Милош Крно - Утренний ветер

Рудо покачал головой:

— Темно было хоть глаз выколи.

Стано внимательно посмотрел на него, а потом более веселым голосом стал рассказывать:

— Тебе просила передать привет Ева. Она сейчас в отпуске. Вчера мы мило провели вечер. Представь себе, — он засмеялся, — Ева с Яркой показывали сценку: борьба храброго Рудо Главача с неизвестным преступником.

Рудо не знал, что ему делать, смеяться или сердиться. Слегка дотрагиваясь рукою до шрама под глазом, он сказал:

— Глупости. На стройке меня уважают.

— Господи боже мой, — замахал руками Стано, — кого же теперь уважать, как не тебя? Ты же ради них чуть на плаху голову не положил. Скажи, а почему Бакоши не пошли ловить того парня? Ты за них подставляешь голову, а они потом о тебе будут речи разводить.

— И они хотели, только я их опередил.

В голосе Рудо было столько уверенности, что Стано поерзал на стуле, потом довольно холодно попрощался и ушел.

В палату вошла Ярка в белом халате медсестры. Она подала ему газеты и кокетливо проговорила:

— Посмотри, что я тебе принесла? Видишь, я забочусь о тебе. А выглядишь ты, как Жерар Филип!

Рудо держал в руках три одинаковых номера «Строителя» и не верил своим глазам. С первой страницы на него смотрел он сам. Там была помещена та же фотография, что и в его паспорте. Он потер глаза и стал читать:

«Рудо Главач, молодой рабочий из бригады бетонщиков, возглавляемой товарищем Мишо Бакошем, отличился в борьбе с недавним наводнением, а ночью 25 августа самоотверженно вступил в единоборство с вредителем, который тайно выводил из строя механизмы на стройке «На болотах». Во время схватки Рудо Главач был ранен, в настоящее время находится на излечении в больнице. Вскоре он снова вернется в свой рабочий коллектив. Его смелый поступок, благодаря которому была спасена социалистическая собственность, может служить для молодежи и строителей ярким примером сознательного отношения к своему делу».

Рудо был ошеломлен. Лицо его сделалось красным. Ему было немного стыдно перед Яркой за свои прорвавшиеся чувства. Ведь такую неожиданную радость никак не спрячешь!

— Ты теперь можешь гордиться, — подмигнула она ему. — В проходную больницы пришли трое с вашей стройки, и каждый принес тебе по газете. Но их не пустили.

— Трое? — рассеянно переспросил Рудо.

Он посмотрел на ее белый халат, на ее загорелую руку, на вытатуированное сердце пониже локтя и только теперь, наконец, осознал в полную меру все происшедшее. О нем пишут. В газетах пишут! И как пишут!.. Об этом даже во сне не снилось. Сколько строителей вслух произносят теперь его имя! Некоторые, наверное, говорят: «Как же, я его знаю!» А когда он снова появится на стройке, они будут перешептываться и перекидываться взглядами: это о нем писали… Наверное, и Мариенка заметку прочла.

Когда Ярка ушла, Рудо сел на койку, разложил газету на коленях и еще раз прочитал строчки под фотографией. Эти слова показались ему необыкновенно теплыми и приятными, как будто бы давно знакомыми. Вот и он наконец-то стал известен! Рудо блаженно вздохнул и не без улыбки вспомнил о стенгазете. Там в свое время о нем тоже писали… Но тогда ему это, разумеется, не понравилось.

Бывают минуты, когда человек как бы раздваивается, сопоставляет свое настоящее и прошлое. Он представляет себя как бы поднявшимся на гору и, осматриваясь вокруг, замечает внизу, у подножия, другого маленького человечка. Долго и внимательно смотрит изучающе на него, а потом вдруг понимает, что тот человек — это, собственно, он сам, еще не поднявшийся.

Именно так смотрел сейчас на себя Рудо. Ему представилась сцена, как он ночью вваливается в «Европу» и со злостью швыряет на пол бокал… Он видит воспитателя из исправительного дома, который строго наставляет его, что можно и чего нельзя делать в жизни. Воспитатель говорит, и длинный тонкий указательный палец его колеблется перед носом Рудо, как осиновый лист на ветру… Рудо слышит прозвища и ругательства, которыми его награждали тогда: лодырь, бездельник, черт гривастый, актер, у него волосы длинны, да руки до работы коротки… Столько обидных слов и каждое — в его адрес! Он видит себя стоящим в широкополой шляпе у входа в кино и нагло выпускающим облачка дыма прямо в лица проходящих девушек.

Такими способами он пытался выделиться, утвердиться в глазах окружающих как необыкновенная личность. Но тогда это вызывало у людей гнев и отвращение. А теперь о нем пишут в газетах, пишут как о каком-нибудь замечательном вратаре или отважном партизане. Рудо посмотрел на себя в зеркало: парень как парень. Вот только улыбка незнакомая. Она выдавала то приподнятое настроение, которое охватило его сейчас всего. Это нечто другое, возвышенное и значительное, чем телячий восторг трех-четырех закадычных приятелей, ради которых он, собственно говоря, и выкидывал свои фортели.

Рудо нежно провел пальцами по газете, погладил портрет, а когда снова вспомнил эпизоды из своего недавнего неинтересного прошлого, то отогнал прочь эти воспоминания: ведь сейчас он совершенно другой.

А как быть? Как жить дальше? Не может же он опозорить себя и того, кто о нем написал. И не только его. Вчера он получил открытку из Оравского Подзамка. Писали ему молодые строители, находившиеся там на экскурсии. Они желали ему скорее поправиться. Он узнал почерк Штефана. Выходит, они ждут его возвращения, ждут от него хорошей работы…

Потом к Рудо пришли другие мысли: «А что было бы, если бы он потерял глаз или вообще лишился зрения?» Рудо даже передернуло. Но когда он пытался представить себя инвалидом, то не почувствовал отчаяния. О нем, конечно, позаботились бы, он не остался бы брошенным на произвол судьбы. Сознание, что о нем думают люди, согрело ему душу. Он знал по собственному опыту, что в несчастье легче, когда около тебя есть близкие.

«Жаль, что я не схватил этого гада! Но кто же это мог быть?» — напряженно думал он.

Тем же самым вопросом был занят поручик госбезопасности Мыдлиак, которому поручили вести дело о вредительстве на стройке. «Кто же это мог быть?»

Он сидел в своем кабинете у телефона, подперев голову ладонью, и думал, думал, как Рудо.

Кто-то постучал в дверь. Вошел плешивый старичок с седыми усами.

— Вы меня знаете? Я привратник в «Рабочей гостинице»…

— А как же, конечно, знаю. Садитесь, пожалуйста, папаша.

Сесть старик, однако, отказался. Он пришел с дежурства. Ему надо сейчас же вернуться обратно. Из кармана брюк он осторожно достал какой-то тяжелый предмет, завернутый в носовой платок.

— Вот это я случайно нашел… в уборной в бумаге.

Он протянул поручику кистень. Лицо поручика ожило. Нет сомнения, Рудо Главача ударили кистенем… А сам кистень нашли в «Рабочей гостинице»… Значит, преступник живет именно там. Но почему он допустил такую неосторожность?