Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

— Раз это кольцо семейная реликвия, может быть, вы хотите его вернуть?

Он качает головой и кладет кольцо обратно мне на ладонь.

— Оно предназначалось тебе. — Он на мгновение замолкает. — Ты похожа не только на Элизу. Когда я смотрю на тебя, то вижу черты своей матери…

— Когда вы это поняли? — спрашиваю я, а сердце мое бешено колотится.

— Когда увидел кольцо. А потом заметил, насколько сильно ты похожа на мою мать. — По его щеке стекает слеза. — У меня есть сын или дочь?

— Сын.

— Расскажи мне о нем. Пожалуйста.

Я выполняю его просьбу. Я рассказываю ему о своей семье, но не перестаю при этом думать о Луисе. Я мысленно молюсь за его безопасность и жду, когда вернется человек Пабло и сообщит нам о том, что ожидает Луиса.

— Ты расскажешь им обо мне? — спрашивает Пабло, когда я заканчиваю. В его словах и тоне я чувствую нерешительность и страх того, что он может быть не принят моей семьей из-за политических убеждений и разногласий.

Революция разделила очень много семей, и наша — не исключение.

— Да.

— Как ты думаешь, они захотят со мной познакомиться? — спрашивает он, и от неуверенности в его голосе у меня щемит сердце.

— Конечно.

Раздается стук. Принеся извинение, Пабло открывает дверь и шепотом обменивается парой фраз с мужчиной, которого я уже здесь видела. Они заканчивают разговор, и Пабло возвращается ко мне.

— Сегодня вечером ты можешь спокойно вернуться к Анне. Они все еще допрашивают Луиса, но я работаю над его освобождением. Мне нужно встретиться с другом, который сможет нам помочь.

Слово «нам» действует на меня невероятно успокаивающе.

— Как вы думаете, вам удастся добиться его освобождения?

— Надеюсь. Марисоль, я обещаю сделать все, что в моих силах.

Я беру такси и еду к Анне. Всю дорогу до ее дома я не могу прийти в себя. Приехав, рассказываю ей, Каридад и Кристине о том, что произошло.

Они воспринимают известие об аресте Луиса со смирением. Раньше, когда я еще ничего не знала о кубинском отношении к жизни, такая реакция меня бы потрясла, но только не теперь. По секрету я рассказываю Анне о встрече с Пабло и о том, что Пабло приложит все усилия, чтобы помочь Луису.

— Что же нам теперь делать? — спрашиваю я, закончив рассказ.

— Будем ждать, — отвечает Анна с мрачным выражением лица.

На следующее утро Луис не вернулся. Я направляюсь к дому своего деда в Мирамаре по адресу, который он дал мне прошлой ночью. Когда я приближаюсь к нему, меня охватывает беспокойство. Что, если его здесь нет? Что, если он не сможет мне помочь или, когда поймет всю шаткость положения Луиса, передумает это делать? Но, несмотря на эти мысли, я продолжаю надеяться, что в память о бабушке, которая любила его, в память о письмах дедушка не откажется и вытащит Луиса из этой передряги.

Всего лишь один квартал отделяет дом Пабло от дома, в котором выросла моя бабушка. Каждый божий день он проезжает мимо старого поместья Пересов. Часто ли он вспоминает о ней?

Подойдя к его дому, я вижу перед собой ухоженную лужайку, огромные пальмы, слабо покачивающиеся на ветру, и очень элегантную постройку. Не могу скрыть своего удивления — положение моего деда, похоже, изменилось к лучшему с тех времен, когда он был адвокатом и представлял средний класс. Его дом находится в гораздо лучшем состоянии, чем дома его соседей.

Я толкаю калитку, и она со скрипом отворяется. Где-то в глубине огромного поместья играют и смеются дети — их крики перекрывают шум океана. Здесь живет целая семья, о которой я ничего не знала.

Я продолжаю идти вперед, мои сандалии скользят по каменной дорожке. Я добираюсь до крыльца и застываю. Я закрываю глаза и возношу безмолвную молитву к небесам, а потом стучу в тяжелую деревянную дверь. Она открывается, и меня встречает пожилая кубинка в цветастом платье.

— Чем я могу вам помочь? — спрашивает она.

Это его жена? От волнения у меня пересохло в горле.

— Меня зовут Марисоль Феррера. Я пришла, чтобы встретиться с мистером Гарсией.

Она на мгновение замолкает и оценивающе меня рассматривает.

— Он сидит на заднем крыльце. Я покажу дорогу.

Я иду за ней по дому, разглядывая мебель и картины, висящие на стенах. Если оценивать состояние дома по американским стандартам, то дом нельзя назвать роскошным, но по кубинским меркам он просто шикарный. Обстановка здесь намного богаче, чем в доме Родригесов. Неужели у моего деда на стенах висит чье-то фамильное наследие?

Женщина ведет меня к крытой террасе, откуда открывается захватывающий вид на море и небо. Она спрашивает, хочу ли я чего-нибудь выпить, но я отказываюсь.

Мой дед сидит в огромном кресле под навесом и курит сигару, держа в руках стакан с янтарной жидкостью. На нем гуаябера, черные брюки и остроконечная панама. Подол рубашки развевается на ветру.

Увидев меня, Пабло ставит стакан на стол и встает. Он сжимает подлокотник и пристально смотрит на меня, затем нежно говорит что-то жене, и она уходит, закрывая двери и оставляя нас одних на террасе с видом на море.

— Что с Луисом? — спрашиваю я.

— Они пытаются обставить дело так, будто он представляет опасность для общества, — отвечает мой дед.

— Что это значит?

— Обычно людей, осужденных по этому обвинению, сажают в тюрьму на несколько лет. Иногда правительство соглашается на более мягкое наказание — например, домашний арест. Закон позволяет им задерживать кого-либо, если есть подозрение, что человек может представлять опасность. Так они раньше поступали с диссидентами. И сейчас они хотят сделать то же самое. Поскольку он преподает в университете, их беспокоит влияние, которое он оказывает на своих студентов. Они боятся, что он может создать антиправительственное движение. — Мой дед вздыхает. — Сейчас он в одиночной камере, но в тюрьме всякое может случиться. Там он в опасности. Я надеялся, что сегодня его выпустят, но, боюсь, ситуация хуже, чем я себе представлял.

— Что с ним может случиться?

— Это не Америка. — Пабло переходит на шепот. — Как только ты оказываешься в поле зрения режима, никто уже не может поручиться за твою безопасность. Даже если его не посадят в тюрьму, люди ввязываются в драки, людей убивают. Люди исчезают. Имеют несчастье попасть в автомобильную аварию по дороге домой. Если они решат, что он представляет собой угрозу, то сделают все возможное, чтобы заставить его замолчать.

— Что же мне делать? Найти ему адвоката? Подключить американскую сторону? Правозащитные группы? Кто может ему помочь?

И захочет ли кто-то помогать, или Луис для всех станет всего лишь очередным пострадавшим кубинцем, очередным примером нарушения прав человека?

— Я обратился к нескольким друзьям, которые занимают высокие посты в судебной системе, и теперь жду, что они мне ответят. Я пытаюсь вытащить его, но это сложно, тем более что мы должны вести себя очень осторожно. Я знаю, что ты боишься, но, Марисоль, тебе тоже нужно быть осторожной. Если они считают, что ты тоже замешана, то одно неверное действие с твоей стороны, и тебя тоже могут арестовать, обвинив в шпионаже, и твое американское гражданство тебе не поможет. Сейчас очень непростые времена.