Йозеф Кот - Кегельбан

— Шеф примет тебя через десять минут, — сказал Каган. — Ты удачно попал. У них отменили совещание в министерстве. Когда освободишься — зайди ко мне.

— Зайду, конечно. Портфель я оставлю у тебя, можно?

— Разумеется. Запереть его в сейф?

Только сейчас на губах шефа появилась наконец добродушная улыбка.

— Я тебе доверяю, — улыбнулся и Ян. — Уж не знаю почему, но доверяю.

— Люди должны доверять друг другу, — наставительно произнес Каган. — И если они уверены в своей правоте, им нечего бояться.

Ян поднялся этажом выше, прошел коридором, более светлым, чем у них, и украшенным филодендронами; между кадками с цветами стояли глубокие кожаные кресла. Двери в директорскую приемную были приоткрыты. Он постучал по косяку.

— Я — Морьяк.

— Как будто я вас не знаю! — воскликнула секретарша.

— Может быть, знаете, а может, просто так говорите.

— Шеф уже ждет вас. Выпьете кофе или чаю?

— Если разрешите выбирать, то лучше кофе.

И он взялся за ручку обитой клеенкой двери.

— Минуточку, — остановила его секретарша. — Я доложу о вас.

Она нажала красную кнопку на широкой клавиатуре селектора.

— Пришел товарищ Морьяк.

— Пусть заходит, — раздался в динамике звучный голос.

Генеральный поднялся и сделал несколько шагов ему навстречу.

— Приветствую тебя, товарищ Морьяк. Я Когут [6] Когут — по-словацки «петух». , ты Морьяк — Петух да Индюк, встреча как на деревенском подворье. Нам только курочек не хватает! Садись!

Морьяк сел и будто провалился в глубокое кресло.

— Давно хотел познакомиться с тобой поближе, товарищ Морьяк. Жаль, что до сих пор нам не довелось встречаться.

— Это понятно, у вас и без того дел хватает, — согласился Ян.

— Ну полно тебе, товарищ Морьяк, с какой стати ты мне «выкаешь»! Ты сказал, что будешь пить?

— Да, кофе.

— Ну и правильно, скромность украшает людей. Просишь кофе, а тебе дают коньяк, просишь коньяк, а получаешь минеральную. Верно?

— Я с дороги, приехал сегодня утром.

— Могу себе представить, вечные разъезды надоели небось?

— Я привык. Как говорится, со временем человек и к виселице привыкает.

— Само собой. — Генеральный поигрывал карандашом. — Но ты молод, у тебя все впереди, перспектива. Знаешь, как сейчас об этом говорят?

— Человек с видом на перспективу. — Ян попытался подладиться под шутливый тон шефа.

— Не угадал, — засмеялся генеральный. — Ты подающий надежду резерв. Только какой же ты резерв? Молоко у тебя на губах давно обсохло. Ты сложившийся кадр. Согласен?

Ян огляделся. Обычный директорский кабинет, каких он перевидал немало. Письменный стол, длинный, покрытый стеклом стол для заседаний, вдоль него с обеих сторон ряды стульев; в углу маленький столик и два кресла, где они и сидели.

— Я изучил твои документы, — сказал генеральный. — У тебя отличные аттестации.

— Все мы не без недостатков.

— За своего отца ты не отвечаешь.

Ян внутренне похолодел. Вот уже девять лет никто не напоминал ему про отца. И на тебе, генеральный директор тычет ему в нос историей, которую сам он считал закрытой. Мать его умерла, когда Яну исполнилось десять лет, с тех пор он очень привязался к отцу, хотя видел его редко. Во время войны отец воевал в горах [7] То есть участвовал в антифашистской борьбе. , после войны остался в армии, командовал батальоном; получив звание майора, устроил вечеринку, где обмывали это событие, а по дороге домой сбил машиной пешехода. Человек в буквальном смысле вбежал ему под колеса, но, когда после проверки в крови у отца обнаружили алкоголь, суд признал его виновным. Отца уволили из армии, два года он провел в исправительном учреждении, как обтекаемо писал об этом Ян в автобиографии, прямо не признаваясь, что отца посадили в тюрьму. Вернулся отец вконец сломленный, постаревший и слег с инфарктом, не успев даже устроиться на работу. Он так и не оправился, и после его смерти Ян вместо сыновнего уважения к отцу испытывал тягостное чувство униженности.

