Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Я забрался на верхний ярус, улегся под холодное одеяло. Завтра надо возвращаться в школу. Подумал, что прекрасная жизнь в мире, раскинувшемся к востоку от продовольственного рынка, закончилась, едва успев начаться, и сердце защемило. Но тетя сказала, что я необычный человек, и, вспомнив ее слова, я почувствовал азарт, захотелось показать им, на что я способен.

Я полежал немного и спросил у тети, что потом стало с Ван Лухань. Она долго не отвечала, наверное, успела задремать, а может, пыталась вспомнить, куда уехала Ван Лухань. Ее забрал отсюда старший брат, наконец ответила тетя. С тех пор в Наньюане она не появлялась.

Перед сном я раздумывал, зачем тетя мне соврала. Ведь ясно, что она следила за Ли Муюанем и Ван Лухань, почему же не захотела в этом признаться? Всего через пару дней ответ всплыл на поверхность. Вечером я пришел домой, бабушка ела лапшу быстрого приготовления, а тетя, сославшись на боль в желудке, не стала готовить ужин и сразу легла в постель. Когда я зашел, она резко села на кровати и сказала: Ли Муюань умер, его машина врезалась в грузовик. Я спросил, откуда ей это известно, тетя сказала, что в церкви устроили специальную службу для матери Ли Муюаня, ей рассказал об этом один из прихожан. Тетя выглядела очень встревоженной и терла ладони тыльными сторонами, как будто срочно должна что-то предпринять. Дождавшись, когда я усну, она потихоньку встала и выскользнула из комнаты. Щелкнул замок входной двери – она вышла в подъезд. Я слез с кровати, босиком подошел к окну. На улице было холодно, ни одного прохожего. Тетя села на корточки у фонаря, чиркнула спичкой, загорелся огонек.

Пламя задуло ветром, тогда она взяла новую спичку и прикрыла огонек руками. Потом достала из-за пазухи тетрадь с красной обложкой, стала рвать из нее страницы и поджигать, разгорелся маленький костер. Несколько раз она останавливалась, наверное, читала, что там написано. В конце бросила в огонь красную обложку, и пламя вдруг прыгнуло вверх. Тетя все сидела на корточках, глядя, как оно успокаивается, постепенно съеживается и гаснет. Потом встала, потерла лицо, обхватила себя за плечи и вернулась в подъезд.

Я вдруг понял, что у нее тоже было “нечистое, стыдное чувство” к твоему отцу. Он ей нравился, потому она за ним и следила. Все искали второго преступника, а тетя была погружена в свои сердечные заботы. Она надеялась, что это чувство поможет ей убежать от творившегося в мире безумия, но потом обнаружила тайную связь между твоим папой и Ван Лухань. Безумие окружило ее кольцом, от него было не скрыться. Тетя сохранила все в секрете, потому что любила твоего папу? Возможно, ведь огласка могла разрушить жизнь его семьи и поставить крест на его будущем. Но другой причиной наверняка был страх, тетя боялась “заварить большую кашу”. Страх и любовь вынудили ее хранить молчание. Вряд ли твой папа знал о ее любви или о страхе, он вообще ничего не знал. А теперь умер и уже ничего не узнает. Нет, наверное, тетя думала иначе: раз он умер, можно наконец все ему рассказать. Поэтому она так торопилась сжечь эту тетрадь. Кажется, раньше она встречалась мне в одном из сундуков. Почему я тогда ее не открыл? Наверное, не верил, что у тети могут быть свои тайны.

На языке вертелось еще много вопросов. Как она вела себя с Ли Муюанем, когда узнала правду? Могла ли и дальше его любить? Неужели она не озлобилась, увидев, что его жизнь совсем не изменилась, а ее жизнь разрушена до основания? Хотелось ли ей рассказать ему правду? Я увидел, как похожа моя западня на ту, в которую много лет назад угодила тетя. Мы пленники одного сюжета, носимся по кругу, как хомячки в колесе. Но что будет делать хомячок, если однажды узнает, что все это время он оставался на одном месте?

Через пару дней ты вернулась домой. Был понедельник, снег шел с самого утра. Во вторую смену перед уроком словесности ко мне подбежал взволнованный Большой Бинь: Ли Цзяци вернулась, она переходит в другую школу, мама привела ее забрать документы. Сердце у меня дрогнуло, но я не удивился. Рано или поздно ты должна была уехать, как будто все, что здесь случилось, тебя не касается. Да, у тебя была такая свобода. Большой Бинь потер красные глаза и сказал: она ушла собирать вещи, просила передать, чтобы после уроков ты зашел домой к ее дедушке.

Во второй половине дня снег повалил еще гуще. Ветер распахнул дальнее в классе окно, стекло разбилось. Учительница объявила, что классный час отменяется, и отпустила нас по домам. Все похватали свои рюкзаки и кучками потянулись в коридор, а я остался на месте. На прошлой неделе меня пересадили, теперь я сидел в дальнем от двери ряду, у самой батареи. Из выбитого окна сзади задувал ветер, и внутри меня сражались два потока – холодный и горячий. Я открыл тетрадь для домашней работы, вырвал из нее последнюю страницу и написал письмо. Там была всего одна фраза, но про себя я все равно назвал ее письмом.

Ли Цзяци, твой дедушка – второй преступник, который изувечил моего дедушку, но я тебя не презираю, мы по-прежнему друзья.

Я сложил письмо в несколько раз, зажал его в кулаке, оделся и вышел из класса. Нашу маленькую спортплощадку занесло снегом, теперь она выглядела огромной. Снежинки крутились в воздухе, залепляли лицо, не давая дышать. Я надел шапку, стянул отвороты пальто и широким шагом устремился вперед. Наверное, мы видимся в последний раз, мне хочется многое тебе сказать, но случая может и не представиться. Мама будет тебя поторапливать, бабушка встанет рядом, сверля нас холодными глазами. Сколько времени нам дадут? Десять минут, полчаса? Как мне распорядиться этим временем, сколько минут потратить на утешение, сколько – на прощальные слова? Я хотел обнять тебя, но, может, это слишком большая роскошь? А потом сунуть тебе в руку письмо и быстро убежать. Какой-то голос нашептывал у самого уха: времени осталось немного, поспеши, поспеши. Но шагал я все медленнее. И у входа в магазинчик “Канкан” остановился.

Я услышал жалобный вой. Где-то скулила собака, но я не мог понять где. В магазинчике было темно, на двери висел замок – из-за плохой погоды они закрылись пораньше. Я зашел под навес у входа в магазин, там был деревянный стол, под которым любила сидеть бездомная собака, маленькая и тощая, с перебитой лапой, ты еще часто ее подкармливала. Я отодвинул пластиковый поддон с баночками из-под простокваши и пустыми бутылками – собаки под столом не было. Снова послышался вой. Я прислушался, оказалось, он идет из водосточной канавы справа от навеса. Я подошел поближе и увидел в канаве черный подрагивающий комок.

– Вот ты где, – тихо сказал я.

Поскуливая, собака задрала голову.

Никогда не забуду ее морду. Глаза и часть носа покрылись жесткой коркой, как будто собака надела железную маску. Это гной из ее глаз, смешавшись с грязью, застыл в твердый струп, закрывший половину морды. Она не видела, куда идет, потому и упала в канаву. А перебитая лапа не давала ей выбраться наружу.