Дмитрий Бавильский - Красная точка

Тут отбор у Петровны ещё более жесткий, чем среди первачей: мадам Котангенс никогда сюда не суется, впрочем, как и партийцы типа Майсковой или Нежиренко.

Учительская, вытянутая вдоль тёмного коридора, уютом не блещет, умные педагоги её избегают и заходят, только чтобы классный журнал перед уроком взять.

Как он в Чердачинске оказался – отдельная история: брат жены приехал к Васиному отцу, приветом от полузабытого одноклассника, на зубопротезный в Копейское медучилище поступать. Поступил и только тогда съехал из Васиной квартиры в общежитие, впрочем успев замутить со Светой. Руфина Дмитриевна сделала всё, чтобы не упустить такого хозяйственного (не пьёт и не курит, уникум, можно сказать) и цепкого жениха. Из-за чего Вася, их познакомивший («У тебя нет никого из знакомых девушек, способных меня по химии подтянуть?»), чувствовал чуть ли не ответственность за такой поворот Светкиной судьбы.

Гуляя по Комсомольскому, Вася с Марусей обходили киоски Союзпечати от Красного Урала и вплоть до поликлиники, смотрели, как они выставлены, среди копеечного ширпотреба, расспрашивали киоскёрш о том, как торговля идёт.

Лозунг на кумаче претендует, в духе новых времён, на оригинальность и свежесть – не типичное коммунистическое дацзыбао, но цитата из шестидесятника: «Скажите, Ленин, мы – каких Вы ждали, Ленин?! Скажите, Ленин, где победы и пробелы? Скажите – в суете мы суть не проглядели?..»

После замужества она, кажется, и фамилию не сменила, лишний раз подчёркивая, насколько всё у них с Илюхой не взаправду и не всерьёз.

Герману со Светкой она выбила колясочную в соседнем подъезде – комната там безнадзорная «пустовала», что-то вроде загона для непонятно какого оборудования. Но есть женщины в русских семействах – Руфина Дмитриевна провела туда канализацию и воду, поставила раковину и унитаз, чтоб молодым в многовековой очереди не стоять, а сразу же собственным жильём обзавестись. «Хотя бы чисто символически», как она объясняла свои инициативы бывшим соседям (первое время созванивались регулярно, чтобы уже через пару лет разбежаться навсегда в разные стороны), ведь в ближайшем (да и даже в отдалённом будущем) отдельная жилплощадь явно им не грозила. Даже со связями Руфины Дмитриевны, ибо устройство советской жизни было непоколебимым. Кто ж, например, теперь помнит, что свои квадратные метры нельзя было ни продать, ни купить, но только увеличить «с помощью обмена»?

«Маланская», как говорила покойница баба Паша, дабы лишний раз не употреблять практически бранное слово «еврейская» – незадолго до смерти она стала совсем строгая, перестала ругаться матом и смотреть телевизор.

Так вот откуда у библиофила возникла особая, чуть механистическая пластика заключённого на прогулке, татуировки, нечаянно вылезавшие из-под майки, радужки цвета талой воды. «Ты что, правда не знал?» – удивилась дочь, точно о таких делах априори известно всем, ну или же в стране, где половина сидела, а другая надзирала, такой сюжет в порядке вещей. Вася в ответ удивился ещё сильнее: откуда бы в его стерильной вселенной такие знания?

Ну да, «однушку»: «полуторка» – особое чердачинское слово, регионализм.

Национальность, в советском паспорте (и во многих официальных советских анкетах) пятым номером шла, сразу же после имени, фамилии, отчества и даты рождения.

Вася нарочно выбрал факультет с максимальным замахом, позволяющим стать кем угодно – от препода до журналиста. Прагматично считая, что история даст ему метод и общекультурный фундамент без малонужных специализаций, как на филфаке.

Так уж исторически сложилось – из ЧПИ уже вышел и даже уже отпочковался в автономное административное плаванье самый знаменитый студенческий театр миниатюр «Манекен», своей эстетикой во многом обязанный легендарной «Таганке». По всему, но так невольно выходило, что локальный «Полёт» как бы противостоял «Манекену» эстетикой и сугубым серьёзом. Это противостояние, о котором в «Манекене» и не подозревали, оказывалось важной составляющей полётной идинити, заговаривать о котором среди студийцев считалось плохим тоном: повышая самооценку, оно ничего не объясняло по существу. Поэтому тягаться «Полёту» нужно было с театром «У паровоза», расположившимся буквально под ним – на первом этаже ДК ЖД. Но студийцы были, разумеется, гораздо (на целый этаж!) выше этого – как же, их дом, понятное дело, самый-самый лучший. И, каждый раз подымаясь по лестнице «к себе», на второй, Вася и его единоверцы проходили мимо афиш «У паровоза», демонстративно их не замечая. А может быть, просто сильно собой и своим делом были увлечены?

Позже Бендер, со слезами на глазах, проговорилась, что путалась с Маркушей, эстрадным администратором средней руки «с криминальным прошлым»; организатором концертов, гастролей и (этим новым словом Инна особенно гордилась) корпоративов, предпочитавшим называть себя «продюсером», а до этого – «конферансье», так как, экономии ради, он мог эти самые, им самим организованные концерты, вести «с шутками да прибаутками», а ещё сочинил слова для двух песен Аллы Борисовны, так что не брезговал ничем, был на подхвате, соответственно, Бендер была на подхвате у него. Хотя с женой (дочка у него маленькая, божий одуванчик, главная отрада жизни) разводиться наотрез отказался, как Инна не стенала и как его не бросала по несколько раз в месяц. Маркуша хорошо понимал, что деваться девушке некуда, так что вернётся.