Грегори Робертс - Духовный путь [litres]

Существую ли я?

Чувство страха было так сильно, что невольно напрашивался вывод: его все-таки ощущает некое «Я», а вопрос задает мыслящий разум. А значит – да, я существую.

Каково продолжение моего «Я»?

Я в буквальном смысле задал этот вопрос и обнаружил собственные руки и ноги, думая о потенциальном продолжении своего тела, – и опознал, что мое тело по-прежнему мне принадлежит.

Как я соотношусь с этим пространством?

Я направил свои мысли в тело и почувствовал, что предплечье, грудь, бедро, колено и стопа на чем-то лежат.

Выходит, этот мир – или, может, измерение – имеет поверхности.

Какова моя ориентация в пространстве?

Едва задавшись этим вопросом, я смог «увидеть» или воспринять траву как нечто подо мной, притом что я все еще не знал, что такое трава.

Выходит, здесь есть верх и низ и я нахожусь внизу, что бы этот низ собой ни представлял.

Это помогло, но несильно, ибо все остальное было слишком странным.

Складывалось ощущение, что из этого «места», в котором оказалось мое «Я», открывается призматический вид на «другие места», которые я воспринимаю периферическим зрением, но не могу на них сосредоточиться, поскольку я в состоянии соотнестись лишь с пространством, но не со смыслом, даже смыслом травы. Я не мог сосредоточиться мыслью на том, «где» я нахожусь, потому что не знал, что и чем является. Или когда…

Откуда и когда я пришел?

Я почему-то понял, что не «принадлежу» к этому измерению или пространству, хотя и не мог вспомнить никакого другого – мне не с чем было соотнестись в этом странном мире. Мысль о том, что это случилось со мной, оставалась неколебимой – и одной из немногих моих соломинок в этом каверзном море.

Страшно было заглядывать в собственный разум и видеть там чистую белую доску всякий раз, как я пытался сойти с логической лестницы и постичь хоть что-то рядом с собой – но ничего не мог вспомнить.

Кроме того, страшно дезориентировало то, что периферическим зрением я продолжал улавливать фрагменты иной, раздробленной реальности. Я будто бы смотрел на медленно вращавшуюся голограмму, на которой одновременно изображено все и ничего.

Я почувствовал, как участился пульс, только усугубив испуг и ужас перед тем, что я застрял в этом мире навеки. Я вновь обратился к логике и сделал вывод, что если могло произойти такое вот перемещение в новое измерение – и оно привело к смещению чувств, возможно, удастся найти путь обратно.

Как я сюда попал? Что я делал?

Подумав так, я произнес одно-единственное слово, которое развеяло наваждение: Раковина .

В ту же секунду рука моя скользнула по траве – и вот я отыскал свою витую раковину, которая выпала у меня из пальцев, и, едва дотронувшись до нее, полностью опамятовался. Пальцы сомкнулись на раковине, и я понял, где я, когда и кто я такой.

Полностью очухавшись, я вскочил на ноги и зашагал к дому, чувствуя себя освеженным, однако той ночью много часов просидел над своей записной книжкой.

Справиться с этим странным опытом мне помогло то, что галлюциногенные видения у меня бывали и раньше, но я всегда сохранял контроль над собой, даже по ходу самых странных галлюцинаций. Много лет назад, еще до того, как я осознанно встал на Путь, один Шаман из Киншасы пригласил меня поучаствовать в – по его уверениям – безобидном духовном опыте с галлюциногенами его собственного изготовления, и я видел какие-то очень странные пятиногие сущности, которые грезились мне на протяжении двух дней, пока действие препарата не закончилось.

Так что подобные опыты химического свойства мне уже были знакомы, что необычно и не рекомендуется, однако они оказались действенной подготовкой к полной дезориентации, которую я ощутил, когда лишился чувств после того, как в тот день подул в раковину.

А вернуться обратно мне помогла стройная система мышления с использованием логики и научных принципов.

Я с самого начала пытался завязать свое Служение на совершенно беспристрастное и критическое мышление, с помощью которого я мог бы воспитывать, критиковать и постоянно вопрошать свое «Я». В определенные моменты – например, по ходу транса – именно рациональное мышление и крепкая Воля оказывались моим якорем.

Научил ли этот опыт меня чему-то существенному? Не думаю. Потом я разъял его на части и расспросил своего духовного наставника, однако, помимо чувства уверенности, что мне был явлен уникальный и подлинный проблеск чего-то, что не было очередной из привычных галлюцинаций, не могу сказать, что извлек из этого нечто важное, чем могу поделиться.

Тем не менее переживание было ярким и до ужаса дезориентирующим. С того момента я много раз едва не терял сознание, однако первый шок оказался так силен, что нечто каждый раз удерживало меня от повторного визита на… обратную сторону этой стороны. Я, конечно же, любопытен, но и осторожен. Наставник однажды сказал: «При каждом шаге по Пути с обеих сторон – крокодилы. А кинувшись очертя голову в духовное, можно свалиться в опасные воды … »

С тех пор, приступая к деятельному Служению на природе, я каждый раз убеждаюсь, что место безопасно. Сознание я потерял, по сути, в глуши – куда и стремился попасть – и очнулся рядом с грудой камней. Если бы при падении я ударился о них головой, мой сердечный друг очень долго бы меня искала.

Даже после того, как ко мне вернулось сознание, я некоторое время не мог кричать. Я сделал заметку – хотя на пятом году заметки делал уже редко: нужно кого-то предупреждать, что я собираюсь дуть в раковину в безлюдном месте, и убеждаться, что место подходит для транса, там нет твердых поверхностей.

Это происшествие также помогло мне осознать, что по ходу Служения я часто переставал контролировать периферию, – с тех пор я с большей тщательностью выбираю глухое место, где собираюсь совершать Служение.

Страшно мне не было. Вера есть свобода от страха. Однако после этого соскальзывания в другой мир я решил принимать разумные предосторожности, что делаю и по сей день.

На пятом году я осознал, что каждый раз в новолуние что-то заставляет меня чистить идолов и мое Священное пространство – нет нужды смотреть на календарь. Некое чутье неизменно подсказывало мне, что наступают особо значимые дни индуистского календаря, – и я часто звонил духовному наставнику даже раньше, чем он звонил мне. А мое Служение оттачивалось, постоянно сметая препятствия к установлению связи.

Подтверждения продолжали приходить, причем в изобилии. Я прошел через этап почтительного признания каждого из них, а потом начал их игнорировать, а когда дул в раковину под звездами, даже закрывал глаза, чтобы полностью от них отгородиться. Теперь я встречаю их улыбками, отмечаю каждое, как красивый флажок или ворсинку связи, – а после про них забываю. До явления следующего.