Михаил Гиголашвили - Кока

Пошли короткие новости. У горных баранов лбы в три раза толще, чем у людей. Медведь в пять раз сильнее самого сильного в мире мужчины. Барсы и леопарды лишены голоса, не умеют ни мяукать, ни мурлыкать, ни выть, ни рычать, а только издают хриплые лающие звуки. Щенки гиен совокупляются друг другом с детства, притом все гиены – гермафродиты, клитор имеют размером с пенис, и успешно действуют ими обоими, совокупляясь с кем попало, но прячась от владычицы-матриарха. А в стае гиеновидных собак всё наоборот: можно совокупляться и рожать детёнышей только доминантной паре, а всем остальным запрещено это дело, и они строго следуют этому запрету! А что есть такое табу, как не моральный тормоз? Дикие собаки сознают, что им запрещено передавать свои гены дальше, и подчиняются этому, невзирая на инстинкты и желания! Ведь мораль может быть только у тех существ, у кого есть душа, мировоззрение, характер, чувства.

Последовали краткие сводки “одной строкой”. В Африке расплодились львы-людоеды, за два года съели девятьсот человек, для львов человечина вкусна и легка в добыче. Дельфины запоминают до семисот команд. От гормонального взрыва у страуса эму краснеют ноги. Песочная барханная кошка живёт исключительно под землёй, отчего имеет огромные глаза. Дикие кабаны, одни во всей природе, не потеют. Ушастые лисицы слышат шуршание насекомых под землёй. Зверёк зверорыл видит носом, похожим на розочку. В саваннах птицы марабу идут вслед за пожаром и поедают опалённых насекомых. А ехидны при пожарах выкапывают ямку, ложатся в неё, впадают в анабиоз и в таком виде пережидают не только пожар, но и время после него, пока не заведётся новый живой корм.

В заключение передачи вопрос викторины для телезрителей: “Умеют ли птицы зевать?” – первые правильно ответившие пять человек получат по сто марок…

И тут в холле появился человек в спортивной синей пижаме. Баран! Из-за его плеча осторожно выглядывал Лясик, разодетый в шикарные шмотки.

Они стояли, не решаясь войти и растерянно оглядываясь (баба-солдат, остановив свой марш, тут же раскинула руки, не пуская их дальше), пока глаза не наткнулись на Коку.

– Э, брудер! [142] От Bruder – брат (нем.). – Баран обрадованно поднял руку.

– Ну ты и попал в Хуйбышев! – удивился Лясик, оглядываясь.

Они посторонились, дали пройти бабе-сумке (та, прижав торбу к животу, скорым шагом шла к туалету). Стефан безмятежно читал дальше. Негритянка взволнованно заклацала жвалами.

Кока, отогнав бабу-солдата, обнял их. Не забыли! Навестили!

– Как меня нашли?

Лясик кивнул на Барана, смущённо глядевшего в сторону:

– Это всё он! Мы за тантой Нюрой в Мюнхен поехали, а на обратном пути Баран говорит, что должок у Мусы остался, Кокины бабки, четыреста гульденов, заедем, возьмём и Коке отвезём! Ну, заехали, с казахами разобрались. В больнице, куда тебя Баран отвёз, узнали, где ты. Да ты и сам мне сказал по телефону. А тут подсказали санитары: такой видный бородатый парень, всё время по коридорам тусуется, он из второго, открытого отделения, можете навестить…

Глаза у Лясика бегали, и Кока, слушая его, почему-то усомнился в его словах, хотя в чём смысл сомнений – разобрать не смог.

Опасливо глядя на негритянку-Будду, клацающую во всю силу мощных горильих челюстей, Баран предложил выйти на воздух:

– А то тута ломает сидеть, дурдом! Во! Кроводил оленю тащит! – На экране крокодил волок уныло мычащего гну в пучину.

– Детсад в дурдоме, – поправил Лясик, видя, как вялая девушка сморщилась и заплакала оттого, что её домик из кубиков рухнул.

