отец. — Вера, пошли, сами разберутся! Пошли, пошли, — потормошил он супругу за плечо.

Та лишь ещё раз неодобрительно потрясла выбеленной годами головой и, повинуясь убедительной просьбе мужа, встала из-за стола, чмокнула в щеку сначала Оксану, потом сына и внука и засеменила к калитке.

Отец, распрощавшись с Колей и невесткой, а также по-взрослому пожав ручонку Витюше, отправился следом. Сергей проводил родителей взглядом, до сих пор не понимая, что их тревожит. Вообще, находясь на ином уровне бытия, дела живых начинают казаться не совсем понятной вознёй. Причём, даже тогда, когда речь идёт о серьёзных вещах.

Булавин слишком быстро успел к этому привыкнуть. Дядя Груша — «всезнающий» Вайнштейн, объяснил это тем, что эмоции очень скоро сильно притупляются. Можно даже сказать — совсем исчезают. Реакции остаются на уровне подсознания. Просто, в той или иной ситуации, нужно вести себя так, а не иначе. Когда грустно — печалится, когда весело — улыбаться. Сергей верил в это, лишь отчасти. Возможно, эмоции и отмирали вместе с телом, но не все — это точно. Действительно значимое таковым и оставалось. Просто, воспринималось словно под сильным успокоительным, не так бурно, как при жизни.

Сергей попытался прочувствовать брата — так ощущения казались ярче. Он уже потянулся к сознанию живого, но Николай нарушил молчание, и необходимость в раскопе чужой души отпала сама собой.

— Тебе с Витюшей нужно уехать, — не отрывая липкого взгляда от тлеющих углей, сообщил Оксане супруг. — Ненадолго. На недельку, может на две.

— Ненадолго… — усмехнулась Оксана и жестом указала Витюше идти в дом.

Ребёнок выразительно посмотрел на мать, та кивнула и мальчик побежал к крыльцу. Через несколько секунд в зале загорелся свет.

— Ты знаешь, Коля, примерно такую же фразу я уже слышала, — не глядя на мужа, призналась Оксана.

— Да? И от кого же?

— От отца. Впрочем, это последнее, что я от него слышала. Мы с мамой уехали, тоже, на пару неделек. Мне тогда девять было. И вот, с тех пор я здесь.

— Я думал ты местная, — удивился Коля.

— Нет. Я же в вашу школу в третьем классе, посреди учебного года, пришла. Я из Иваново, родилась там.

— «Город невест»?

— Ага, невест… — устало усмехнулась она. — Ведь, я отца так больше и не увидела. Мама сначала говорила, мол, поживём тут с месяцок и домой поедем. А потом в школу меня повела, договорилась еле-еле… Вот, тогда-то, я и поняла, что дома я больше не увижу. И отца тоже…

— А, что с ним? С Михаил Дмитриевичем?

— Евгеньевичем, — поправила Оксана. — Не знаю. Мать не говорила, а я и не допытывалась. Сказала, как то, года через три: «Нет у нас больше папки…» Я ещё думала — вот, подходящий момент подвернётся, узнаю. Да, как-то не подворачивался. А теперь и спросить не у кого.

— Царствие небесное… — проявил участие Коля.

— Да, царствие… — отрешённо кивнула Оксана. — Я это к чему — тебя я тоже больше не увижу?