Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Скоро он выяснил, что я продолжаю встречаться с человеком по имени Се Тяньчэн. Мы виделись днем, и я больше не напивалась, но Тан Хуэй все равно не мог с этим смириться. Я просто сказала: дай мне еще немного времени. Он больше не спорил, и между нами началась холодная война. Наверное, он хотел расстаться, но продолжал терпеть, словно дожидался окончания той долгой зимы. Его великодушие превратилось в пытку. Я чувствовала, что с каждым днем мой долг перед ним растет и с ростом этого долга я все больше отдаляюсь.

И тогда же я подобралась к самому сердцу тайны. Се Тяньчэн рассказал мне историю папы и Ван Лухань, а она оказалась вписана в другую, еще более длинную историю. Сны с матрешкой прекратились. У меня началась бессонница. Я лежала в темноте и ждала, когда за окном посветлеет, слушала, как пес ходит по квартире, то ложится, то снова встает. Мне хотелось немедленно поехать в Наньюань и все тебе рассказать. Но захочешь ли ты слушать? Наверное, тебе вообще нет дела до этой тайны. Прошло так много времени, вряд ли хоть кому-то есть до нее дело.

Обе истории Се Тяньчэну рассказала Ван Лухань. Это случилось вскоре после папиной смерти и моего отъезда в Цзинань. В те дни Ван Лухань стала очень сентиментальна и часто вспоминала прошлое. Она сказала: знаю, наверное, тебе не хочется слушать, но я все равно расскажу. Пожалуй, уже можно рассказать, ведь он умер. Се Тяньчэн действительно не хотел ничего знать, он чувствовал, что эта история не принесет ему покоя. Дослушаешь – и забудь, сказала Ван Лухань. Но в глубине души она понимала, что перед ней отличный слушатель, он запомнит каждое слово из ее рассказа и передаст следующему.

Больше половины всех происшествий в мире так или иначе связано с погодой. И эта история тоже началась с проливного дождя. В тот день лило как из ведра, мой дедушка и Ван Лянчэн захватили с собой и плащ, и зонтик, но из-за ненастья каждый шаг давался с трудом. Укрыться от дождя было негде, и они побежали в Башню мертвецов. Митинг борьбы закончился, твоего дедушку избили, и он лежал без сознания на полу башни. Никто не знает, что случилось потом. В его череп вбили гвоздь, и скоро твой дедушка впал в вегетативное состояние. Ван Лянчэн покончил с собой. Мы уже не узнаем, сделал он это из страха или из стыда. Но Ван Лухань предпочитала верить своему отцу, а он говорил матери, что невиновен.

Потом она часто думала, что если бы в тот день не было дождя, они с моим папой так и остались бы соседями. Кивали бы друг другу, здоровались при встрече. Потом разъехались бы по деревням на трудовое воспитание, после возвращения попали бы на разные предприятия. У них появились бы семьи, встречаясь в Наньюане на Новый год, они смешили бы детей друг друга, папа передавал бы привет мужу Ван Лухань, она справлялась бы о здоровье его жены и торопливо прощалась. Это было бы одно из тех не стоящих упоминания знакомств, которым теряешь счет в жизни.

Но случилось то, что случилось. И они оказались прочно прибиты друг к другу этим гвоздем.

Всего за несколько месяцев в семье Ван Лухань произошла целая череда несчастий. Отец повесился на резиновой трубке, мать спряталась в шкафу, старший брат все это время оставался в Пекине, и ей в одиночку приходилось склеивать разбитую вдребезги семью, ухаживать за повредившейся умом матерью, готовить и убирать, делать всю работу по дому. Обронив как-то раз талоны, она искала их на улице до темноты, но так и не нашла. Наутро пришлось набраться храбрости и идти на поклон к родственникам. В другой день выпало много снега, она раздобыла где-то тачку и пошла на угольную станцию за брикетами для растопки. На обратном пути у крутого спуска ее подстерегали двое парней. Одним из них был твой отец. Все это время он не давал ей прохода, твердил, что хочет отомстить. Они опрокинули тачку. Брикеты высыпались, покатились по холму, утонули в снегу. Парни еще потоптались сверху и с довольным видом зашагали прочь, а Ван Лухань пришлось собирать расколотый уголь и складывать его обратно в тачку. И тут появился мой папа, опустился на корточки и принялся помогать. Все это время он следил за ней издали, как преданная, но бесполезная тень. И когда ее обижали, он был не в силах помочь, лишь стоял вдалеке и смотрел. Опустив голову, Ван Лухань сказала: ступай, это не твое дело. Тебе ведь нельзя пересекать черту.

Ему действительно не следовало пересекать черту. Но где проходит эта черта? На первый взгляд между ними была пропасть: ее отец покончил с собой, чтобы избежать наказания, мать сошла с ума, семья Ван Лухань обратилась в прах. А его семья по-прежнему вела благополучную жизнь. Но на самом деле они оба были детьми преступников. Мой дедушка никогда бы не признался, но папа все равно знал, что он замешан в преступлении. Разница была в том, что папе приходилось притворяться обычным человеком. Он говорил, что это ощущение не из приятных: ему было тяжело рядом с одноклассниками, его тревожил их пылкий восторг, папа боялся, что однажды его выведут на чистую воду. И постоянно видел один и тот же кошмар: они повесили ему на грудь табличку и потащили по улицам Наньюаня, потом привели на спортплощадку и заставили подняться на помост. Домой идти тоже не хотелось, там он задыхался от духоты. Отец его все время молчал и хмурился. Мать украдкой плакала, потом хваталась за Библию и повторяла: Господи Иисусе Христе, будь милосерден. Казалось, она тоже не очень-то верит в Бога, раз вынуждена так часто и так громко твердить свои молитвы. А брат как будто ничего не слышал, сидел у настольной лампы и сосредоточенно читал. Он был всего на два года младше, но оставался наивным, точно маленький ребенок. Конечно, это могло свидетельствовать и о том, что он просто раньше времени повзрослел. Семья садилась ужинать за квадратный стол, каждый, опустив голову, молча копался в своей чашке, в комнате стояла пугающая тишина, был слышен только громкий хруст челюстей, как будто люди за столом вгрызаются друг другу в кости.

Папа ответил Ван Лухань: я знаю, что ничем не могу помочь. Но рядом с тобой я чувствую себя спокойнее.

Выходя из подъезда, Ван Лухань скользила взглядом по одному из окон на втором этаже. Она знала, что мой папа сидит у этого окна и ждет, когда она выйдет. Она медленно шла по улице, и скоро он появлялся за ее спиной, сопровождал Ван Лухань на рынок, в лавку с зерном и маслом, в комиссионный магазин. Он всегда держался на расстоянии, со стороны казалось, будто каждый из них идет по своим делам. Иногда она специально ускоряла шаг и заскакивала в какой-нибудь переулок, чтобы избавиться от него. Поначалу он терялся, но потом привык, стал забегать вперед коротким путем и ждать ее. Завидев его, она уже не удивлялась и проходила мимо, будто его нет. На обратном пути все повторялось: держась поодаль, он шел за ней до самого дома, пока она не скрывалась в подъезде.