Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

– Айзек?

– Он, наверное, не очень надежный источник? – со смешком сказал Стюарт.

Она покачала головой и подтянула брезент.

– Вообще, их положение выглядит теперь лучше.

– Да?

– У нас есть еще два письма, кроме поручительства Джозефа. И он проявил щедрость и открыл им счет в Набережном Национальном банке, что тоже должно помочь.

Так вот что Джозеф сделал с чеком в тот день, когда они вернулись из Хайлендс. Положил их на счет для родителей Анны. Он был хорошим человеком.

– Отличные новости, Анна.

Она подняла глаза на Стюарта. Ее лицо никогда еще не было таким открытым и сияющим. Ему нравилась мысль, что смерть Флоренс и невозможность сделать единственную вещь, к которой она стремилась, открыла возможность для Анны воссоединиться с семьей. Он подумал, что и Флоренс это понравилось бы.

Они стояли в тишине несколько долгих тихих минут. Наконец, Стюарт заговорил.

– Думаю, можно пойти внутрь. Может, я смогу найти нам халаты.

– Так мило, – сказала Анна, и этого было достаточно, чтобы он никуда не пошел.

Стюарт услышал тяжелую поступь миссис Тейт по лестнице, которая вела к его комнате. Его квартирная хозяйка была грузной женщиной с толстыми ногами и опухшими лодыжками, и она крайне редко поднималась по лестнице, тем более на третий этаж. Деревянные подступенки стонали под ее весом, и миссис Тейт постанывала в ответ.

Звук заставил Стюарта сесть в постели, протереть глаза и оглянуться в поисках рубашки. Он уже начал копаться в груде грязной одежды, когда услышал стук в дверь.

– Мистер Уильямс? – По другую сторону двери миссис Тейт изо всех сил старалась перевести дыхание.

– Одну минуту. – Стюарт нашел свитер и натянул его через голову.

– Вам посылка.

«Странно», – подумал Стюарт. Миссис Тейт обычно оставляла всю почту, включая посылки, на столике под лестницей. За три года, что он прожил здесь, сколько раз она при нем заявляла жильцам, что она не «Пони Экспресс»? Дюжину? Больше?

– Вам не стоило подниматься сюда, – сказал он, открывая дверь, но при виде коробки в ее руке понял, почему она это сделала.

В руках она держала одну из подарочных коробок «Ковингтона» – из тех, что они использовали в магазине подарков на первом этаже, фиолетовую, со штампом из золотой фольги на крышке. Ей хотелось знать, что внутри, не говоря уже о происхождении своего жильца. Она передала ему коробку.

– Она пришла не по почте? – спросил Стюарт, заранее зная ответ.

– Приятный мужчина в дорогом пиджаке оставил ее для тебя.

Наверное, Уилсон.

– Лысый, с темными усами?

– Нет, – сказала она. – Песочные волосы, чисто выбритое лицо. Очень хорошо одет.

Описание походило на его отца, но это было невозможно. Отец Стюарта определенно не доставлял собственные посылки.

– Ну, спасибо, – сказал Стюарт, собираясь закрыть дверь.

– Ты не будешь ее открывать? – спросила она, поддаваясь любопытству.

Стюарту было жаль миссис Тейт, как и всех, кто жил жизнями людей, которых едва знал.

– Наверное, просто рубашка.

Миссис Тейт не сдвинулась ни на дюйм. Стюарт не знал, что в коробке, но, похоже, у него не оставалось выбора, кроме как открыть ее при миссис Тейт. Он прижал коробку к телу, чтобы свободной рукой стащить крышку. Когда он снял ее, то оглянулся в поисках места, куда мог бы ее положить, но миссис Тейт оказалась быстрее.

– Я подержу, – сказала она, уже протягивая руку.

Что бы ни было внутри, оно было завернуто в слой фирменной оберточной бумаги «Ковингтона» – белой с маленькими «К». На бумаге лежала карточка в конверте, и Стюарт отодвинул ее в сторону.

– Что за повод? – поинтересовалась миссис Тейт, когда Стюарт отогнул оберточную бумагу, но он не ответил. Он уже увидел, что внутри.

– Никакого повода, мне просто кое-что вернули, – сказал он, выхватывая крышку у квартирной хозяйки и не дожидаясь ее протестов. – Огромное спасибо, что занесли.

Миссис Тейт выглядела страшно удрученной, но какая часть разочарования относилась к тому, что ей не суждено было узнать содержимое коробки, а какая – к необходимости преодолеть два пролета лестницы до собственной квартиры, Стюарт не знал.

Он подождал, пока она повернется к лестнице, прежде чем мягко закрыть за ней дверь. Оставшись в одиночестве своей комнаты, он швырнул коробку на кровать и разорвал конверт, чтобы достать записку на фирменном отцовском бланке, – в верхней части листа красовалась выгравированная надпись: «Джон Ф. Уильямс».

«Стюарт,

Твоя подруга оставила это вчера вечером. Я подумал, что ей он еще понадобится.

Всегда твой,

P.S. В следующий раз прошу не уносить чехлы с шезлонгов. Корпус изготовлен из тика, а он плохо переносит дождь».

В коробке лежал розовый кардиган Анны, профессионально постиранный, отглаженный и сложенный. Стюарт подумал было швырнуть коробку в дальнюю стену спальни, но ему не хотелось возвращать Анне мятую одежду, так что он удовлетворился разрыванием отцовской записки напополам, а затем на четвертины.

Дождь так и не утих. В конце концов начало темнеть, и Анне нужно было возвращаться домой, так что Стюарт выбежал из-под навеса, чтобы принести ее платье и свои рубашку и шорты. Он, наверное, не заметил кардиган. Когда он вернулся к Анне с одеждой, она уже сложила брезент и отложила его в сторону. Платье промокло насквозь, и Стюарт выжал его, но даже после этого у нее не получалось надеть его самостоятельно. Ткань липла к коже, как водоросли.

– Я помогу, – предложил он, и она подняла руки, чтобы он натянул мокрую ткань на ее голову, по груди – соски проступали сквозь ткань купального костюма – и к бедрам. Стюарт не знал, что выводило его из себя больше – что он не поцеловал ее тогда, или что отец скорее всего наблюдал за ними.

Анна явно чем-то расстроила Эстер, хоть она и не была уверена, чем именно. За последние несколько недель Эстер стала молчаливой, кроме тех случаев, когда она командовала Анной. Этим вечером после раннего ужина она выдала ей новую книгу Ф. Скотта Фицджеральда и наказала идти в больницу, чтобы почитать Фанни. Анна постаралась отвертеться от задания.

– Она едва знает меня, – сказала Анна. – Разве она не предпочтет вас?

– Наверняка, – сказала Эстер, кладя руку ей на спину, – но сегодня я просто не могу этого вынести.

Анна не знала, как она в принципе это выносит. В воскресенье будет два месяца с момента гибели Флоренс. Анна пыталась представить, каково потерять ребенка, а затем каждый день ходить в больницу, сидеть с Фанни и притворяться, что все в порядке. Должно быть, очень изматывающе.

А еще была палата Фанни, такая темная и угнетающая, что ее совсем не хотелось посещать. Когда Анна пришла, она подтащила стул к окну и приподняла жалюзи на шесть дюймов, чтобы вечернее солнце позволяло читать мелкий шрифт.