На вопрос Коки, как Лясикины отношения с полицией, коротко ответил:

– Дело открыто. Под подпиской живу, паспорт забрали, я без ксив, как и ты…

Во дворе сели за пустые столы закрытого кафе. Лясик, закуривая и угощая сигаретами, спросил, как дела.

– Ничего. В ломке был, сняли. Сейчас хорошо.

Баран вытащил из кармана пакетик:

– Вот твой отрава! Еле-еле у Муса отбил. Штоф зер гут [143] От Stoff (ist) sehr gut – товар очень хороший (нем.). . Из Афган. Неершён. Что будем махен [144] От machen – делать (нем.). ?

Огонь взметнулся в Коке, но он силой воли загасил его.

– Я в завязке. Не хочу. Оставь себе.

– Ничего себе понт! Завязал? – удивился Баран, а Лясик сказал:

– Что тут непонятного? Ты подсел на хмурого, а Кока слез. Ты тогда компенсируй ему. Верни деньги, раз он не берёт отраву!

– Чего камбесировать? Что за кугель-мугель? – не понял (или сделал вид, что не понял) Баран, но Лясик как-то странно-значительно посмотрел на него, негромко добавив:

– Так надо! Для дела! Давай, давай! У тебя есть бабки. Он же кайф не взял, вот и отдай ему бабло обратно!

А Коку вновь укусило жало сомнения: “Для какого дела им надо мне деньги отдавать?.. Такой крюк делать, чтобы мне дурь или бабки отдать?”

Баран начал залупляться – пусть Муса отдаёт, он при чём? Он, что ли, бабки брал? Но Лясик строгим взглядом приструнил его:

– Давай, не жмись, жабу удуши. Так надо. Отколупни из пачки.

– Моя пачка, неча шауен [145] От schauen – смотреть (нем.). ! – огрызнулся Баран, мотая бритой головой, нехотя вытащил деньги и стал важно выкладывать по одной купюре. – Айн… Цвай… Драй… Фир… Готов. Четыре сотня были… А поросок я возьму, сильное сирево! Или раздербаним пополама? – Он застыл с пакетиком, но Кока твёрдо сказал:

– Нет, бери всё себе. А травы у вас нет?

Лясик качнул головой:

– Ты же знаешь, каннабиум и все его производные – вне сферы моих интересов. Дубак для дебилоидов и деградантов!

Баран тоже про траву ничего не знал – какая на хрен трава, когда чистый герыч есть? И напомнил: уже поздно, если хотим до Голландии засветло доехать, то пора двигать.

– А ты? Чего тебе тут сидеть? Поехали с нами, а?! – вдруг предложил Лясик. – Я тоже под подпиской, но дёрнул же в Германию! Плевать!

– Давай, хуля там здеся зитцен [146] От sitzen – сидеть (нем.). ? – поддержал его Баран, сморкаясь через ноздрю на землю, чем испугал шедшую по своим делам санитарку.

И правда, чего оставаться? Ломка снята. Рана на ноге зажила. Не ходить же на эти семинары поганые?

Кока заикнулся было, что в башке звенит по-прежнему, и ответа из томографии ещё нет, и карта его медицинская у докторов в сейфе, но Баран скорчил рожу:

– Тамо… графья, чего? – А когда ему объяснили, что это снимки головы, он удивился: – У тебя на копфе [147] От Kopf – голова (нем.). никакой шишняк нету! Положь с прибор на эту графию! Даже из Целле побегушники бежут! Айда с нами в Амстер, а там сам шау, что куда!

И Кока решился – чёрт с ней, с картой! И томография побоку – сколько можно среди психов отсиживаться?

– Подождите, я мигом.

Он прокрался через холл. Толстяки играли шахматными фигурами в поддавки. Негритянка-Будда, широко открыв рот, вперилась в экран, где богомолиха с аппетитным хрустом пожирала своего малохольного самца. Кривой парень с тиками набирал воду. Около ординаторской тёрся щекастый в наушниках, высматривая что-то поверх матового стекла. Медбратьев не видно. Врачи уже ушли. Никого.