Чжан Юэжань - Кокон [litres]

– Обожаю Шу Ци! [78] Шу Ци – знаменитая тайваньская актриса. – сказал он. – Эти полные губы, она и в жизни такая же сексуальная?

Котел на столе кипел, в ячейках, шумно бурля, варилась разная снедь. Так и люди – варятся каждый в своей жизни, но все равно оказываются пропитаны общим запахом. Не расставаясь с сигаретой, Се Тяньчэн выловил из котла кусок обжигающей баранины, отправил его в рот и запил глотком ледяного пива. Как странно: в этом мужчине было невозможно узнать молодого Се Тяньчэна, и тем не менее каждый его жест дышал девяностыми. Поезда, Москва, дурманящие мечты о богатстве. Это была золотая пора Се Тяньчэна. Как и тетушка Лин, он любил повторять, что хорошие времена позади, теперь все перевернулось вверх дном, чем дольше живешь, тем меньше что-либо понимаешь. По воздуху расплывался аромат той эпохи, и мне показалось, что папа где-то рядом. Но я о нем не заговаривала.

Торговый центр, в котором находился ресторанчик, закрывался рано, и мы пошли в бар. Выбрал его Се Тяньчэн, это был ирландский паб на берегу реки, со столом для бильярда и футболом по телевизору.

– Раньше я часто здесь бывал. – Он отхлебнул пива. – Как сейчас развлекается молодежь, еще ходите по барам?

– Наверное, бывает, – ответила я. – Сама не знаю, как сейчас развлекается молодежь.

Он расхохотался:

– Любите вы строить из себя поживших. Ты замужем?

– Нет.

– Стоит все-таки подыскать себе спутника жизни. Не надо воображать, будто сама со всем справишься.

В то время я снова переехала к Тан Хуэю. Мы расстались, но он не переставал обо мне беспокоиться, часто звонил, рассказывал новости: написал неплохую статью, встретил интересного человека, попробовал новое блюдо – все в таком роде. Через год после моего разрыва с Сюй Ячэнем он сказал: твой цветок распустился, не хочешь прийти посмотреть? Мы стояли у окна, и он проговорил, глядя на улицу: наверное, это упрямство и самонадеянность, но я уверен, что только мне под силу сделать тебя счастливой. Потом взял мою руку и прижал к своей груди. Спустя две недели я снова перебралась в его квартиру. Мы завели пуделя. Иногда пудель спал в гостиной, иногда в кладовке, но никогда не соглашался лечь на подстилку, которую мы ему приготовили.

– Пару дней назад встретил приятеля, мы с ним вместе ездили торговать в Москву. Зашла речь о твоем папе, – сказал Се Тяньчэн.

– Что он сказал?

– Сказал, что твой папа остался должен ему много денег.

– Сколько?

– Порядочно, если посчитать проценты с девяносто третьего года. Все это время он искал Ван Лухань, чтобы она вернула долг. Если найдет тебя, пристанет как банный лист.

– Ван Лухань не нашлась?

– Нет. – Се Тяньчэн взглянул на меня: – Что, не веришь? Я лет десять назад потерял ее из виду.

– Я часто думала, сойдетесь вы или нет.

– Нет. Как ты и хотела. – Се Тяньчэн улыбнулся.

Се Тяньчэн сказал, что Ван Лухань нравилась ему только в определенные моменты и в определенных состояниях. Когда, накрашенная яркой помадой, выступавшей за контуры губ, она щурилась и курила одну сигарету за другой, потом оборачивалась, выпускала целое облако дыма тебе в лицо и вдруг разражалась громким смехом. Он любил в ней малую толику безумия и нервность, которая ее совсем не портила. Но потом Ван Лухань по-настоящему сошла с ума.

Два года после смерти моего папы они еще поддерживали отношения. Се Тяньчэн признает, что действительно мечтал быть с ней вместе. Она переехала, сделала короткую стрижку, нашла работу – устроилась продавцом косметики в один из универмагов на Ванфуцзин. Когда покупателей не было, капала духами на клочок бумаги и принималась размахивать им в воздухе. Се Тяньчэн пару раз заходил к ней в магазин, однажды она спросила: ты чувствуешь на мне духи? Он ответил: чувствую. Как они пахнут? – спросила Ван Лухань. Он ответил: сладкий запах с примесью сандала. Она сказала: вот как, а я совсем ничего не чувствую. Уходя на работу, она запирала матушку Цинь дома. Се Тяньчэн навещал их каждые выходные, надеясь увидеть хоть какую-то перемену в Ван Лухань. Но улучшений не было, она оставалась по-прежнему холодна, однако не настолько, чтобы он окончательно отчаялся. В 1995 году матушка Цинь подхватила тяжелое воспаление легких – в разгар зимы распахнула все окна в квартире, пока Ван Лухань была на работе. Еще через полгода она умерла. Се Тяньчэн снова помогал Ван Лухань с похоронами. Наверное, даже лучше, что матушки Цинь больше нет, думал он. Теперь Ван Лухань сможет окончательно избавиться от теней прошлого, начать новую жизнь. И она действительно начала новую жизнь – неизвестно где познакомилась с религиозной компанией и вслед за ними уверовала в Иисуса. Ее друзья были не из тех, чья вера ограничивается чтением Библии перед сном и воскресными походами в церковь. Они исповедовали деятельную веру и ежесекундно думали о том, как искупить свои грехи и снискать божественную любовь. Ван Лухань посещала все их собрания в любую погоду, ходила и в больницы, и в детские дома, и на встречи ассоциации инвалидов. Се Тяньчэн сказал мне, что никогда еще не видел такой фанатичной веры, она творила добрые дела так, будто ей начисляли за них трудоединицы. А потом Ван Лухань пропала, он приходил к ней домой, но ни разу не застал, сосед видел, как она ушла с чемоданами в сопровождении какой-то немолодой женщины. Се Тяньчэн опросил всех общих знакомых, но никто не знал, куда она пропала. Одно время он был очень подавлен, каждый вечер шел в бар и напивался, глядя, как певички в блестящей чешуе крутят задами на сцене. Пьянел и засыпал, уронив голову на стойку, домой возвращался не раньше четырех утра. Когда выходил из бара, небо уже светлело, на улице не было ни души. Утратив всякую веру, Се Тяньчэн медленно плелся домой, казалось, он никогда уже не сможет оправиться. Но на самом деле так продолжалось не больше месяца. Однажды вечером он увидел на сцене новую девушку и впервые отставил бутылку, а когда она допела последнюю песню и спустилась со сцены, угостил ее выпивкой. С тех пор Се Тяньчэн каждый вечер угощал ее после выступления, а через две недели увез из этого бара. Потом у него было еще несколько скоротечных романов, а следом он познакомился со своей нынешней женой, и они быстро сыграли свадьбу.

– Наверное, твоему папе я не чета, но Ван Лухань со мной жилось бы неплохо. Она и сама это прекрасно знала. Человек – странное создание, вечно лезет туда, куда не надо, бьется лбом в закрытую дверь, разбивает себе голову в кровь, уверенный, что это судьба. – Се Тяньчэн покачал головой и опустил бутылку на стол.

Той ночью я поздно вернулась домой. В спальне горел свет, Тан Хуэй сидел на кровати и читал. Поднял голову:

– От тебя разит алкоголем.