Кирилл Рябов - Никто не вернётся [сборник litres]

– Скажите, вы не родственница Лизы Матвеевой?

«Это её дочь», – сказал внутренний голос.

– Нет. Не знаю такую, – ответила официантка.

– Точно?

– Точнее некуда.

– А как зовут вашу маму?

– Ирина. А что?

– Я подумал, может, Лиза ваша мама. Хотя вряд ли. Возраст не тот.

– У кого?

– И у вас, и у неё.

– А.

Барановский съел обед, оставил чаевые и вышел.

Ветер швырнул ему в лицо мокрый целлофановый пакет. Тихо матерясь, он шагал по улице, утираясь носовым платком. В кармане зажужжал телефон. Это был Миша. Барановский остановился.

– Вань, я сейчас звонил с больницу. Изменений нет.

– Да, знаю, я заходил туда.

– Не пустили?

– Нет.

– Ну я говорил, что не пустят. А ты сейчас где?

– Гуляю.

– А я на работе. Перерыв. Хочешь, вечером зайди.

– Не знаю, посмотрим, – сказал Барановский.

Он заметил информационный щит, на котором висел плакат. «Депутат Кожухов Александр Александрович ведёт прием посетителей…» Барановский посмотрел на часы, задрал голову и поискал табличку с названием улицы. Миша что-то говорил.

– Хорошо, созвонимся, – перебил Барановский и нажал отбой.

Побродив по округе, он нашёл нужное здание. Над входом покачивался триколор. Барановский вошёл. У двери сидел охранник в дешёвом костюме и читал книжку.

– Вы к кому?

– На приём к депутату.

– Второй этаж.

Барановский поднялся. В небольшой приёмной на металлических сиденьях сидели старушки. Это было похоже на очередь в поликлинике.

– На приём? – спросила секретарша, симпатичная женщина лет тридцати пяти.

– Да.

– Присаживайтесь.

Сесть было некуда. Старушки перешёптывались, вздыхали. Барановский чувствовал их взгляды. Он будто вторгся на чужую территорию. Отвернувшись, он достал телефон. Пришло несколько сообщений в соцсетях. Одно было от бывшей любовницы, живущей в Петербурге. Она написала, что будет в Москве через полторы недели, хорошо бы встретиться. Пару минут он раздумывал, что ответить, но так ничего и не придумал. Послал ей смайлик. Другое сообщение было от симпатичной девушки лет двадцати. Она писала, что он её любимый писатель, она прочитала все его книги и не по одному разу. Барановский посмотрел её профиль. Город был не указан. Её внешность ему понравилась. Но и для неё он не смог ничего придумать в ответ и послал тот же смайлик, что и бывшей любовнице. Убрал телефон и стал ждать.

Старушки заходили по очереди в кабинет, но надолго не задерживались и выходили с какими-то буклетами в руках. Барановский прождал минут сорок, потом секретарша жестом пригласила его войти.

Кожухов сидел за столом и пил чай. Он изменился, растолстел, отрастил усы.

– Присаживайтесь, – сказал он. – Возьмите буклет. Это была предвыборная реклама. Саня собирался баллотироваться в мэры. На фотографии он боксёрской перчаткой вдребезги разбивал слова «коррупция», «воровство», «нищета», «произвол».

– Вы по какому вопросу? – спросил Кожухов.

– Я приехал из Москвы, – ответил Барановский.

Саня привстал.

– От Владимира Вольфовича?

– В смысле?

– Вас Владимир Вольфович прислал? Он обещал, что пришлёт специалиста.

– Нет, не совсем. Я случайно увидел ваш плакат. Мы раньше были знакомы, давно. Я решил кое-что выяснить. Наверняка вы знаете.

– Фамилия ваша как? – спросил Кожухов.

Барановский назвал свою фамилию.

– Имя, отчество?

Он записывал в блокнот.

– Да, правда, что-то знакомое. Но не вспомню.

– Это не так важно.

– Думаете?

– Ага. Лиза Матвеева, – сказал Барановский.

Кожухов молчал. Почесал кончик носа и пошевелил им.

– Дальше.

– Я бы хотел узнать, что с ней.

– А это кто вообще?

– Не помните?

Он пожал плечами.

– Первый раз слышу, если честно.

– Не может такого быть, – сказал Барановский.

– Почему не может, если я и правда не знаю, о ком речь.

– Ты просто забыл.

– Говорите мне «вы».

– Извините. Просто мы раньше были знакомы, говорю.

– Вас я тоже не знаю, хотя лицо знакомое.

– Лиза была моей девушкой. Я её безумно любил. Она ушла к вам. Это было шестнадцать лет назад. Потом я уехал в Москву. Последнее, что я слышал о ней, что вы её бросили и женились на дочери директора мясокомбината. Потом я уже не интересовался её судьбой. Старался забыть. Я редко приезжал сюда, потому что сразу накатывало всё это. Сейчас я приехал по важному делу. И не могу отделаться от мысли о Лизе. Понимаете? Я должен узнать, что с ней сейчас. Мне это почему-то не даёт покоя.

Пока Барановский говорил, Кожухов тянул чай, опустив в чашку краешек густых усов.

– Ясно, ясно, – сказал он и посмотрел в окно. – Ясно, ясно.

– Вспомнили?

– Кто поручил собрать компромат на меня?

– В смысле? – спросил Барановский.

– Не надо! – крикнул Кожухов и хлопнул толстой ладонью по столу. Потом добавил спокойным голосом: – Не надо меня считать идиотом.

Он наклонился, выдвинул ящик и достал боксёрские перчатки.

– На днях был звонок, – сказал Кожухов, натягивая их. – Якобы из газеты. Сначала спросили про этот сраный мост. Но я за мост не отвечаю, он в другом районе. А потом стали расспрашивать про шлюху из пансионата. Якобы я ей выстрелил солью из ружья в жопу. А теперь ты явился…

Кожухов вышел из-за стола, ударяя перчаткой о перчатку.

– Кто послал?! Кто дал команду компромат собирать?! – заорал он.

Барановский попятился.

– Очнись, Саня! Какой компромат? Какие шлюхи? Какая соль? Просто скажи, где Лиза сейчас. А не знаешь, так и бог с ним.

Кожухов выбросил левый джеб, и Барановский, на секунду ослепнув, вылетел из кабинета спиной вперёд. В голову будто врезалась полуторапудовая гиря. Через несколько секунд он очнулся и увидел, что лежит на полу. Новые старушки бесстрастно на него смотрели. Секретарша застыла. Кожухов стоял в дверном проёме и с симпатией осматривал свою левую руку.

– Это говно сюда больше не пускать, – сказал он веско и закрылся в кабинете.

– Правильно, – сказала одна из старушек.

Барановский перевернулся и на четвереньках выполз из приёмной. Перед глазами всё плыло. Потом он немного посидел на ступеньках, чуть-чуть пришёл в себя и спустился.

– До свидания! – сказал охранник.

– До свидания, – отозвался Барановский.

Он лежал в номере с мокрым полотенцем на лице и потихоньку возвращался в нормальное состояние. Пару лет назад он был в Нью-Йорке на книжной ярмарке. В коридоре отеля стояли автоматы со льдом. Можно было насыпать в полотенце и приложить к больной с похмелья голове. Очень удобно. А на лице у него сидела чернокожая проститутка. Барановский был против, но слишком напился, и эта сволочь его легко поборола, при этом хохоча как чокнутая. Наверно, хотела показать белой швали, где ей самое место.