— Не отвечаю, — раздельно повторил он. — Это все, что вы собирались… что ты собирался сказать мне, товарищ директор?

— Нет, это только вступление. Для тебя настало время занять более достойное место.

— Вы хотите… ты хочешь предложить мне другую должность?

— Мне нужен заведующий отделом экономической информации. Ты ведь по специальности экономист? Верно?

— Я должен подумать.

— Меня время торопит. Брадач подал заявление об уходе, его берут замом в министерство, ты мог бы приступить к работе хоть завтра.

— Мне надо закончить ревизию.

— Обязательно тебе? Ее может закончить и другой кто-нибудь.

— По-твоему, я неверно ее вел, допустил ошибку?

— Дорогой мой, я всего-навсего хотел предложить тебе повышение, вытащить тебя из твоего болота, избавить от связанных с ревизиями неприятностей, а ты ершишься, будто ждешь наказания.

— Я доведу ревизию до конца.

— Как знаешь. Кстати, ты сейчас Арендарчика проверяешь?

— Да, — коротко ответил он, глядя шефу прямо в лицо.

Но лицо директора было непроницаемо; не выдавая никаких чувств, неподвижно смотрели и глаза.

— Тут из района интересовались Арендарчиком. Надеюсь, у него все в порядке?

— А если нет?

— «Если бы, да кабы, то во рту росли б грибы», как говаривали наши предки, только мы во все эти чудеса не верим, — принужденно засмеялся генеральный. — Ты один там?

— Один.

— Помощь не понадобится?

— Нет, обойдусь, я уже заканчиваю.

— Это хорошо, — кивнул генеральный. — Сам знаешь, ревизия всегда создает нервозную обстановку на предприятии, отрывает людей от обычной, нормальной работы, отвлекает от выполнения хозяйственного плана. Но с Арендарчиком проблем наверняка не возникнет. В прошлом году мы вручили им переходящее красное знамя. Лучшее предприятие в нашей системе экспериментальных объектов.

— Да, я знаю, мне об этом говорили. Лучшее, образцовое предприятие.

— Я рад, что и другие придерживаются того же мнения. — Директор встал и, прощаясь, пожал ему руку. — Успехов тебе, товарищ Морьяк. Закруглишься — и объявись у меня. Мое предложение остается в силе.

Ян нетвердой походкой вышел из кабинета. Еще чуть-чуть — и он выложил бы генеральному директору свои сомнения. Но когда тот сам заговорил об Арендарчике и его фабрике, Ян вовремя сообразил, что оказался в ситуации куда худшей, чем предполагал. Поначалу история с Арендарчиком казалась ему дилеммой между его личным отношением к старому университетскому товарищу и обнаруженной нечистой игрой цифровыми показателями. За парадным фасадом фабрики кухонной мебели крылось немало махинаций. Перевыполнения плана, за которое полагались щедрые премии, по существу, не было, а были всего лишь ловкие трюки, умелое использование неточностей в предписаниях, расчет на слепую веру в непогрешимость образцовых статистических отчетов, поступавших с фабрики. Арендарчика нельзя даже отнести к тому типу руководителей, которые, действуя на свой страх и риск, предлагают новшества и от их начинаний остаются хоть какие-то результата. Ничего этого не было. Арендарчик сразу предстал перед Яном как самый заурядный мошенник, который сознательно блефует и делает ставку на то, что никто ничего не откроет, ни до чего не докопается. А он, Морьяк, взял и докопался. «Всё, дорогой мой, твоя игра кончена, — скажет он ему прямо. — Я поймал тебя за руку». А хватит ли у него смелости сказать это? Надеюсь, я не всю ее растерял, осталось немного. И вообще я смелый, до сих пор ничего не затаивал. Всегда резал правду в глаза. Да и какое я имею право утаивать ее? Ради кого и чего должен ее скрывать? Ради генерального директора, мысленно еще сжимавшего в руках древко знамени, которое вручал в прошлом году Арендарчику?