Мона Авад - Зайка

– Кстати, теперь уже никто не использует это слово.

– Оно очень устарело.

– И такое обрюзгшее, хромает на обе ноги.

– То, что делаем мы, – это нечто гораздо большее…

– Новаторское.

– Экспериментальное.

– Перформативное.

– Интертекстуальное.

– Да-да, очень интертекстуальное.

– В общем и целом – это некий гибрид.

Гибрид. Самый непонятный и странный из всех известных науке зверей. Так говорят про что-то невразумительное. Неоднозначное.

– Гибрид, значит. Вы смешиваете разные жанры?

Они снова обмениваются этими странными улыбочками. И качают головой.

– Саманта, мы же в Уоррене. Здесь процветает наиболее экспериментальная и новаторская писательская школа в стране. Она выходит далеко за рамки жанра. И ниспровергает саму концепцию жанра.

– А также гендерные стереотипы.

– И патриархат языка.

– Не говоря уже о необходимости писать .

– Грубо говоря, эта школа дает под зад всей писательской парадигме, Саманта. Которая, кстати, итак уже давно мертва, если ты не знала.

– Вот именно. В корне этой школы лежит Телесный аспект. И все то, что этот аспект воплощает, что его наполняет во всех смыслах.

– Да уж, балуемся с Телесным аспектом и так и этак, – ухмыляется Виктория.

Элеанор бросает на нее мрачный взгляд. А потом смотрит на меня и улыбается. Ее лицо становится похоже на треснувшее стекло.

Я вижу, что все они ждут от меня какой-то реакции.

– Здорово. Все это звучит очень круто. Но, простите, что именно вы все же делаете? Конкретно?

Они снова переглядываются. Саманта, прости, мы все время забываем, что ты ходила в государственную школу. И, наверное, первая в своей семье поступила в университет. Или вообще первая закончила школу? Вот мы вечно забываем. Но ничего, Зайки, давайте ей объясним так, чтобы дошло.

– Саманта, мы художницы, верно?

– Верно.

– И вот скажи мне, как художница хотела бы ты быть гостьей в чужом сюжете?

Они все смотрят на меня и ждут правильного ответа. Думай-думай-думай.

– Нет?

Улыбки проступают на их лицах, прямо как солнечные лучи, прорвавшиеся сквозь хмурую пелену облаков.

– Конечно же нет.

– Ты хочешь обладать властью.

– Хочешь творить.

– Хочешь обладать собственным пространством для творчества. Хочешь иметь над ним власть.

– Власть над искусством.

– И самой жизнью, Зайка.

– Над всеми аспектами этой жизни – физическим, эмоциональным, ментальным, духовным, даже…

– Хочешь иметь этот мир, а не позволять ему иметь себя, – говорит Виктория.

– Саманта, – веско произносит Элеанор. – Ты понимаешь, о чем мы говорим?

Я смотрю на них сквозь розовые очки-сердечки Киры. Вот как она, должно быть, постоянно видит этот мир. Я смотрю на их розовые лица, неожиданно ставшие предельно серьезными. Мне нужно позвонить в полицию. А после скрыться в Мексике.

– Да, конечно. Вполне.

– Прекрасно! Потому что мы думаем, что ты вполне готова.

– Готова к чему?

– Присоединиться к нам.

– В чем?

– В чем же еще? В Мастерской.

– Но мы и так ходим…

Они переглядываются.

– Надо показать ей, – невнятно, со ртом, забитым мини-картошкой-фри, говорит одна из них – кажется, Виктория.

– Ну не знаю, девочки, – произносит Кира. – У нее и так был непростой день, – она похлопывает меня по ладони. – Правда, Зайка?

– Да и готова ли она?

– Она готова, – ставит точку Элеанор.

Я опускаю взгляд на экран телефона. Ава все так же молчит. Я чувствую, как погружаюсь все глубже и глубже, на самое дно розовых вод. Мне казалось, что наркотическая дымка рассеялась, но теперь она превратилась в густой туман. Я тону в зыбучем песке, только вместо песка – мякоть веселого арбузика.

– Покажите мне, – говорю наконец я.

Мы на чердаке у Киры. Он похож на крошечную комнатку в кукольном домике, забраться в которую можно только по винтовой лестнице. Куполообразный потолок украшает фреска с изображением облачного неба – они говорят, что нарисовали ее вместе в прошлом году. Облака пухлые и белые – такие, какими их представляют дети. Кислотно-голубое небо перечеркивает лента пятицветной радуги. Я разглядываю ее в прорези заячьей маски, которую они велели мне надеть. Зачем мне маска , спросила их я. Просто доверься нам , ответили они. Я подмечаю, что занавесочки на слуховом окне обуглены снизу так, словно повидали немало пожаров. В углу висит огнетушитель. А в еще одном – топор. Топор?! Да что за…

– Все узнаешь, Зайка, не спеши, – говорят они, за руку подводя меня к белому плетеному креслу в углу. – Просто посиди пока что здесь, оки?

Несмотря на кучи горящих ароматических свечек, в комнате стоит густой запах, знакомый, но непонятный. Немного напоминает тот, который стоял у меня в комнате, когда наш старый кот Люцифер откусывал головы мышам, которых находил в лесу, после чего прятал обезглавленные трупики мне под матрас. Находили мы их лишь несколько дней спустя, когда начинало вонять. Люцифер умер вскоре после того, как я поступила в Уоррен. Очень дурной знак , сказала Ава.

Ава. Мне нужно…

– Тебе нужно расслабиться, Зайка. Вот, это тебе на случай, если испугаешься, – говорит Кэролайн, протягивая мне ведро. – В смысле я, конечно, сомневаюсь, что ты такая чувствительная, учитывая, сколько ты, должно быть, повидала…

Повидала?

– Саманта не испугается, – говорит Элеанор. – Она живет в одном из этих районов.

И улыбается мне. В одном из этих районов. Мясницких трущоб. Нож, спрятанный в смеющемся смайлике.

Сквозь прорези в заячьей маске я вижу, как она организовывает что-то в центре комнаты. Кафедра, как у Фоско. На ней лежит большая открытая книга. В середине краснеет что-то похожее на разлитый красный лак для ногтей. В центре кроваво-красной лужицы лежит игрушечная фигурка невесты. А рядом стоит большая коробка, задрапированная красным бархатом.

– Что это?

– Увидишь. Только не испугайся, Зайка.

– Мне кажется, она испугается.

– Мне и самой до сих пор страшновато.

– Просто не пугайся, когда увидишь мужч… точнее, гибрид.

– Мужчину? Какого мужчину?

– Просто, когда он войдет в комнату, веди себя дружелюбно, ладно? – улыбается Кэролайн.

– Скажи ему «привет». И улыбайся . Улыбка – это очень важно.

Я смотрю на ее губы, густо намазанные блеском. Когда она произносит это, ее голос звучит как машина, заехавшая на опасный участок дороги.

Я киваю.

– Поздороваться. И улыбнуться.

– Вот и умничка, – она протягивает мне очередную порцию «Тик Така».

– Может, хоть теперь скажешь, что это?

– Они просто помогут тебе снять напряжение.

– А это действительно можно сделать просто при помощи таблеток?